Александр Басов - Союз Верных — Энгельбрук (СИ)

— А танцы у вас бывают?, — поинтересовался Корнелис.

Хозяин покосился на мрачное лицо сержанта и сказал:

— Последний день декады обычно неприсутственный, в поле никто не работает, тогда и танцульки происходят.

— Жаль, — тоскливо протянул послушник. — И что, нет никакой возможности просто поболтать с какой-нибудь милой девушкой?

Глаза хозяина воровато забегали по сторонам, он несколько раз кашлянул, понизив голос, сообщил:

— Номера для останавливающихся у нас путников прибирают горничные. Обычно они приходят утром, но для вас, я могу вызвать кого-нибудь из них прямо сейчас.

— Одну вызовите, — поспешно произнёс Ладвиг, опередив начавшего восторженно открывать рот Корнелиса. — Для моего спутника. И убедительная просьба, не беспокойте меня по пустякам.

— Хорошо-хорошо, — заверил его хозяин. — Больше ничего не желаете?

— Ужин в номер. Полдюжины лучшего пива.

— А мне — вина!, — Воскликнул послушник и, что-то напевая, отправился в свою комнату.

Сержант ожидал увидеть тесную каморку с топчаном, но был приятно удивлён, оказавшись в просторном, по меркам деревенской гостиницы, номере с широкой кроватью и занавесками на окнах. Ладвиг убедился, что дверь крепкая и запирается на засов, отдёрнув занавеску, прикинул кратчайший путь до коновязи, куда определили Фитца. Не раздеваясь, он прилёг на постель и снова удивился, на этот раз мягким подушкам и чистому белью.

Ужин доставил в номер сам хозяин трактира, а пиво принёс некий субъект в белом переднике, которого сержант внизу не видел, потому что напитки посетителям предлагала пожилая женщина с пышными формами. Поставив кружки на стол, человек вежливо кивнул, но уходить не торопился. Ладвиг достал мелкую монетку и почти не глядя, бросил её в сторону стола.

— Благодарствую, — сказал ловко поймавший на лету деньги разносчик пива.

В это время дверь соседнего номера хлопнула, за стенкой раздался женский смех, стук выставляемых на стол бутылок и звон посуды.

— К приехавшему с вами господину пришла дама, — пошловато улыбаясь, доложил кельнер, хотя его об этом не просили.

Обычно слуги так себя не вели, и Ладвиг присмотрелся повнимательнее к этому человеку. На вид ему можно было дать около сорока длинных сезонов. Волосы уже начали редеть, и были старательно распределены по темени. Суровое волевое лицо слабо гармонировало с фартуком прислуги и белыми нарукавниками. Шириной плеч кельнер не отличался, но ошибочно было думать, что физической силы ему не хватало. По ряду признаков сержант определил, что имеет дело с неплохо подготовленным человеком, явно занимающимся здесь не своим делом.

— Зачем вы мне это говорите?

— Потому что Магистрату это едва ли понравиться, — с той же улыбкой произнёс кельнер.

Сержант не сразу понял, чего от него хочет этот странный человек, но из памяти уже выплыла схожая фраза, произнесённая несколько дней назад Эгоном.

Ладвиг сел на кровати так, чтобы легко дотянуться до лежащей на стуле рапиры и сказал:

— Не думал, что услышу это ещё раз… тем более от вас.

— Вы знаете, что должны делать, господин сержант?

— Да. Не вмешиваться. Помогать, при необходимости.

— И ничему не удивляться. Я всё сделаю сам. Ваша основная задача — выманить чернорясника ненадолго из номера. Или, хотя бы отвлечь. Под любым предлогом. Потом можете действовать по собственному усмотрению, но будьте осторожны и держитесь от него подальше. Понятно?

— Так точно. — со вздохом ответил сержант.

— Отлично. — сказал кельнер. — Я ухожу. Чуть погодя вы начинаете действовать. А пока пейте пиво, очень приличное, кстати.

"Они и здесь меня отыскали, — с досадой подумал Ладвиг, когда остался в номере один. — Прав, наверное, Виланд. Уходить надо с этой службы. Надоело быть марионеткой. Поступлю в охранники к этому пузатому булочнику. Буду сопровождать его по вечерам из пивной. Разучусь фехтовать, зато приобрету стальные мускулы. Тащить подвыпившего мастера-булочника не самое лёгкое занятие. Скорее всего, женюсь на Грете, и она, на радостях, нарожает мне детишек. Будем все вместе ходить в церковь и кушать пирог с яблоками по праздникам. Тихое семейное счастье".

Картина вырисовывалась не самая плохая, но сержант скривился и мотнул головой, словно отгонял от себя назойливое насекомое. Жизнь простого бюргера никогда не была для него идеалом. Прикинув, что времени прошло достаточно, Ладвиг вышел в коридор и постучал в дверь номера, который занимал Корнелис.

Открыли ему не сразу. Из комнаты доносился приглушённый смех и невнятные восклицания.

Пришлось несколько раз повторить попытку, пока дверь, наконец, не приоткрылась.

— Вы, никак, передумали, сержант?, — спросил захмелевший послушник. — Заходите. Девчонка весёлая, её и на двоих хватит.

— Нет, я не за этим. — не придумав ничего лучшего, Ладвиг сказал: — Может, оставите у меня свои вещи. Для сохранности. Мало ли что.

— Что здесь может случиться?

— Всякое, — уклончиво произнёс сержант. — До ближайшего жилья далеко. Бывает, что в таких гостиницах обирают путников. А я могу охранять вещи, всё равно не усну.

— Хорошо, — согласился Корнелис. — Забирайте. Кому мне ещё доверять, как не вам.

Послушник сунул в руки Ладвигу простую полотняную сумку и закрыл дверь.

"Как всё просто. Лишь бы это оказалось то, что надо".

Он дождался, когда на двери лязгнет засов, и открыл сумку. Внутри лежала пара медальонов, наподобие того, что он носил сам, диптих в кожаном переплёте, такой же, как у брата Йохана и тяжёлая коробка из непонятного чёрного материала.

"Все колдовские наговоры нужно уничтожать с помощью огня", — решил сержант и пошёл вместе с сумкой вниз по лестнице. Обеденный зал постепенно наполнялся народом. Пришедшие сюда прямо с полей крестьяне, в основном заказывали выпивку, поэтому горячие блюда на столы ещё не подавались. Ладвиг прошёл мимо стойки бара, выждал момент и свернул в коридор, ведущий к кухне. Там оказался только мальчишка-поварёнок, загружавший дрова в большую печь. Когда он отправился за следующей охапкой поленьев, сержант метнулся к печи и зашвырнул в неё содержимое сумки. Он едва успел отскочить, когда сквозь гудение пламени послышалось несколько громких хлопков, а из топки брызнули искры.

— Ты что туда бросил, паршивец?, — послышался чей-то визгливый голос. — Что это за дрова такие?

— Не знаю!, — стал оправдываться мальчишка. — Какие были, такие и несу.

Ладвиг поспешил ретироваться и сразу же направился к себе в номер. Стараясь не шуметь, он поднялся по лестнице, увидев у дверей своей комнаты странную картину. Присевший на корточки Корнелис пытался заглянуть в замочную скважину и громким шёпотом звал: