Виктория Шкиль - Тьма надвигается с Севера [СИ]

— Алты?! — сдвигая бровки к переносице, требовательно вопросила суровая, тыкая пальчиком в его кошелёк на поясе.

— М-м-м… яксыки… — обвивая руками его шею, томно прошептала в ухо смешливая.

Поняв, чего требует от него суровая девица, эльдар улыбнулся, отцепляя с пояса увесистый мешочек и распустив шнуровку, с деланно небрежным лицом щедро высыпал перед женщинами всё, что в нём было. Было там не мало, где-то десять солнц [1] золотом и в два раза больше лун [2] серебром, вот только среди них не было ни одной атраванской монеты. Не успел Феранор ещё ими обзавестись, но девицы радостно «слопали» и эльвенорские деньги — золото для всех блестит одинаково, как его не назови. Видя, как алчно засверкали при виде монет глаза куртизанок, Феранор не смог сдержать радостного смеха. Любил он такие моменты, когда наблюдал за реакцией блудниц на то, какое счастье на них сейчас свалилось, и потому никогда не жадничал, щедро соря своим золотом. Зато потом он мог зажимать каждую монетку и образно говоря обгладывать листочки с веточки, запивая их родниковой водой, потому что жалкие остатки денежного довольствия уходили на прокорм коня и ремонт оружия. Семьи у него нет, невесты тоже, так для чего ему копить столько золота? Нет, может кому-то сам факт его наличия в сундуках и приносит счастье, но Феранор к таковым не относился. Деньги для него всегда были лишь средством, а не самоцелью.

Собирать рассыпавшиеся монеты девицы не бросились, оставив их валяться там, где эльф их раскидал. Целуя и лаская его, они на пару увлекли Феранора к куче мягких подушек разбросанных по пушистому пёстрому ковру, попутно стащив с него всё его боевое железо. Пластинчатая броня вместе с плащом со звяканьем упала на кучу монет, накрыв их собой. Где-то на середине дороги между входом и мягкими подушками потерялась мифриловая кольчуга, а уже на самих подушках Феранор лишился своей верхней одежды, оставшись в одних исподних штанах, засверкав голым бледным торсом. Эта меловая бледность, которую так и подмывало назвать «немощной», если бы не чёткие линии мышц, почему-то вызвала у куртизанок новый приступ смеха. Эльф смеялся вместе с ними и даже игриво шлепнул одну из них по крутому заду, но оказалось, здешние дивы не отдаются так сразу. В традициях Атравана были в чести долгие заигрывания и прелюдия с музыкой и танцами. Играть на домре перед Феранором конечно никто не стал, как впрочем, и танцевать, но вот накормить такого щедрого клиента девушки посчитали своим долгом. Пока одна смуглянка массировала эльфу плечи и поясницу, а вторая чистила для него спелый сочный гранат, Феранор успевал угощаться спелым чёрным виноградом, запивая его преподнесённом ему подогретым вином со специями. Попутно девицы развлекали его, устроив небольшой урок иностранного языка. Они поочерёдно тыкали пальчиками в различные предметы, называя их на своём языке, а Феранор пытался потом это слово повторить, безбожно коверкая его на эльфийский лад, чем опять же смешил этих двух хохотушек. Спустя час эльдар так расслабился, объелся и обпился, что сама мысль о каких-то активных телодвижениях стала вызывать у него приступ тихой паники, но в тоже время отказываться от комплексного отдыха, эльф не собирался. Когда ручки одной из девиц плавно перетекли с его поясницы на тесёмку его штанов, эльдар перехватил её за руки, и, перетянув к себе на колени, впился в её губы долгим и жадным поцелуем, затем перешёл с губ на шею, потом на грудь, потом его руки заползли ей под одежду и одним неуловимым движением сняли её, а потом…

* * * *

Проснулся Феранор на восходе солнца, когда городские крыши только окрасились рассветным золотом, а на городских стенах происходила смена ночной стражи, возвещавшая о себе громкими ударами в большой медный щит. В эти тихие утренние часы его гулкий звон был отлично слышан в любом уголке Шагристана. Лёжа в постели из груды подушек и мягких тканей, Феранор сладко потянулся и тут с сожалением обнаружил, что девиц при нём уже нет. Либо пошли приводить себя в порядок после бурной ночи, либо отправились на свой промысел: ловить новых клиентов, хотя могли бы и дождаться пробуждения такого щедрого и платёжеспособного клиента, как он. Даром что ли они с него свой месячный доход вчера сняли?! Спасибо хоть не выкинули на улицу отсыпаться.

Подорвавшись со своего места, эльф дотянулся до стоящего подле ложа бронзового кувшина и, плеснув немного воды себе на ладонь, растер её по собственной физиономии, наскоро умывшись. Проснувшийся желудок жалобно квакнул, намекая на то, что не плохо бы было чего-нибудь поесть. Как раз, кстати, рядом на небольшом круглом столике валялись вчерашние объедки фруктов. Подобрав с блюда несколько виноградин, Феранор торопливо закинул их в рот, на чём счёл завтрак оконченным и принялся натягивать штаны. До этого все действия он проводил, стоя нагишом. Остальная его одежда, а также оружие и доспехи обнаружилась заботливо сваленной в кучку на коврике в дальнем углу комнатки. Хвала Эру — девицы попались честные и не попытались его обчистить спящего, а то пришлось бы топать до посольского особняка голышом. Не то чтобы Феранор этого стеснялся — поводов комплексовать по отношению к своему телу у него не было, но утром в Шагристане прохладно — можно подцепить насморк. К тому же глупые атраванские варвары могли его неправильно понять и начать приставать с непристойными предложениями или начать сыпать похабными намёками в отношении его наготы. Кто знает, какое у них тут отношение к голым эльфам? Феранор не знал, а Фириат не потрудился его просветить.

Пока одевался, в голове всплыла ещё одна мыслишка о его попутчиках, с коими он вчера отправился искать приключения. Они у них наверняка получились не столь острыми и романтическими как у него! Хотя наверняка были более комфортными.

«Плевать! — весело ответил своим мыслям эльдар, просовывая голову в ворот кольчуги. — Зато я теперь знаю, как по атравански будут звучать «сиськи»! «Мьхар»!

А ещё он чётко заполнил несколько фраз, которые говорили ему девицы, но хоть убей, не помнил, как они переводились. Звучали они как: «кысс мра»; «кысс мын-а мьхар» и «ыс а-тжу сирумэн» [3].Последнее «сирумэн», нравилось ему больше всего — звучало даже как-то немного по-эльфийски.

Когда пристёгивал к поясу меч, увидел одну из девиц, вплывшую в комнатку с полным воды кувшином в руках. Та самая, которая не требовала с него вчера денег, а ночью была подобна морской буре, огню и ненасытному суккубу одновременно. Увидев вставшего, она мило улыбнулась, сверкнув белыми зубками, поставила свою ношу в угол перед входом и, взяв предмет своей ночной страсти за руку, настойчиво потянула его к двери, бормоча что-то извиняющимся тоном. Ночь любви кончилась, настал новый день, за который надо платить отдельно, а платить Феранору нечем. Собственно, он и так собирался уходить — нечего ему здесь больше делать, но, не утерпев напоследок, обнял куртизанку за плечи, сгребая её в охапку и сладко целуя в губы. Та вся обмякла, поддаваясь вперёд и прижимаясь к его телу, с готовностью отвечая на его ласки, будто ей мало было прошедшей ночи. Но потом с сожалением отстранилась и, уперев взгляд в пол, ещё раз виновато указала на дверь. Больше повторять Феранору не потребовалось.