Изяслав Кацман - Деревянный Меч и Та, Которую Любит Небо

В полутёмной прихожей, пропахшей горелым жиром, невыделанной кожей и сырым мясом, гиалиец бросил тушу, бывшую полдня назад оленем, возле очага. Здесь уже висела, растянутая на колышках, вбитых в стену, шкура горного козла. Рогатый жилец каменистых вершин расстался с жизнью восемь дней назад. За это время с грехом пополам дочь ард-дина, сумела снять с козла шкуру и соскрести с неё жир. Что уже само по себе было великим деянием для женщины, рук которой за всю жизнь не оскверняла никакая работа, исключая вышивку.

С трудом сдерживал позывы к рвоте, Даргед поднялся на второй этаж, где смог, наконец, перевести дыхание. Научившись убивать людей, он сумел заставить себя убивать животных. Но разделывать трупы - это было свыше его сил. Потому Дандальви в одиночку, сама преодолевая брезгливость, кромсала туши добытых мужем зверей, виноватых только в том, что она хотела есть. А гиалиец в это время сидел в маленькой каморке, служащей им спальней, куда не доносились запахи смерти, господствующие внизу.

Дандальви, страдальчески скривив лицо, взяла в руки тяжёлый и остро наточенный кинжал мужа и принялась снимать шкуру с оленя. Это был крупный и ещё не успевший отощать самец. Мяса будет много. Им с Хоргом хватит дней на пятнадцать, а то и на двадцать. А Даргед к тому времени добудет ещё кого-нибудь.

Увидь Дандальви сейчас кто-нибудь из тех, кто знал её ранее, он с трудом бы узнал дочь Великого Князя, красоту которой воспевали менестрели от Осуваилы до Илталуилы и от Драконовых гор до низовий Шархела. Исчезла ценившаяся среди аганов нежная бледность кожи - лицо её потемнело от пронзительных ветров и солнца. Под глазами пролегали глубокие тени - результат постоянного недосыпания. Маленькие руки, когда-то белые и холёные, огрубели от работы и были покрыты множеством мелких ранок и порезов. Не было в ней и былой грации - живот вздувался, полный будущей жизнью. Впрочем, это было делом времени - пройдёт совсем немного, и сей бугор исчезнет, дав начало новому живому существу.

Волк сидел напротив хозяйки и влюблёнными глазами смотрел на неё. Дандальви, вздохнув, кинула ему кусок мяса, срезанный со спины. Зверь жадно заглотнул и вновь уставился на женщину просящим взором. "Хватит, Хорг, это мы должны растянуть как можно дольше. Не известно, когда Дагу удастся добыть ещё" - грустно произнесла дочь ард-дина.

Спину саднило, кружилась голова, но женщина не прекращала работу, пока полностью не отделила шкуру от туши. Ещё немало времени ушло на то, чтобы вынуть внутренности и разрубить оленя на несколько частей. Кишки она тащила на улицу, куда тут же выскочил волк - для него начиналось пиршество. Ноги и рёбра Дандальви развесила на дальней от очага стене, где висели замёрзшие останки давешнего козла. Небольшой кусок мяса она бросила в котелок, туда же добавила несколько горстей сушёного лука. Через полчаса дочь ард-дина уже с наслаждением хлебала вкусное варево.

Утолив голод, она вспомнила о муже. Пришлось долго очищать посудину, чтобы она не отдавала мясом. Навалив полкотелка лука, Дандальви доверху заполнила его водой и поставила на огонь. Когда содержимое медного котелка закипело, она сняла его с очага и поднялась в спальню.

-Вставай - потрясла она Даргеда - Иди, поешь.

-Спасибо. Ты могла бы просто крикнуть снизу, я бы услышал - поблагодарил он, посмотрев в окно, произнёс - Скоро рассвет. Ты ещё не спала? Напрасно, олень мог бы подождать.

