Грим - Облеченные в облако [СИ]

— Он ведь не только грибы, он ведь небо ест.

— Откуда ты взял такое?

— Предание…

Аркадий хмыкнул.

— Очевидно, ваши предания тоже премного врут. Мне кажется, он тоже уверен, что внизу ад. Хочет скрасить грибами ваше адское существование. Преобразить его к лучшему. Вроде манны небесной для вас эти грибы. Одно слово: дитя…

— Дитя, говоришь? А как же почва, растительность, жизнь? Когда успела на нем появиться и расцвести?

— Ну… Что для него год — то для нас тысяча. Или сто тысяч.

— Довольно медленно взросление у него идет.

— Да, — согласился Аркадий. — Не исключено, что он, несмотря на молодость, гораздо давней, чем Аид.

— Однако… — удивился Дёма. — А нельзя ли это безумие как-нибудь прекратить? Туман, грибы…

— Прекратить всё можно. Но для этого тебе надо найти с ним общий язык. А это довольно непросто. Пока найдешь, он весь Аид… извиняюсь, землю, грибами одарит. Молодой он еще. Глупый. Шалун. Надобно уводить его отсюда. А для этого — перепрограммировать ПУП.

— Пуп? — не поверил Дёма.

Прометей объяснил:

— Пульт управления полетом. Сам-то дракон пока еще несмышленыш. Не умеет выбирать разумные направления. Прет, куда глаза глядят, отдавшись смутным влечениям. И вовсе не исключено, что это хамы сориентировали его таким образом.

— Как же мне выйти на этот пульт?

— Я тебе говорил про озеро у него за пазухой, в которое впадает молочная река? В озере есть грот, до которого донырнет не всякий. Там и находится ПУП.

— Вот черт, — огорчился Дёма. Был он простой солдат, боевая единица пехоты. Захватить дворец, сцепиться с ящером или змием, скинуть правительство, выступить против легиона хазар — дело понятное и знакомое. А тут — ПУП.

— Я тебе помогу, — пообещал Аркадий.

— Я сломал ради тебя копье, — напомнил Дёма.

— Я теперь тебе буду вместо копья. Нам бы только мимо хамов проскользнуть, а там… До чего противный народ. Я бы вообще всех их на землю стряхнул.

— Их и так достаточно на земле, — возразил Дёма.

— Куда же их девать прикажешь? Убить? Негуманно.

— Негуманно, — согласился солдат. — Надо по возможности между состраданием и самосохранением середину держать. Перевоспитать не пытались?

На это Аркадий только сдержанно хмыкнул.

У Дёмы глаза слипались. Усталость брала свое. Раскованный Прометей, отоспавшийся за год, кипел жаждой деятельности. Дёма слышал сквозь сон кряхтенье, возню, стук, вспыхивал и чадил костер.

Он еще немного поразмышлял, прежде чем окончательно погрузиться в сон. Аркадия, Аркадий, хамы… Вероятно, так и зародилась разумная жизнь на земле. Некоторые жертвы гражданских войн выжили после падения и удара оземь. Этим и объясняется языковая общность аркадян с жителями города Летова. Вероятно, и тяга к полетам, к небу у наших граждан отсюда. Как неосознанное желание вернуться на историческую родину. Ведь существовало предание, что первые наши жители свалились с луны. Возможно, что не с луны, а с дракона, когда он ранее тут зависал. Или и впрямь с луны, но через эту промежуточную Аркадию.

Некое подобие стройного мироздания стало выстраиваться в его голове. А может так: эти — с луны, мы — с дракона, только если здесь хамы и «с луны» раздельно живут, то у нас все переплелось, и одно перетекает в другое. Не исключено и некое убывание гармонии и порядочности по мере опускания сверху вниз.

Тут он и впрямь уснул.

На земле эти сутки тоже не прошли зря. После того, как помело с колдуньей и Дёмой взмыло и пропало в нетях, положение по части видимости еще более усугубилось. Памеле пришлось спускаться практически наугад, то есть прямо на голову слесарю Филимонову.

— Тьфу-тьфу-тьфу, — отплевывался от песка и испуга слесарь, пока эта феерическая женщина, не менее чем Филимонов ошарашенная столкновением, приходила в себя и приводила в порядок юбки. — Ты что, озверела без мужика? Я, конечно, мудрёна-мать, почти Аполлон, но это еще не причина для поведения. Ну, как там Дёма? К завтрему дракона сразит?

Тем временем, пока происходила вся эта взлетно-посадочная суета, трое вышли из леса. Огляделись, стряхнули с коричневых шляп прилипший сор и направились к городу, внешним видом схожие с подберезовиками. Однако двигались они не вприпрыжку, как следовало бы на одной ноге, а вальяжно, вразвалочку, как если б имели их по две.

Никто им не встретился по пути, только кобыла по кличке Верная Смерть, стреноженная и пасущаяся на опушке, шарахнулась, когда подберезовики в тумане набрели на нее. Однако опомнилась и тут же забыла про них: животные, они счастливо живут, не зная, что такое завтра, легко забывая, что было вчера.

Вероятно, что таких подберезовых разведгрупп было несколько. По кочкам, огибая, канавы, обходя места, где густо росла трава, невидимками за дымкой тумана, они проникли в город и разбрелись по нему. Проявляя смышленость и расторопность, оценивая диспозицию и пути подхода основной биомассы.

Позже, когда немного развиднелось и проснулось, их видели тут и там, шныряющих, короткими перебежками от укрытия к укрытию, от избы к избе.

Известная в городе женщина, Королёва (Марго), вдова постановщика драмтеатра и сама постановщица, вдруг увидела поутру прямо у собственного порога съедобный гриб. Она удивилась, нагнулась, чтобы сорвать, но гриб уклонился от такой участи и отбежал к другим подберезовикам, усмехавшимся чуть поодаль. Вдове показалось, что он, обернувшись, ей подмигнул, словно имел на нее свои виды (несколько озорного характера). Марго (Королёва) тут же лишилась практически всех чувств, кроме одного — слуха. И, лёжа в обмороке, слышала, как грибы переговаривались между собой.

— Чего убежал? Она тебя приголубить хотела…

— А сам-то чего?

— Чего — сам? Чего — чего?

— Сам и давай, вот чего…

— Нет, она на тебя глаз положила.

Марго, чувствуя, что валяться в готовом виде в обмороке было бы против совести и естества, пришла в себя и разогнала поганцев.

После этого по городу поползли слухи. Реальных случаев миколожества не было зафиксировано. Но, учитывая нахальство и расторопность незваных гостей, ничего невозможного в этом не видели. Какие-то ведь ощущения и грибам свойственны: тепла, света, уюта, влаги, препятствий. И если препятствий со стороны объекта нет, то того и гляди.

Жители отнеслись к слухам по-разному. Одни для себя решили, что, мол, поверим, а проверим потом. Другие тут же кинулись проверять. Чтоб отделить факты от фикций, агнцев истины от козлищ вымысла и вранья.

К Верке-Щедрухе (по стечению обстоятельств, тоже вдове), объявившей о продаже подержанных, но еще годных горшков, приходил мужичок. Всё присматривался да принюхивался, зыркал по сторонам, вертел головой в шляпе. Приценивался. Потом, глядя несколько искоса, надвинув шляпу на левую бровь, предложил за горшки такую цену, что лучше бы взять их все да разбить.