Ник Перумов - Ведуньин Двор

Анея заколебалась. Уж слишком уверена в себе, слишком напориста старуха. И да, во вранье Верея Велиславна не замечена. Сурова, грозна, жестока даже – но правдива.

– А ты снадобье это на ком-то проверяла уже? – в упор спросила молодая ведунья. – Если да – то почему у наших увечных, у наших раненых его нет?

– Нет, – покачала головой Верея. – Снадобье это не всякому поможет. Моему ученику или ученице разве что. Тому, кто силу от меня сейчас воспринимает, с кем сама я силой делюсь. Давным-давно потеряла я… впрочем, неважно. Ну, Анея, веришь мне, что Зорьку спасти могу, или нет?! Решай. Коль не веришь, бери заступ, будем могилу копать. Хотя какая для пичуги-то могила…

Анее очень хотелось выкопать могилу для самой старухи.

– Хорошо, – наконец решилась она. – Коль о помощи просишь, наставница, помогу, чем поможется. Вот только чем?

– Матушка Верея! Я с вами!.. Сестрица моя… – влез было Ольг, но тотчас же и получил по заслугам.

– Молчи, недомерок! – сверкнула глазами старая ведунья. – Ты не помощь будешь, обуза! Нам с Анеей не про то, как тебе нос вытирать, думать нужно, а как сестру твою спасти! Вот к Добронеге Вольховне и отправишься, она рану твою управит. Всё понял? Перевязку ты, Анея, крепко наложила, хорошо. Дойдёт, не развалится.

– Верея Велиславна… – молодая ведунья подавила желание назвать старую наставницу «матушка», как в пору ученичества. – Ранен мальчуган, куда ж ты его отсылаешь? Сестра моя в Верхних Выселках, целый день пути, да не под гору, а в гору! Где ж Ольгу одному идти?

– Коль хочет справным ведуном сделаться, – невозмутимо сказала старуха, – то дойдёт. Пулю ты вытащила, кровь остановила, повязку наложила. Болит? – ведуном не станешь, коль с болью справиться не умеешь, превозмочь не получается!

– Я понимаю, матушка Верея! Я дойду! Добронегу Вольховну отыщу! Только сестрицу спасите!

– Вот! Вот теперь тебя хвалю я! – морщинистая рука Вереи осторожно погладила мальчишку по затылку. – Ступай, дорогой. Ты сильный, храбрый – дойдёшь.

– Верея Велиславна…

Нет, совсем олютовала старуха.

– Говорю тебе, дойдёт! – та аж ногой притопнула. – А ты, Анеюшка, давай – мешок за плечи, а ноги в руки, коль решилась! Да палку мне сходи выломай подходящую, у тебя получится.

Выломать палку получилось. Можжевельник отдал старый полусухой отствольник, крепкий, с живой жилкой в самой сердцевине. Для ведуньиной клюки – в самый раз.

Поклонившись кусту, поблагодарив его, тщательно залечив рану от среза и напитав землю под корнями щедрого можжевельника так, что расти ему теперь ещё добрых полвека, – Анея вернулась к старухе.

Верея Велиславна так и сидела, держа на руках неподвижную соколицу.

Зорька – сразу поняла молодая ведунья – была не жива и не мертва. Великое чародейство сотворила старая ведьма, но и цена непомерна оказалась. Спалила посох свой, на крови выращенный – даже мне этих чар не открыла, сквалыга этакая! – но девчонку вытащила. И что теперь делать намерена? Какое-такое «лекарство» на её крови да на крови врага? С этим ведуньи не шутят. Мёртвое – оно мёртвое и есть. Не до конца уходят предки, можно, если очень-очень постараться, вызвать духа, поговорить с ним; ну, или сами придут родители, к примеру, или деды-бабки, остеречь, коль смогут. Но в живой мир из смертных пределов никого вернуть не дано, нету ни чар таких, ни рун…

Старая ведунья приняла палку, кивнула коротко.

