Маргарита Дар - Невеста палача

— Прости, что не предлагаю… — Князь салютовал хрустальным бокалом, сделал внушительный глоток, прищелкнул языком, сощурился, — надо же, как настоящая…

— Думала, не заметишь, — легкая игривая улыбка коснулась губ женщины. — Домитиан прав, защиту ты возвел умело, физически мне не удалось переместиться, но вот астрально… к тому же от плоти почти не отличить, — она подняла руку ладонью вверх, покрутила в воздухе, рассматривая, — заслуга новых заклинаний.

— Чего ты хочешь?

— Тебя, — томно, с жаром выдохнула колдунья, — вспомни, как хорошо нам было вместе.

— Хорошо было тебе, — Константин вернулся к камину, уставился в пламя невидящим взором, — помыкать верным рабом. Я словно пес на цепи служил госпоже, стоило ослабить привязь, бросался на любого, на кого указывал твой перст. Исполнял каждое твое желание, каждый каприз, почитая за великое счастье. Но этого оказалось мало для тебя, решила вовсе отнять мою волю, прикрывшись обманом…

— Ложь! — выпалила Каллида, взгляд Князя метнулся в ее сторону.

— Ложь? — прошипел он, рука сжала бокал, тот захрустел, едва не треснул.

— Ладно, путь так, — колдунья признала, вздернула подбородок, — Но взамен я дарила ласку и тело.

— Да, — вздохнул колдун, погрустнел, — и тем самым хитро отбирала жизненную силу.

— Я сделала тебя бессмертным! — закричала женщина.

— И снова лишь для собственной выгоды. Ты пожирала мою энергию, насыщалась на несколько дней, а после требовала еще…

— Раньше ты не жаловался, — хмыкнула колдунья, приблизилась к Константину с грацией кошки, понизила голос, — делился тем, чего у тебя в избытке.

— Потому что слепо верил тебе, закрывал глаза на коварство.

— Не преувеличивай, мой дорогой Арман, — промурлыкала колдунья, потянулась к мужчине, опустила ладони на широкую грудь, слегка впилась ногтями в кожу, — Я же чувствую, здесь внутри разыгралась буря, ослабь хватку, выпусти на волю прежнюю мощь. К тому же я безумно изголодалась по тебе.

Каллида привстала на цыпочки, желая дотянуться до губ колдуна, тот отпрянул, схватил тонкие запястья, отдернул, подался вперед, навис над женщиной грозной скалой.

— Довольно! Прекрати глупые игры!

— А зачем? — хихикнула та, — на самом деле ты ЭТОГО хочешь, но почему-то упорно сопротивляешься.

— Ошибаешься, — в голосе Князя звучало напряжение, брови угрожающе сошлись на переносице, — поверь, будь здесь реальная ты, а не астральная, ни секунды не задумываясь, вырвал бы твое черное сердце.

— Ах, какие бессмысленные угрозы, — жрица наморщила носик, пренебрежительно фыркнула и все же отступила на пару шагов.

— Отнюдь не бессмысленные, — в глазах мужчины блеснул странный огонек, — минувшие столетия дали возможность набраться сил, приумножить в десятки раз.

Колдунья наигранно засмеялась:

— Тогда покажи, на что способен.

Константин шагнул вперед, сильные пальцы ухватили тонкое горло, тело оторвалось от пола, захрипело, лишенное воздуха, беспомощно заболтало ногами. Каллида не сопротивлялась, напротив, развела руки в стороны, скрючила бледные пальцы, ногти тут же изменили форму, вытянулись, заострились, на кончиках образовалось переливающееся сине-зеленое свечение, похожее на узенькие молнии, шустро устремившиеся к хозяину Амбра Каструм. Князь вздрогнул, замер, сердце забилось быстрее, ледяной озноб прокатил по напряженному позвоночнику, на верхней губе выступили капельки пота. Сообразив, что жрица затеяла колдовство, он с силой отшвырнул ее в сторону. Та взвизгнула в кратком полете, с шумом повалилась на пол.

— Что ты задумала? — зарычал колдун, голос огрубел, стал басистым.

— Боюсь, мой дорогой Арман, что минувшие столетия не только не добавили тебе сил, но и заставили поглупеть, — с издевкой сказала Каллида, хитро сощурилась. — Видишь ли, я приобрела множество новых знаний, в том числе, как творить магию в астральном теле.

— Это невозможно! — заревел Константин, дыхание потяжелело.

— Очень даже возможно, — красивые губы жрицы Далия искривила злорадная улыбка, глаза алчно заблестели, наблюдая за перевоплощением мужчины.

Корчась, выгибаясь от боли, сковавшей мышцы, ломающей кости, тот все же стойко держался на ногах, из последних сил стараясь не выдавать мучений. Глядя на руки, терзаемые судорогами, он видел, густую бурую шерсть, растущую на коже с невероятной скоростью, сужающиеся, вытягивающиеся ногти становились острыми когтями, пальцы уменьшались, выгибались, походили на толстые крючки. В отчаянии он обхватил лапами голову, в висках стучало, заревел, согнулся, не помогло, продолжил меняться. Сильно увеличился в размерах, штаны и рубашка затрещали, разошлись по швам. Раздраженно ухватившись, оборотень сорвал испорченные лохмотья, зарычал, швырнул в сторону, со стоном захрипел, будто раненый зверь. Но уже через мгновение все было кончено, перед жрицей Далия, Константин предстал в облике огромного бурого медведя, на вид могучего, свирепого. Стоя на задних лапах, не рискуя приблизиться, он пожирал ее ненавидящим взглядом.

— Наконец-то, послушным ты нравишься мне гораздо больше, — довольная, Каллида поднялась, отряхнула платье. — Ох, ну не гляди так укоризненно, ты же знаешь, я всегда довожу задуманное до конца. Ты мой, и как бы усердно не сопротивлялся, все равно сломлю непокорную волю.

Медведь подергал кожаным носом, принюхиваясь, колдунья хмыкнула:

— Я действительно не понимаю, почему яростно противишься нашему единению. В прошлом, ты бесконечно часто давал понять, что нуждаешься во мне. Уверена, за прошедшие столетия мало что изменилось. Со мной никто не сравним, лучше меня не найти. И ты это знаешь, правда, мой дорогой Арман?

Оборотень, скалясь, обнажил острые клыки, ему не нравились слова женщины. Каллида отмахнулась, захихикала, подошла ближе. Запустив пальцы в шерсть на звериной морде, заглянула в кобальтовые глаза, потемневшие, словно небо перед грозой. Но то, что увидела в их глубинах, заставило вздрогнуть, нахмуриться. Сделав глубокий вдох, она сморщила маленький носик, ахнула:

— Что за мерзкая вонь? От тебя несет… женщиной?!

Неожиданное открытие привело Каллиду в бешенство, в омерзении она отпрянула, скорчила гримасу, изуродовавшую прекрасное лицо, взвизгнула:

— Как я прежде не почуяла? Страсть к другой! Так вот почему ты сопротивлялся! — колдунью осенила очевидная догадка. — Но как же так? Ты мой! Только мой!

Ярость вскипела стократно, распалившись, она сжала кулаки так, что побелели костяшки пальцев, задрожали руки, из горла вырвался крик отчаянного негодования. Вопль стремительно разнесся по библиотеке, забился в самые далекие уголки комнаты, взлетел вверх, до потолка, разбившись о высокий каменный свод.