Александр Басов - Союз Верных — Энгельбрук (СИ)

— Второй ничего не показал.

— Ему и не обязательно. Сопровождающих лиц может быть сколько угодно. А то, что не показал, не означает, будто перстня у него нет.

Так и не снявшие капюшонов всадники проехали через ворота и остановились совсем недалеко от харчевни.

— Да, — ухмыльнулся Виланд, — монаха хоть на козу посади, хоть на корову, он всё равно монахом останется.

— Вы про что?, — не понял Ладвиг.

— Смотри, как они на лошадях сидят. Сразу видно, что люди привыкли к длинным одеяниям. Им бы в женском седле было бы гораздо удобнее. Кони, кстати, казённые. Вон значки курьерской службы. Теперь ясно, почему в Городском Совете заранее узнали о приезде доверенного лица архиепископа.

Монахи о чём-то коротко переговорили и разъехались в разные стороны. Один из них двинулся по улице, ведущей вдоль стены, а другой направился в сторону центра города.

— Очень интересно. — стражник поднялся со своего места. — Тот, что показывал перстень, явно отправился в Ратушу. Иди за ним. Всё равно вам по пути. Заодно посмотришь, будет ли он с кем-нибудь общаться по дороге. А я прослежу за вторым. Из харчевни выходим по очереди. Я первым, ты чуть погодя.

"Виланд мне уже задания даёт, — с досадой подумал Ладвиг, глядя ему вслед. — Неужели я настолько беспомощен в качестве дознавателя, что он решил полностью взять инициативу на себя? Дело, конечно, от этого только выиграет, но…".

К столику подошёл Густав:

— Вам понравилось у нас, господин сержант?

— Да. — не раздумывая согласился Ладвиг. — Сколько я должен за вашу чудесную настойку?

— О! Не извольте беспокоится. Господин Виланд за себя заплатил, а с тех, кто приходит ко мне впервые, я не беру ни монеты. Сумевшие оценить мои напитки всегда возвращаются и становятся лучшими клиентами.

— Хороший обычай. Помогает расширять круг клиентов.

— Это было заведено ещё моим отцом. — с гордостью заявил хозяин заведения. — Я чту традиции семейного дела.

Дойдя до дверей, сержант обернулся и решил прояснить беспокоивший его вопрос:

— Я всё-таки должен знать на какую сумму выписал расписку Виланд.

— Какую расписку?, — недоумённо переспросил Густав. — Он расплатился деньгами.

Проследить за представителем архиепископа труда не составило. Его путь пролегал по широкой ровной улице, ведущей к центру города. Конный в дорожном плаще был хорошо заметен на фоне пеших празднично одетых горожан. Немалое количество людей шествовало в том же направлении, позволяя всаднику передвигаться только медленным шагом. Ладвиг быстро догнал приезжего и шёл теперь в десятке шагов позади него. Монах вёл себя так, что создавалось впечатление, будто он в первый раз посещает Энгельбрук. Выехав к развилке улиц, приезжий задумался над выбором направления и воспользовался помощью кого-то из прохожих. Добравшись до Центральной площади, он долго не мог понять, куда ему девать лошадь, пока местные мальчишки не проводили до коновязи. Монах, похоже, и не подозревал о наличии других дверей, ведущих в Ратушу, потому что сразу стал пробираться через толпу людей к главному входу.

"Дойдёт, как минимум, без кошелька, — подумал сержант, наблюдая за мелькавшим в толпе капюшоном. Сегодня просто раздолье для разного рода ворья".

К его удивлению, монах продвигался вперёд довольно быстро. Вряд ли он каждому встречному сообщал о том, что является служителем Богов, но люди понемногу расступались перед ним.

"Видимо, причина в том, что этот плащ сильно напоминает одеяние могильщиков, — предположил Ладвиг. — Кому же охота в праздник повстречать такой мрачный персонаж".

Всё внимание жителей Энгельбрука было приковано к другим персонажам. В этот момент на площади разыгрывалось театрализованное представление, иллюстрирующее один из эпизодов Священного писания. Каждый длинный сезон два самых богатых городских Цеха на свои средства нанимали и снаряжали "армии" актёров, которые должны изображать противоборствующие силы в знаменитом сражении при Чёрной речке. Именно там уцелевшим в битве измученным людям явилась сама Великая Мать, тем самым прекратив кровопролитие и примирив враждующие стороны.

Между Цехами шло негласное соревнование, состоявшее в том, чтобы как можно лучше снарядить свою "армию". Прошлый раз зрители единодушно признали победителем Цех Ювелиров, не поскупившийся на расшитое золотом знамя и вызолоченные лезвия бутафорских алебард. Судя по нынешнему виду их "армии", ювелиры решили сэкономить, добавив к вышеперечисленным достоинствам только цветные плюмажи на шлемы своих "бойцов". Противостоящую им "армию" снаряжал Цех Мясников, в последний раз удивлявший горожан слишком давно, предоставив тогда актёрам шлемы в виде кабаньих голов. Сегодня мясники твёрдо решили взять реванш, и на площадь перед изумлёнными зрителями вышли "рыцари", с ног до головы, закованные в латы. Восторженный вздох вырвался из сотен глоток, когда "армия" Цеха Мясников торжественным маршем проследовала к помосту, где всё уже было подготовлено для начала театрализованного действия.

"Что-то в них не так, — подумал сержант, разглядывая колонну "мясных рыцарей". — Не могу пока сообразить…"

Один из латников оступился и чуть не упал, завалившись на своего соседа слева. Однако доспехи не загрохотали, и более-менее сообразительные зрители поняли, что латы фальшивые.

— А здорово получилось, правда?, — громко восхищался кто-то неподалёку от Ладвига. — Я сам принимал участие в их создании! В основе всего лишь свиная шкура, а как выглядят! От настоящих только по звуку и отличишь. Это вам не тряпка вышитая!

"Армии" выстроились в боевой порядок друг напротив друга и стали ждать команды от распорядителя торжества. В небольшом шатре, скорее даже палатке, дожидалась своего выхода девушка, которую выбрали для исполнения роли Великой Матери. Эта была большая честь для любой жительницы Энгельбрука, и её удостаивались только самые красивые, по мнению горожан, девушки. Грета как-то обмолвилась, что на одном из праздников сама была Великой Матерью. Но когда гордый этим обстоятельством сержант поделился историей с кем-то из сослуживцев, его тут же подняли на смех.

— Не обижайся, Ладвиг, — сказал ему капрал Рикерт. — По большим праздникам подобных представлений в городе не счесть. При каждой церкви какая-нибудь сценка да разыгрывается. А я ещё не видел ни одной горожанки, которая бы не сообщала, что в своё время исполняла роль Великой Матери. Для увядающей дамы это повод повздыхать об ушедшей молодости. Дескать, не смотри, что у меня сейчас дряблая шея и морщины. Когда-то я была ого-го! А для девицы — лишний повод привлечь к себе внимание.

Сержант стоял в задних рядах зрителей на окраине площади, не пытаясь протиснуться ближе к сцене. Зрелище обещало быть интересным, но курьера из Ратуши следовало ожидать в любой момент. Ладвигу надоела неопределённость, и он выбрался из толпы, чтобы видеть переулок, где находился боковой вход в Ратушу. Удар в гонг объявил о начале представления, когда из переулка показался человек в ливрее посыльного. Опасаясь, что в таком наряде узнать его будет сложно, сержант сам двинулся навстречу.