Александр Басов - Союз Верных — Остгренц (СИ)

— Как у вас дела?, — сросил решивший сменить тему Франц. — Узнали, где остальные хозяева долины?

— Узнали, — недовольным тоном произнёс Клаус. — Не добраться до них пока. Подождать несколько дней придётся.

— Прежде всего, нужно отправить всех девушек обратно в пещеры, — сказал я, — но это будет непросто.

Моё предложение использовать для этого регенерационную камеру, заставило парней задуматься. Клаус ещё раз попробовал сдвинуть её с места и скептически покачал головой:

— Уволочь эту штуковину мы сможем, но такая работа не для троих. Кому-то придётся идти за подмогой.

— Лучше тебя, Берхард, это никто не сделает. — сказал Франц. — Приведёшь двоих-троих крепких ребят, и тогда мы легко осуществим твой план.

— Согласен, — ответил я. — Отправлюсь сразу после погребения.

Живущие в пещерах люди не знали понятия "похороны". Устраивать некрополь в пещерном поселении было невозможно, поэтому родные и близкие усопших проводили ритуал прощания, после чего тело отправляли на равнину. Работавшие на подъёмнике парни рассказывали, что им несколько раз приходилось спускать вниз тела умерших людей. Местные крестьяне за отдельную плату устраивали погребение на своём кладбище и ухаживали потом за могилами.

Кладбище в долине представляло собой небольшой пятачок земли неподалёку от лестницы. Я насчитал восемь холмиков, на каждом из которых был установлен плоский камень с криво нацарапанным на нём именем. Клаус загодя выкопал ещё две могилы, но не рядом, а на расстоянии друг от друга. Девушки затянули протяжную грустную песню, от которой понизилось и без того тягостное настроение. Я избегал смотреть на завёрнутые в белую ткань тела, не желая запоминать Скай и Руди такими. Совершенно случайно взгляд коснулся полоски неба между горными вершинами, и оно уже не казалось таким, как и прежде. Что-то неуловимо изменилось, словно закрывшиеся навсегда глаза Скай отняли у небесной синевы былую яркость.

А потом я отправился вверх по лестнице, к выходу из долины. Нужно было торопиться. Предстояло отыскать нескольких добровольцев, способных преодолеть барьер излучателя. Кроме этого собирался достать из тайника взрывчатку. Для хозяев долины, так широко использовавших технологии Древних, следовало приготовить особое, достойное только их угощение.

Оказавшись в тоннеле с наводящим страх устройством, я услышал шум со стороны пещерного поселения. Крики людей, скрежет, шуршание и множество других непонятных звуков. Это могло оказаться масштабной поисковой операцией, но какое-то шестое чувство подсказывало, что такие звуки ничего хорошего означать не могут. Я почти бегом преодолел расстояние до того места, откуда начинало ощущаться воздействие излучателя и прислушался.

Внезапно в проход заскочил человек и бросился бежать в мою сторону.

— И здесь тоже тупик!, — закричал он, развернулся и со всех ног пустился обратно.— Мы все умрём!

Факелом я не запасся, зато имел острое желание сжать в руке цилиндр со взрывчаткой. В какой-то момент возникло опасение, что пройти будет сложно, но эта секундная слабость тут же растворилась под напором другого чувства. Вмиг страха не стало, со мной была лишь искрящаяся, ничем не затенённая ярость. Возникшее не на пустом месте чувство стало и целью, и средством для её достижения. В таком состоянии вербальное мышление отключилось само, и дальше меня вело желание действовать. Я преодолел расстояние до выхода в спринтерском темпе и, оказавшись в знакомом коридоре, погрузился в настоящий хаос.

Вокруг беспорядочно сновали люди. Их было очень много, никогда ещё, наверное, не собиралось в одном месте столько жителей пещер одновременно. Я словно окунулся в свои детские воспоминания и теперь взирал на происходящее со странным ощущением уже виденного. С той лишь разницей, что сейчас меня никто не держал на руках. Крики людей, не особо заботившихся о том, чтобы быть услышанными, подхватывало эхо и делало звуки совсем неразличимыми. Мало-помалу я приспособился и стал различать отдельные слова, которые не смогли бы дать целостное представление, если бы не повторённое несколько раз слово "бандиты".

Среди мечущихся вокруг людей мелькнуло знакомое лицо. Протянув руку, я рывком остановил человека и, не здороваясь, спросил:

— Что здесь происходит?

— Ты только что на свет появился, Берхард? Подъёмник захвачен какими-то проходимцами! Настоящая бандитская шайка. Они держат там круговую оборону и поднимают сюда всё новых и новых головорезов. Нас уже оттеснили от резервного выхода и постепенно выдавливают в сторону водопада.

Проходивший мимо нас мужчина с окровавленной повязкой на плече остановился и сказал:

— Нас попросту перебьют, как цыплят. Они стреляют из луков во всех без разбора, включая детей. Пленных не берут.

— Родителей моих не видели?, — спросил я, но оба собеседника ответили отрицательно.

Мне не верилось, что отец сдастся без борьбы и пустится наутёк. Значит, искать его следовало среди тех, кто ещё пытался сдерживать напор захватчиков. Определив, с какой стороны движется больше всего народа, я устремился туда, интенсивно работая локтями. Меня оскорбили, толкнули и прокляли столько раз, что, наверное, хватило бы и на пару жизней, но своего я добился, выйдя в тыл отряду защитников пещер.

Горстка людей заняла позицию в небольшой каверне, своеобразном перекрёстке, в котором сходились пути, по которым можно было попасть в любой конец пещерного поселения. Против луков защитники смогли выставить сделанные из подручных материалов пращи, что, конечно же, никак не могло уравнять их силы с нападавшими. Мне в детстве доводилось метать камни из пращи, но никогда не удавалось добиться в этом деле сколько-нибудь значимого успеха. Похоже, что мастерство оборонявшихся обитателей пещер было сродни моему, потому что большая часть их камней летела куда попало.

То один из защищавшихся, то другой, выскакивал из-за угла с раскрученной над головой пращой и пытался послать камень в противоположный конец прохода, ведущего к жилым пещерам. Оттуда летели стрелы. Длинные, тяжёлые, с чёрным оперением, незаметные во время полёта по плохо освещённому проходу, они возникали словно бы ниоткуда. Те стрелы, что не находили жертв, высекали каменную крошку из стены напротив выхода из коридора и падали на пол. Там их скопилось уже на пару больших охапок, а стрелы все летели из тёмного зева прохода, и начинало казаться, что запасы нападавших бесконечны.

— Берхард!, — окликнули меня из бокового ответвления. — Сюда!

В том коридоре вдоль стен лежали раненные. Несколько женщин оказывали помощь тем, кому она ещё могла понадобиться. Раненым, которым удавалось извлечь застрявшие в теле стрелы, накладывали тугие повязки, чтобы уменьшить кровопотерю. Здесь всё вокруг было пропитано болью и кровью. Боль заставляла раненых стонать, скрежетать зубами и кричать в голос, когда из тел вытаскивали наконечники стрел. Фонтанчики крови из разорванных острыми наконечниками артерий оставляли брызги на стенах и потолке, пропитывали бинты и одежду тех, кого лечили и тех, кто лечил.