-Ничего, я посплю днём - ответила Дандальви - Всё равно делать нечего. Не буду же я скрести шкуры в твоём присутствии - добавила она , едва сдерживая раздражение.

-Спасибо, любовь моя - серьёзно сказал гиалиец - Мне было бы это ужасно неприятно.

Дочери Бардэдаса вновь стало стыдно - разве её лумарг виноват, что с рождения приручен к одной растительной пище, и запах разделываемой добычи для него то же самое, что вонь отхожего места для обычного человека. И главное, Даговорг ведь чувствует, когда она злится или раздражена: видно ведь, как меняется его лицо (странно, раньше казалось, что это застывшая маска, но теперь она научилась замечать мельчайшие проблески эмоций на лице любимого), всего на миг, а потом становится таким же невозмутимым, как и прежде. Но лишь посмотрит своим всё понимающим взором, и промолчит. Иногда Дандальви казалось, что лучше бы он закричал или ударил её.

Борясь с остатками сна, гиалиец спустился вниз. Быстро уничтожив сладковатое месиво из лука и воды, Даргед накинул пропахшую кровью куртку, натянул на руки шерстяные рукавицы и вышел из дому. В руках его был насаженный на длинную ручку топор.

Вскоре Дандальви сквозь дрёму услышала стук его топора - нужно было успеть за короткий зимний день наготовить дров на ближайшие дни, которые гиалиец хотел посвятить поискам пищи для самого себя. Ибо запасов лука и орехов оставалось меньше чем на месяц.

И Даргед до глубоких сумерек рубил тонкие и не очень деревца и таскал их к башне. Рубил и таскал. Таскал и рубил. Когда в полной темноте он толкнул дверь, справа от входа возвышалась куча высотой в его рост. "Должно хватить дней на семь" - удовлетворённо подумал гиалиец.

II

Рано утром, тихонько растолкав прижавшуюся к нему Дандальви, Даргед сказал ей: "Дорогая, я отправлюсь на поиски чего-нибудь съестного. Возможно, что я заночую сегодня или даже завтра в лесу. Не тревожься обо мне".

-Постарайся вернуться поскорее - попросила Дандальви. Ей вовсе не улыбалось ночевать одной в огромной пустой башне мёртвого народа.

-Я не собираюсь уходить слишком далеко - успокоил он жену - Высоко в горах всё равно ничего не найти.

Надев на ноги лыжи, гиалиец оттолкнулся палками и заскользил, работая больше руками, прочь от башни. В мешке Даргеда лежало немного орехов и мороженой ягоды. На плече висел лук и колчан, полный стрел - на случай, если попадётся какая-нибудь дичь. На поясе висел меч - на случай встречи с теми, кто сочтёт его самого дичью. Впрочем, такое маловероятно - перевалы надёжно занесены снегом, и до весны не стоит ожидать здесь людей.

Долгие часы под бездонным горным небом. Снег на солнце слепит, до боли в глазах. Гиалиец тщательно обшаривал памятные с осени поляны и кустарники, усыпанные ранее ягодой и орехами. Чуть ниже можно было вдоволь набрать желудей в дубовых рощах, но, увы, здесь, вверху, дубы не растут.

Он наметил два хороших ягодных места, почти нетронутых птицами, и отличные заросли лещины - можно будет набрать не один мешок. Впрочем, Даргед не собирался останавливаться на достигнутом: прошёл всего один день - есть ещё время для поисков пчелиных гнёзд в дуплах больших осин, есть время и для охоты на коз или оленей.

Солнце заходило за двугорбую гору. Длинные тени легли на тянущийся по склону ельник. Довольный гиалиец нарубил еловых лап и развёл пахнущий смолой костёр. Съев несколько горстей орехов и ягоды, он лёг на кучу лапника и погрузился в оцепенение, заменяющее ему сон. Изредка Даргед просыпался, чтобы подбросить веток в огонь, и вновь дремал. Верный Хорг прижался к ногам Могучего, стараясь согреть хозяина и согреться сам.