Ник Перумов - Ведуньин Двор

– Как знать, матушка Верея… – спорить и браниться с былой наставницей как-то расхотелось. – Двор, не двор… Времена-то сама видишь, какие, того и гляди с имперцами всерьёз схлестнёмся.

– Не схлестнёмся, – уверенно бросила старуха. – На юге места много. Что им наши снега с Чёрной горой да с огнём подземным?

Словно и не заметила, как бывшая ученица её вновь «матушкой» величает.

Анея с сомнением покачала головой. Сильна старая ведунья, что есть, того не отнимешь, а вот в этаких делах разбирается слабо. Привыкла, пока молодой была, что Север наш почти пуст.

– Они в горы упёрлись, сейчас растекаться начнут, от Студёного моря да на закат. Всем места хватит, Анея.

Молодая ведунья спорить не стала.

– Скажи, что сделать надо, матушка.

И Верея заговорила.

Анея слушала, не перебивая, как и положено внимать наставнице.

– Верея Велиславна… так как же это… выходит, что…

– Выходит, выходит! – перебила старуха. – Уж как есть, так и выходит. Но это не твоя забота. Твоя – как нам зрячего этого найти да как потом Зорьку вытащить. А остальное – моё.

Побледнев, молодая ведунья смотрела прямо в глаза старой.

– Ты ловчее меня это умеешь, – ворчливо признала Верея. – Глаза отвести, запутать, голову задурить… До смерти не забуду, как ты кадушкой прикидывалась в сенях!..

– Ага, и до самых пор, пока ты, матушка Верея, не стала в меня ковшом тыкать!..

Старуха растянула сухие губы в подобии улыбки.

– Вот-вот. Отвела глаза, егоза малолетняя, и кому?! – мне! Наставнице своей!.. Вот и сейчас отведи. Уж как-нибудь.

Анея задумалась. Получалось плохо, уж больно тяжко было услышать о том, что задумала Велиславна.

– Глаза отводить – этого одного не хватит. Большее требуется. – Решилась наконец.

– Вот и славно! – Старая ведунья не стала вдаваться в подробности. – Верю тебе, ученица, что надо – сама придумаешь. Ноги в руки теперь и вперёд!

– Прекрасный выстрел, милорд. Позвольте принять револьвер?

– Конечно, Пол. Будь любезен.

– Какая всё-таки наглая птица! А вдруг у неё бешенство?

– У птиц, мой дорогой Пол, не бывает бешенства.

– Да? Ну, вам виднее, милорд, а только осторожность не помешает. Ваша покойная матушка мне наказывала…

Породистые кони неспешно шагали по узкой лесной дороге, только что проложенной. Впереди – высокий моложавый человек, худощавый, с тонким породистым лицом, в длинном чёрном пальто, высоких сапогах для верховой езды, в цилиндре. Последний, правда, несколько испачкан и помят с одного боку.

Чуть отставая, ехал второй наездник, куда старше, с изрядным пузом и роскошными бакенбардами. Лицо красное, нос картошкой, весь покрытый крупными точками чёрной угревой сыпи.

Слуга.

– И как вы эту выдру в воде заметили, милорд! Уж сколько с вами охочусь, а всякий раз удивляюсь.

– Пол, Пол, достаточно лести, – засмеялся милорд. – И там был бобёр, а не выдра. Правда, странный какой-то бобёр… – наездник задумался. – Очень странный. Я ощутил… – нобиль покачал головой. – Мне предстоит записать свои наблюдения, Пол. Позаботься, чтобы меня не беспокоили.

– Да, милорд, будет исполнено, милорд!..

Лесная дорога, по обочинам которой белели свежие спилы пней, закончилась у временного лагеря – двор обнесён высоким частоколом, дозорные вышки по углам, обширные коновязи, бараки, марширующие солдаты в тёмно-синих мундирах с алыми обшлагами и погонами. Шестёрка лошадей тянула стальную пушку с зарядным ящиком, а в углу двора пыхтел и фыркал редкий здесь, на севере, зверь – локомобиль.

Лорду кланялись многочисленные гражданские, военные, если не в строю – козыряли. Нобиль кивал отрывисто, ни на кого не глядя. Прошёл в отдельно стоящий простой бревенчатый домик, izbu, как её называли местные варвары. Слуга Пол с видом куда более надменным, чем у его собственного господина, швырнул поводья бедно одетому конюху.

– Присмотри. Расседлай, протри, корма задай. Приду – проверю!

– Да, мастер Пол, – поспешно поклонился конюх. Был он весь сед, морщинист, во рту не хватало многих зубов, и по виду казался древним стариком, только что спину не согнуло.

Бревенчатый домик состоял всего из двух комнат, вернее, передней и комнаты. Железная круглая печка, рядом с ней плита.

– Живём, милорд, словно в Бхарате, – разглагольствовал Пол, опускаясь на одно колено и стаскивая с хозяина сапоги. – Только тут ещё и холодно, хоть и лето!

– Ничего, любезный мой, скоро экспедиция наша закончится. Я собрал множество интереснейших материалов, свидетельств об этих варварах; будет что доложить в Палате Лордов. Вернёмся в столицу.

– Ох, скорей бы, ваша светлость, господин граф!

– Соскучился по «Свинье и рубанку», Пол? – засмеялся тот. – Твой любимый паб, если не ошибаюсь?

– О, милорд, вы очень внимательны, я так польщён! – толстяк аж сложил руки перед грудью.

– Хороший хозяин всегда знает, что предпочитают его люди. Поставь жаровню, Пол. И задёрни полог.

Плотный занавес отделял один угол от остальной комнаты.

– С вашего разрешения, милорд, я примусь за обед.

– Отлично, что же меня ожидает?

– Цыплёнок, ваша светлость. Только сегодня утром добыл у сапёров. Они всегда рады, хе-хе, немножко заработать.

– А сапёры откуда взяли? – За пологом стояло высокое кресло с оттоманкой. Граф уселся, слуга поспешно подал ему накидной столик с большим кожаным журналом, карандашом в металлическом футляре и резинкой.

– Сапёры, милорд? Наверное, реквизировали у кого-то из местных варваров. Вы же знаете, что мы наткнулись на их деревеньку ниже по течению?

– Слышал, слышал… значит, реквизировали?

– Так точно, милорд. Но цыплёнок вполне приличный. Откормленный. Даже удивительно, что варвары на такое способны. С вашего разрешения, милорд, пойду займусь.

– Разумеется, Пол. Ступай.

Граф – на вид ему можно было дать лет сорок, но годами он был явно старше – слегка вздохнул, поёрзал, устраиваясь поудобнее. Пока будет жариться цыплёнок, он успеет сделать кое-какие записи…

И всё-таки бобёр был донельзя странным. Во-первых, осторожный и чуткий зверь бесстрашно плавал совсем близко от них, людей, от шумных машин и механизмов. А уж как грохочут новые паровые лесопилки…

К тому же это чувство – не звериного, отнюдь нет, человеческого взгляда…

Граф аккуратно раскрыл журнал, взял острый карандаш. Простые действия, но и их он делал с явным удовольствием. По бумаге побежали строчки:

«Я ощутил резкое и сильное давление в межбровье, поднимающееся выше, к середине лба, там, где иные мистики искали пресловутый „третий глаз“, загадочный орган, якобы ответственный за магические способности. Подобные ощущения я испытал в столкновении с магиком Чарлзом Буковски, находившемся в последней стадии перед сгоранием. Тогда меня спасло лишь чудо да добротной работы шкаф, загородивший меня от огненной волны.