Александр Басов - Камень Богов (СИ)

Милина, похоже, в первый раз видела стену, разделявшую мир людей с обителью демонов, и не знала о коварных свойствах безобидной на вид пыли. Набрав пригоршню искрящихся крупинок, она с интересом их разглядывала, близко поднося к глазам.

— Опасно, — предупредил её охотник на языке Куниц, стараясь, чтобы тревожные интонации донесли до неё смысл сказанного. Он успел убедиться, что агайюджо плохо понимала произносимые им слова языка йонейга и тихонько посмеивалась каждый раз, когда слышала их.

— Плохо, — добавил он, и удовлетворённо кивнул, увидев, как она послушно отряхивает руки.

Почувствовав сигнал, посланный демоном, Дигахали оценил его как предупреждение об опасности. Музыка у него в голове зазвучала по-особенному, что за время их недолгого совместного странствия раньше не случалось. Охотник попросил Злого Духа показать ему эту угрозу, но тот, вероятно, и сам пока не мог видеть источника опасности. Отрывочные ощущения донесли сотрясение земли, хруст ломаемых веток, какой-то неясный шум. Ситуация была неопределённая и, не желая оказаться в невыгодной позиции, Дигахали наскоро собрал вещи, забросив их на ближайшую сосну. Он взобрался на дерево и не став ничего объяснять агайюджо, усадил её рядом с собой, благо толщина ветки позволяла выдерживать и не такой груз.

Устроившись, он своими ушами услышал звук, который пытался ему передать Злой Дух. С той стороны, откуда они сами пришли сюда, доносился приглушённый шум, с каждым ударом сердца приближаясь и обрастая новыми звуками.

"Кабаны, — смог догадаться Дигахали, — несколько семей, не иначе. Тут они обычно не водятся. Нахоженные ими тропы остались далеко на полудень отсюда. Кто-то их спугнул".

Вскоре он смог различить столько подробностей, что никаких сомнений не осталось — сюда направлялось большое стадо кабанов. Топот, визг и хрюканье радовали охотника, заставляя сердце биться чаще в предвкушении того мгновения, когда сорвавшаяся с тетивы стрела поразит цель. Зверей оказалось даже больше, чем он мог предположить на слух. Матёрых секачей, на которых ради развлечения охотились йонейга, Дигахали не стал рассматривать в качестве добычи. Все дети леса знали, что мясо их жёсткое, невкусное, и добывали секачей только от безысходности. За шкуру и головы матёрых кабанов белые люди неплохо платили, но охотник стрелы поберёг, не желая обременять себя дополнительной поклажей. Среди заполнивших поляну животных хватало молодых, уже нагулявших жирок подсвинков с нежным тающим во рту мясом. Дигахали привычным движением потянул из-за спины лук, выбирая подходящего зверя ещё до того, как стрела ляжет на тетиву. Он выцелил отошедшего от основной массы кабанов подсвинка и уже был готов выстрелить, когда дрожащие пальцы сидевшей за спиной агайюджо, вцепились ему в ногу.

Дигахали замер, сделал несколько глубоких вздохов, успокаивая пустившееся вскачь сердце и, не опуская лука, чуть повернул голову назад. Его глаза встретились с безумным взглядом Милины, явно пытавшейся сообщить ему что-то невероятно важное. Охотник весь обратился в слух, стараясь отрешиться от звуков, издаваемых кабаньим стадом. Это было невероятно сложно, тем более что пришлось отвлечься от охоты — единственного занятия, которое составляло основу его жизни. Быстро уяснив, что не сможет просто так справиться с этой задачей, Дигахали попробовал заглушить доносившиеся с поляны звуки при помощи звучавшей в голове музыки. Отчасти это удалось, позволив заострить внимание на творящемся за спиной.

Шелест хвои и мелких веточек… скрип трущихся друг о друга ветвей покрупнее… шум ветра… Или не ветра? Он напряжённо вслушивался, уловив расхождение в порывах ветра и раздававшихся звуках. Что-то знакомое почудилось в этом шуме, будто кто-то глубоко дышал перед тем, как…

— Понял!, — резко выкрикнул охотник, злясь на себя за то, что не сразу сообразил, какого рода опасность может скрываться на дереве рядом с ними. Развернувшись назад, он потратил одно мгновение на поиск цели, ещё одно мгновение на прицеливание и спустил тетиву. Левую ногу обожгла острая боль, отравив всю радость от наслаждения предсмертным хрипом жертвы. Мельком взглянув на результат выстрела, которым в другой ситуации вполне можно было бы гордиться, Дигахали выдернул торчащую из ноги маленькую оперённую стрелу. Судя по цвету пёрышек, яд, которым смазывали острое костяное лезвие, не предназначался для убийства.

Пробыв в плену у Выдр достаточно времени, он успел изучить их манеру помечать стрелы для духовой трубки. Большинство племён детей леса презирали это оружие, предназначавшееся, в основном для охоты на людей, и не использовали его. Выдры обожали духовые трубки, регулярно находили всё новые яды, которые с удовольствием использовали, в том числе на своих пленниках. Дигахали неоднократно видел, как воины-Выдры готовились к выстрелу, делая несколько глубоких вдохов и выдохов перед тем, как набрать в грудь побольше воздуха. Именно этот звук он сумел распознать, но раздумывал непростительно долго и не успел опередить пущенную в него стрелу.

— Грязная Выдра!, — выругался он, морщась от боли в раненой ноге.

Агайюджо что-то лепетала, успокаивая охотника, она так и не поняла, какую угрозу представлял затаившийся в засаде враг. Дигахали начал было объяснять ей, даже показал, каким образом действует духовая трубка, но быстро оставил это занятие, сосредоточившись на раненой ноге. Выдры использовали такой яд, чтобы обездвижить жертву, поэтому стреляли только по конечностям. Яд заставлял мышцы деревенеть, ноги переставали слушаться, а длительность зависела от того, насколько активно вёл себя раненый человек. Если оставить сейчас в покое раненую ногу, то действие яда через некоторое время ослабнет, а затем и вовсе прекратится. И наоборот, чем больше движения, тем сильнее разнесётся по телу яд, ухудшая состояние жертвы. Дигахали осознавал, что не может остаться на этом дереве до утра, когда, предположительно, сможет нормально передвигаться. Выдры никогда не устраивали засады в одиночку, значит где-то неподалёку могли затаиться и другие воины из вражеского племени.

"Не стоит дожидаться, когда они сюда явятся. Хорошо, что этот Выдра не успел подстрелить вторую ногу, тогда всё было бы гораздо хуже. Как это я отвлёкся на кабанов…, — снова посетовал охотник, задумавшись над тем, что звери могли оказаться здесь не случайно. — Кто-то очень умело направил сюда стадо. А меня уже поджидали, значит, засекли давно, скорее всего ещё днём, когда, погружённый в свои мысли, я был слишком невнимателен. Стыдно, конечно, но прошлого не изменить… По какой же причине они не напали сразу?".

Этот вопрос потянул за собой и другие, главным из которых оказался следующий: зачем напали? Если обездвиживали с целью пленения, то представить, что Выдры на себе потащат парализованную жертву до границ своих владений, было трудно. Таким же невероятным казалось предположение, будто его хотели ограбить. Поговаривали, что Выдры не гнушались такого заработка, но намётанный глаз сразу бы обнаружил, что поживиться у него нечем. Оставалась последняя версия, которую до сего момента Дигахали всячески избегал — охоту на него устроили Выдры, работавшие на Манфреда. Тогда всё становилось на свои места.