Александр Шапочкин - Поле боя [СИ]

На быстро светлеющем небе, перечёркнутом на востоке тонкой белой полоской инверсионного следа какого-то самолёта, плыли нежно-розовые облака. День обещал быть чудесным, вот только меня это ничуть не радовало. Обессиленный, словно выжатый лимон, я сидел в открытом заднем люке «Карателя» и тупо пялился в предрассветное небо.

Прошедшая суббота выдалась по — настоящему адской, хотя проблемы начались еще позавчера, почти сразу же после стычки с уже экс-командующим, носившим фамилию Габриэлов. Закрутилось всё даже не из-за этой моей выходки, о драке мне и не напоминали, а из-за того, что я устроил ранее на полигоне.

Турки, как оказалось, выкатили комиссии наблюдателей, какие-то откровенно идиотские претензии, обвинив меня в мошенничестве, манипуляциях с иллюзорной техникой и применении какой-то там усыпляющей наркоты. Танчики, оказавшиеся немецкими довоенными «Lеораrd 2», какой-то там турецкой «глубокой модификации», по мнению принимающей стороны, просто не могли быть так легко уничтожены, а потому они потребовали полной считки данных с моего чипа, подозревая в читорстве.

Я, честно говоря, не знал, что это, но судя по тому какие контрпретензии, наши имперские дипломаты выкатили османам, грудью встав на мою защиту — ничего хорошего от добрых подданных султана мне не светило. Так что, вполне логично было узнать, что это за «считка данных» и чем она мне грозит.

Грем охотно разъяснил своему любознательному ученику, а заодно и остальной нашей группе, за исключением так до конца и не очухавшейся Касимовой, а также отсутствовавшей Бельской, что «считывание чипа» крайняя мера, применявшаяся всего считанное число раз за всю историю игры. Структурная внутренняя матрица чипа, как оказалось, имела несколько разобщённых блоков, вязь которых работала по принципу «оперативной памяти» компьютера, а также резервного «временного» хранилища, где в течение некоторого периода времени скапливалось множество данных собранных с носителя.

При процедуре «считывания», чип извлекался из тела, что уже само по себе выбивало человека на месяц-полтора из большой игры, так как он просто не реимплантировался и следовало подготовить новый. И с помощью определённых устройств, комиссия получала всеобъемлющий доступ к совершенно разнообразной информации по носившему его ранее человеку: от реально совершаемых действий, параметров возможностей, воспоминаний, интимных моментах, потаённых мыслей и вплоть до отголосков его подсознания за последние семь дней.

Естественно, что представителей османов наши послали далеко и надолго. Тем более, что после короткой и ожесточённой дискуссии их аргументация свелась к тому, что: «Этого не может быть потому что быть не может никогда». Уполномоченный с русской стороны вообще заявил, что таким образом, турки стараются отвлечь внимание от двух — куда как более важных инцидентов, а в частности — попытки изнасилования подданной Его Величества и нападения на полигон неизвестных гомунколоидного происхождения ответственность за которую целиком и полностью несёт принимающая сторона.

Американцы, которые в этой игре были кураторами, конечно, хотели бы тоже наложить лапу на данные о новом «русском Иване» с такими незаурядными возможностями, но были вынуждены выказывать незаинтересованность, и подтвердили необоснованность претензий осман. Что, впрочем, не помещало представителю янки намекнуть, дескать: «Если вдруг молодой человек действительно захочет снять с себя все подозрения разом, то в порядке личной инициативы…»

Молодой человек в моём лице, уже осведомлённый о том, что именно предлагают сердобольные господа — не хотел, а потому вопрос в кратковременной перспективе был исчерпан. Собрав возможный максимум информации, группа дознавателей, занимавшаяся нападением и предшествующим ему действиям в большой игре, с полигона благополучно свалила. Взаимные упрёки и прочие тёрки, вкупе с разбирательством инцидента и сопутствующими выводами были перенесены на более высокий уровень, в Консорциум Наций, где почти всю ночь с пятницы на субботу, а также следующие сутки, происходил второй акт Марлезонского балета.

Что, впрочем, не означало, что меня оставили в покое и дали как следует отдохнуть. Ночью я плохо спал, меня мучали кошмары, в которых Наставник, стеная и обращаясь ко мне по имени, тянул в мою сторону руки, то сгорая в море испепеляющего его огня, то разлагаясь в кислоте, то просто поднимаясь из могилы в то время как плоть его осыпалась прахом. Он что-то хотел от меня, но я не понимал и никак не мог помочь ему. Так что я практически не выспался, а утром прибыли новые люди в задачи которых входили вопросы уже иного характера.

В частности, нерешённым оставался вопрос статуса раненного огненного мага, поднимавшийся на срочном ночном заседании Консорциума. И вот здесь тоже всё оказалось совсем не «слава богу».

Йишик, как звали подстреленную девицу, была рабыней некого Сулеймана Язеджи, по прозвищу «Ифрит» и статус её в большой игре для нас и для османов был разным. Так, по нашим правилам, данная девушка была кем-то вроде «наёмника», а потому находилась у нас в качестве военнопленной и отдавать её туркам — никто не собирался. По понятиям же противоположенной стороны, она была вещью и которую мы «украли» у её хозяина на поле боя. Представители Блистательной Порты, требовали незамедлительно вернуть её хозяину и в случае отказа — грозились новыми судебными тяжбами.

Правда, обо всём этом я узнал позже всех. Вытерпев с самого утра несколько очередных допросов уже новой комиссии, облачённых на этот раз в форму «разговора по душам», я снова с головой погрузился в ад «бумажной» работы. Рапорты, рапорты, уточнения и еще раз рапорты — вот что в первую очередь потребовали от меня наши доблестные власти, стоило мне появиться в Солнечном. Что видел, что слышал, что делал, почему так делал, как так у меня получилось и что именно, как кто на это прореагировал. Пришлось досконально, пошагово вспоминать всё что происходило, а так как сознание моё было подёрнуто дымкой энергетического опьянения, я вынужден был постоянно погружаться в глубокую медитацию и по секундам восстанавливать всё, что ускользало от моего плавающего сознания.

Потом, то же самое потребовали представители первой комиссии. И вот теперь история повторялась, но уже по каждому случаю отдельно. К вечеру, когда работа была закончена, а от одного только взгляда на ученический планшет меня начинало откровенно подташнивать, появились новые данные и меня опять вызвали к следователям. В этот раз дело касалось найденной нами малышки, о которой турецкая стороны была сразу же проинформирована, и изначально была проигнорирована.