Мила Лешева - Обрести крылья. Начало.

И действительно, пара минут — и мы оказались перед необычно высоким для Нижнего города трехэтажным домом, выкрашенным в канареечно-желтый, слишком яркий для этой мрачной улицы цвет. Домик был явно ухоженным: свежая краска, по стенам вился плющ, окна сверкали. Над входом первого этажа висела заметная издалека вывеска, изображавшая сапог.

— Идем, идем! — потащил меня Бирт, не давая рассмотреть все вокруг, — насмотришься еще! Ох уж эти девчонки, лишь бы пялиться по сторонам!

Я с трудом удержалась от смеха, настолько уморительным выглядел он сейчас. Парень втащил меня за руку в мастерскую, навстречу нам поднял голову пожилой мужчина, чье лицо я пока не могла разглядеть — оно было в тени.

— Мастер Карнел, а я вам клиентку привел! — заявил этот нахал, — её Лин зовут, она в Школе (название прозвучало с редкостным для Бирта пиететом) учится!

Мастер усмехнулся и сделал шаг вперед, а я уставилась на него во все глаза, понимая, что я самая настоящая дура! Мне казалось знакомой фамилия мастера? Да, потому что она действительно была мне знакомой, я слышала её в незабываемой ситуации! В ушах снова зазвучали слова: «я, Раян эр Карнел…», и ведь говорил же Раян, что его отец сапожник! А сейчас, глядя в лицо мастера, я понимала, каким будет мой друг в старости, ведь он был просто копия отца, единственное различие — седые волосы и морщины старшего Карнела.

— Приветствую вас, нари…

— Нари Алиэн, мастер. Я хотела бы у вас заказать кое-что из обуви, правда, еще сама не уверена, что именно, — на самом деле больше всего мне хотелось расспросить его о Раяне, да только как это сделать?

— Хорошо, нари, присаживайтесь, — он указал мне на стул, затем повернулся к Бирту и наставил на него палец, — а ты, оболтус, сбегай-ка наверх, там Крина сладкие коврижки печет, угостит тебя.

— Ура! — Бирт подпрыгнул, и доверительно сказал мне, — у тетушки Крины самые вкусные коврижки во всем Тар-Каэре. Ну, я побежал!

— Беги-беги, — проворчал мастер, усмехаясь в усы, — вот же шалопай, а сердце золотое! Итак, нари, — он повернулся ко мне, — Бирт сказал мне, что вы в Школе учитесь? Неужто старый Ларг решил девушку ученицей взять? Он же клялся, что никогда больше!

— Больше? Значит, у него уже были ученицы? — мне было по-настоящему любопытно, о таком я ни разу не слышала.

— Одна была, об этой истории тогда на всех углах сплетничали, — он покачал головой, — ладно, нари, разувайтесь, мне вашу ногу померить надо.

— А история? — жалобно спросила его, разуваясь, — пожалуйста, мастер!

— А, это! — сказал тот, беря что-то вроде мерной ленты, — был у нас такой генерал, тар Ширан, Боги ему сыновей не дали, только дочь. Так этот старый вояка и вздумал дочку свою бою обучить. Уж как он мастера Ларга уломал — ума не приложу!

Он покачал головой и принялся измерять мою ногу, что-то помечая на клочке бумаги.

— Так что случилось-то? — не выдержала я.

— Да тари эта обвинила мастера Ларга, что он к ней приставал. Мол, за руки хватал да за плечи. Тот объяснял, что движения показывал, да только тари на своем стояла. Генерал-то дочку приструнил, а слухи долго еще ходили…

— Ну и дура! — заявила я, — мастер Ларг отлично учит! Правда, — повела гудящими плечами, — устаю жутко…

Он встал и кивнул:

— Все, можете обуваться. А вам зачем это? Неужели решили в охранницы податься, или тайна это?

— Да нет, какая там тайна. В Академию хочу поступать, а там все больше знатные, что с детства с оружием занимаются, не хочу быть хуже всех. И без того на меня все косятся, — и в самом деле, внимание к моим ушам бесило меня безмерно!

— В Академию? А у меня сын её закончил! — заулыбался мастер. — Тогда я знаю, какую обувь вам предложить, сейчас покажу!

Он подвел меня к столу, где лежали образцы кожи, и сказал:

— Так, нари, советую вам пошить не сапоги, а специальные туфли, — и он достал из-под стола что-то очень похожее на индейские мокасины, — они удобные, мягкие и легкие. В них можно и бегать, и прыгать, и сражаться. Да и не жарко в них, нравятся?

Я кивнула:

— Да, мастер!

— Сапоги тоже нужны, да и туфельки с каблучком бы вам не помешали, — он вдруг улыбнулся, — вы ж молодая девушка! Ну что, решили?

— Да, я хочу все, что вы предложили, туфель для занятий — две пары, а цвет какой?

— А вот сейчас и выберем, смотрите, — и он достал куски кожи и начал показывать их мне. Я обратила внимание на его руки — сильные, с узловатыми пальцами и потемневшей кожей, сразу видно, что ему приходится тяжело работать.

— Мастер, простите, а можно я спрошу? — робко начала я, — вы говорили, что ваш сын Академию закончил, а вы сами…, - и обвела рукой мастерскую.

— Вот и мой Раян — это так сына зовут — тоже все хотел, чтоб я работу бросил. А мне без дела сидеть скучно, а так и людей интересных встретить могу, — он улыбался, — а ваши родители, нари, небось рады будут за вас, коли поступите?

Я закусила губу и опустила глаза:

— Я сирота, нар. Да еще и полукровка, так что у меня и родни-то нет. Ну или тех, кто согласился бы меня родней считать.

Он расстроено глянул на меня:

— Простите, нари, что напомнил. Ну что, выбрали цвет?

— Да, вот этот на туфли и сапоги, а этот — на туфельки с каблуком, — протянула ему куски.

— Ну тогда стоить вам это будет семьдесят серебряных, тридцать нужно заплатить сразу, — пристально посмотрел на меня, я кивнула и протянула ему деньги.

— Вот, мастер.

— Отлично, тогда приходите через седмицу, туфли готовы будут. А вот и обормот, — в рифму сказал он, глядя на ссыпавшегося по лестнице Бирта. Глаза его сияли, а физиономия была чем-то испачкана:

— Лин, ты все? Ух, как я наелся! — и облизнулся.

Мы с мастером переглянулись и рассмеялись. Я, продолжая смеяться, покачала головой:

— Пойдем уж, оболтус! Спасибо, мастер, — я слегка поклонилась ему, — увидимся через седмицу.

Время пролетело незаметно. В какой-то из дней я вдруг поняла, что вечером могу не только тащиться полутрупом по улицам, мечтая об одном — лечь, но и заниматься какими-либо делами, да и просто прогуляться по городу, любуясь его домиками и фонтанами и вдыхая аромат цветущих лип. Я стала более сильной и крепкой, хотя внешне этого и не было заметно. Разминкой занималась наряду с младшими учениками, почти ничем им не уступая, а ножи все чаще летели точно в цель. Мастер все еще называл меня ушастой бестолочью и сонной немочью, но я видела, что он доволен моими успехами. Пожалуй, все было бы замечательно, если бы не Грен — я вдруг поняла, что он следит за моими действиями почти постоянно, и меня это пугало. Он становился все более неадекватным, рыча на соучеников, и однажды я не выдержала и спросила учителя:

— Учитель, я хочу спросить насчет Грена. Он стал совсем одержимым, это уже просто опасно! И не только для меня, для всех!