Александр Басов - Союз Верных — Энгельбрук (СИ)

— Очередной удар в область шеи… А как же дело замяли?, — удивился Ладвиг. — Известная, ведь личность погибла.

— Вот на этом-то я и погорел, — тяжело вздохнул Виланд. — Говорить про демона никому из стражников не велели, зато усердно пускался слух, что Зелда продала душу Дьяволу. Мол, помогал ей во всех тёмных делах, а когда контракт к концу подошёл, он головы её и лишил и с собой забрал в ад. Даже в этом приврали.

— Так голова при теле была?

— Была. Почти совсем от тела отделилась, на каких-то жилках только и держалась. Но людей решили напугать, чтобы по ночам через сады не бегали. А то встретят там колдуна, или того хуже — самого Дьявола.

— Всякое я слышал про колдунов. — серьёзно сказал Ладвиг. — Не всегда люди пустое болтают.

— Люди — да. Но слух распускался намеренно.

— И что, — с сомнением поинтересовался Ладвиг, — кто-нибудь поверил?

— Поверили все, — горько усмехнулся Виланд. — Видно, такая уж репутация была у старушки. Я пытался намекнуть начальству, что дело требует более тщательного расследования. Что нужно прочесать все окрестности города. А они, похоже, всерьёз поверили в сочинённую ими самими же сказочку. Так гораздо удобнее…

— А вас списали в рядовые, чтобы начальство рапортами не донимали. — догадался Ладвиг.

— Так и было. Матиас для них просто находка.

— Вы сами осматривали тело, Виланд?

— Да. Те же повреждения, как и вчера. Но мне показалось, что в случае с Зелдой ударов было два. Первым жертве дыхательное горло перебили, а вторым кости шеи.

— Если я вас правильно понял, каждый из этих ударов был смертельным.

— Да уж куда смертельнее.

— Мне тут пришла в голову одна мысль. А не могло ли быть так, что удары наносились одновременно? Просто, после одного удара пальпы старушка должна была сразу рухнуть на землю.

— Намекаешь на то, что демонов там целая стая орудовала?

— На это меня натолкнули ваши воспоминания.

Виланд с сомнением покачал головой и сказал:

— Даже не знаю, что и сказать. Я их сам не видел, а те кто видел…

— Значит, всего произошло три убийства, — произнёс Ладвиг, подытоживая услышанное.

— Может, и три. Люди, бывает, пропадают бесследно.

— Демон, на наше счастье, трупы прятать ещё не научился, — пошутил Ладвиг.

Некоторое время они шли молча, потом Виланд задал вопрос:

— А как же вышло, Ладвиг, что ты совсем ничего не знал о ранних нападениях? Неужто Магистрат не соизволил ввести тебя в курс дела?

Сержант ответил не сразу. Поразмыслив, он пришёл к выводу, что магистратский служащий, передавший ему тубус с приказом, не имел ни малейшего представления о подробностях убийств.

— Я был вчера в Магистрате и разговаривал с ратманом Олдриком. Странный вышел разговор. Советник сразу дал мне понять, что нас подслушивают, и всячески маскировал свой интерес к убийце. Зато по поводу золота говорил не скрываясь. Так что перед нами стоит ещё одна задача — найти, каким способом оно попадает в город.

— Олдрик очень умный человек, опытный по части закулисных интриг. Он не давал тебе подсказок, или указаний? Не напрямую, конечно. Зная, что разговор слушают, он мог намекнуть хитрым образом, как бы невзначай обронить пару словечек, которые на первый взгляд ничего не значат.

Ладвиг пересказал весь разговор с ратманом, стараясь ничего не упустить. Сообщил Виланду обо всех тайных знаках, которые подавал ему Олдрик.

— Вот и всё. Потом он сказал мне что-то напутственное на прощанье.

— Что именно?

— Мне это показалось несущественным, — Ладвиг, вспоминая, нахмурился, — что-то про берега.

— А нельзя ли подробнее, — стражник явно заинтересовался.

— Подробнее можно. Он надеялся… что я выберу правильный путь… и неизвестно… на какой берег… он меня выведет. Кажется, так.

Пока Виланд слушал воспоминания сержанта, на его губах несколько раз мелькнула улыбка.

— Скажи, Ладвиг, я так понимаю, что ты не местный? Как давно живёшь в Энгельбруке?

— Всего два длинных сезона.

— Ясно. Когда Олдрик произносил напутствие, он случайно не смотрел при этом в окно?

— Смотрел. А как вы догадались?

— Понимаешь, Ладвиг, "про берега", это своего рода местная присказка. Когда прямо через город протекает река, всегда возникают подобные поговорки. Представь, что ты стоишь на том же месте, что и Олдрик и смотришь в окно. Что ты там увидишь, на другом берегу реки?

— Дворец, — не задумываясь, ответил сержант. — Ангельский Мост.

— Вот тебе и подсказка.

— Получается, советник намекал, будто к убийству причастен кто-нибудь из герцогской свиты?

— Может, он и не убийства имел в виду. Я лично не поверю, что у демона с дворцом есть что-то общее. Речь могла идти о контрабанде золота. Ратман Олдрик наверняка знал имя того, кто вас подслушивал. Это тоже должен быть человек, не являющийся уроженцем Энгельбрука. Когда он будет передавать своим хозяевам подслушанный разговор, то едва ли обратит внимание на последнюю фразу.

— Тогда мне сильно повезло с помощником!, — обрадовался сержант.

— Будет тебе, Ладвиг. Начальство тоже меня хвалило. До поры до времени. Кстати, мы уже пришли.

Стоявшее на отшибе здание в районе Речных ворот Энгельбрука было резиденцией палача, или ночного мастера, как его называли в городе. По сути дела он был таким же служащим Магистрата, как и другие чиновники, но его обязанности имели довольно специфический характер. Помимо прямых своих функций, связанных с пытками и умерщвлением людей, а также приговорённых к смерти животных, палач руководил чисткой выгребных ям и сточных канав. Для этих работ городская стража сгоняла в его ведомство всех бродяг и нищих, попавшихся при облавах и не способных доказать своё право на сбор подаяния.

Надо ли говорить о том, что попрошайки как огня боялись попасть в такие команды золотарей. Трудиться приходилось ночами по колено в нечистотах за кусок хлеба и миску жидкого супа два раза в день, если конечно оставались силы, чтобы всё это проглотить. Ещё ночной мастер заведовал мертвецкой, где на время следствия хранились неопознанные тела. Под его же руководством происходило их погребение на специально отведённом для этого кладбище.

Палача в городе побаивались. Человек, имевший законное право отнимать жизни у других людей, вызывал у обитателей Энгельбрука суеверный ужас. Никто не рисковал приблизиться к нему на улице, не говоря уж о том, чтобы коснуться, пусть даже случайно, края его одежды. Человек, подвергнутый ночным мастером пытке, даже если он потом бывал оправдан судом, долгое время считался "нечистым" всеми горожанами, включая своих родственников. Он мог обрести прежний статус только после того, как проводил декаду или более в монастыре, целыми днями молясь и соблюдая строгий пост.