– Идём.

Ведунье собираться и долго, и скоро. Долго – потому что множество вещей и вещиц, которые забыть нельзя: снадобья, обереги, руны, разные разности, в которых сила – травы, коренья, когти да клювы, клыки и кости; камни особые, плетёнки из коры, всё в нужное время собрано, как должно управлено.

И скоро – потому что всё это ведунья носит всегда с собой. На шее, за пазухой, в поясных сумочках, в заплечном мешке. Никуда и никогда не уйдёт без снасти-припаса.

Потому что приходит нужда: подхватываешься с чем есть, в чём есть – и бежишь неведомыми тропами, звериными путями, дни считая да по звёздам путь определяя. И никто, кроме тебя, этим путём не пройдёт.

Через реку они переправились выше по течению, слушали лес, выжидали; но нет, сюда имперцы ещё не добрались. Старая Верея походила-походила, да и выходила плот, спрятанный под берегом, да так, что Анея вообще ничего не заметила.

– Ну, покажи мне, молодая, как идти можешь, – усмехнулась одними губами старуха. Глаза – сплошной лёд.

Покажу, покажу, не сомневайся.

– Верея Велиславна, чего ты со мной в загадки-то играешь? Я с тобой пошла, глазом не моргнула, слова твоего не оспорила. Что делать-то станем? Какое-такое лекарство из крови твоей да вражьей? И почему я о нём от тебя никогда не слыхала, как и про посох твой, на крови выращенный?

Старуха вдруг вздохнула, почти виновато. Шли они сейчас сквозь липовый лесок – прозрачный, трепетный, тропинок не держались. Синицы свистели над головой, листья шептались, ползали по траве солнечные пятна – будто и не было на свете ни имперцев, ни пуль их, ни злых, кровавых чар, ни самой смерти…

– Не серчай, Анея. Сила твоя громовой туче подобна, темна, страшна бывает, а зато после грозы так дышится легко!.. Не хотела я тебя во тьму совсем уж кромешную тянуть, вот хоть с тем же посохом. Его и впрямь с детства растить нужно. Меня-то в ученье отдали раньше, чем тебя, у матушки отобрали, да и отдали. Лютые были времена, только-только в Новых Землях очутились, народишко мёр, что твои мухи осенью. Да и ведовство наше… тоже ведь только нащупывали. Вот и лютовали, ох, лютовали!.. Жуткой карге меня отдали, а я совсем ещё крошечная. Едва ходить начала. Вот кто с мёртвыми говорить умел! Вран Великий, подземного царства хозяин, с ней беседы вёл. Настоящая ведьма была. Со свету сжить – плёвое дело. Она-то меня и научила этому средству – саженец кровью поливать, а потом его, как телка, под нож. – Старуха вдруг вздрогнула. – Казалось бы – деревце, зелёное, к солнцу тянется, дождик его поливает, ан нет – корни-то, что змеи подколодные, к злому лезут-тянутся. Сослужил мне посох свою службу, врать не буду, да только цена непомерна, Анеюшка. Не завидуй, тебе это не понадобится. Ты и так сильнее меня стала, и двор бы свой тебе б передала, кабы не было в тебе столько мягкости. Мягкости, да легкомыслия, мол, и так сойдёт, да и зачем такие ужасы…

– Опять ты за своё, Верея Велиславна! – поморщилась Анея. – Всё хочешь, чтобы тебя боялись – ну, так и боятся. До одури. Детвору именем твоим пугают. А мне это без надобности. Двор твой…

– Не доросла ты до моего двора, – фыркнула старуха. – Ни свой не завела, ни до моего не годна. Сила даром пропадает. Врана на тебя нет! Врана Великого!

Вран Великий… Анея зябко передёрнула плечами. Приходилось по молодости у него гостевать – насилу ноги унесла. Да, одна дорога в подземное его владычество, и шутки с ним шутить никому не позволено.