Виктория Шкиль - Тьма надвигается с Севера [СИ]

— М-м-м… приметил пару раз. — соврал капитан, дабы не показаться послу тупым невнимательным служакой. — Прикажете простукивать стены?

Фириат как-то странно взглянул на него, но потом, решив, что капитан шутит, расплылся в понимающей улыбке, коротко рассмеявшись.

— Нет, предоставлю это нашей волшебнице. Пусть хорошо покопается в головах у наших новых слуг. Наверняка кто-то из них собирается шпионить за нами.

— Тогда следует проверить и рабов. — посоветовал Феранор, вспомнив свой боевой опыт. В орочьих селениях рабы часто брали в руки оружие и оборонялись от врагов наравне с хозяевами-орками. Оставляя за спиной живого орочьего раба — никогда не можешь быть уверенным, что он не воткнет тебе нож в спину или не огреет дубиной по голове. Многие воины расстались с жизнью исключительно из-за подобного мягкосердечия. — Шпионы могут прятаться и среди них.

— А ведь точно. — после короткого раздумья согласился Фириат. — Мы ведь на них смотрим как на мебель, а между тем у этой мебели есть глаза, уши и язык! Спасибо за подсказку дружище — вот, что значит взять с собой воина послужившего на границе!

Потом Фириат исчез, снова нырнув в какую-то маленькую дверцу, перед этим успев бросить Феранору на прощание совет выбирать себе и воинам крыло дворца по вкусу, упредив только не занимать комнату с похабными фресками — она понравилась ему самому. На этом все начальственные распоряжения закончились. То ли Фириат посчитал, что капитан и так всё должен знать без него, то ли ещё полностью не проникся ответственностью своего высокого назначения и оказанного ему доверия, считая это приключение чем-то вроде очередного бала в Меллорафоне. Но на весь оставшийся день Феранор оказался предоставлен сам себе. Выбрав под казармы несколько комнат поближе к главному входу, Мистериорн расставил караулы, назначив офицеров ответственных за смену стражи, после чего понял, что делать ему больше нечего. Сидеть и наблюдать как маг с помощью небольшого магверита (сильно уменьшенной копии того, что оставили в подарок шаху) залезает в головы слугам, ему было неприятно. Люди, обливаясь слезами и соплями, взахлёб рассказывали волшебнице свои самые сокровенные тайны.

Проходило это так: человека усаживали перед магом и заставляли неотрывно смотреть в матово-чёрную поверхность «зрительного камня», пока тот не входил в транс. Потом волшебница через тот же «камень» проникала в сознание слуги, просматривая его слой за слоем. Несмотря на кажущуюся лёгкость в описании, работа эта была трудна и кропотлива. Для этого сознание проверяемого следовало для начала «вскрыть», ломая его внутреннее сопротивление и возможные ментальные блоки, которые могли поставить ему другие волшебники, чтобы защитить какие-то воспоминания (на подобные блоки волшебница обращала внимание в первую очередь). Если хотите познать всю её сложность — попытайтесь вынуть начинку из пирога, не испортив при этом его внешний вид и не разламывая его на кусочки. Потом когда все препятствия устранялись, волшебница проникала глубже, снимая чужое сознание слой за слоем. Некоторые особо интересные волшебница выводила изображением на поверхность магверита, позволяя посмотреть их другим, и заносила их в память «зрительного камня». При этом волшебнице приходилось действовать осторожно, дабы не свести человека с ума и как-то суметь потом восстановить его разум после своего вмешательства. Ведь если человек действительно шпион, то лучше его не убивать, а «убедить» передавать своим старым хозяевам только то, что будет выгодно эльфам. Заодно чародейка увеличивала степень лояльности людишек к их новым хозяевам, оставляя в их головах ментальные блоки и закладки, которые не позволяли слугам даже подумать о предательстве, а само повиновение эльдарам вызывало у них дикий восторг и радость. Скажи такому размешать голой рукой раскалённые угли в камине, и он сунет руку в огонь, не задумываясь!

Продолжая образные сравнения, выглядел этот разум после такого вмешательства как всё тот же пирог, который сначала разделили по слоям, а потом собрали его вновь, снабдив дополнительной начинкой, орешками, например… То есть кособоко и помято. Эти, несмотря на сравнение с пирогом, неаппетитные подробности, Феранор знал в силу своего происхождения. Эльфы ненавидели Магию Разума, когда она применялась к ним, но охотно использовали её по отношению к другим, однако это не значило, что она им нравится. Со стороны это смотрелось для эльдара так же приятно, как будто при нём ковыряются в навозе, выискивая не переваренные кусочки пищи, и оживлённо обсуждают находки. Потому последовавшее чуть позже предложение сделать вылазку в город, устроив налёт на бордель, Феранор воспринял с воодушевлением аки спасение. Правда поначалу это предложение едва не вызвало ссору.

* * * *

Предложение поступило от трёх гвардейцев, с которыми Феранор едва успел познакомиться, пока плыл на корабле из гавани Лаввалетты в Шагристан. Все трое были отпрысками благородных родов и в свободное от несения караула и тренировок время, не считали себя связанными какой-то дисциплиной или чинопочитанием, тем более что Феранор по сравнению с ними был как сельский учитель перед мастистыми академиками. То есть чувствовать себя должен был как минимум не уютно. Одного из гвардейцев звали Агаолайт ан-лорд Аноллион, и был он каким-то дальним родственником самому Фириату, что позволяло ему общаться с Феранором как с равным. Второй носил гордое имя Каэльдар, и был он младшим сыном младшего сына самого лорда Коэля Кейси, главы Дома «Алмазного Единорога», то есть стоял на ступень выше самого Феранора и, в общем-то, мог даже не исполнять его приказы, если те ему не нравились. В бою подобные мажоры превращались в громадную проблему, с которой почти ничего нельзя было поделать и приходилось терпеть, скрипя зубами. То, что Каэльдар согласился позвать в свою компанию Феранора, говорило о благожелательном к нему расположении внука Кейси и вселяло слабую надежду, что в бою Каэльдар не вздумает давить его своим родовым авторитетом. Третьим в этой благородной компании был скромного вида молодой эльф по имени Бальфур. Держал он себя немного скованно и стеснительно, словно боясь неосторожным словом или действом уронить честь своего рода перед более высокородными эльфами. Как объяснили Феранору, его в компанию взяли только потому, что Бальфур был единственным из улан знающим бединский язык.

Несмотря на всю заманчивость предложения, капитан согласился на него не сразу. Он долго сомневался, разумно ли в первый же день своего пребывания в «дикой варварской стране» отправляться на весёлый кутёж без ведома Фириата. Они ведь не в Меллорафоне и вообще не в Эльвеноре, здесь орки свободно ходят по улицам и потому они должны…