Элисон Гудман - Эона. Последняя заклинательница драконов

Тозай фыркнул:

– Сетон и так никогда не добивался их хуа-до.

Киго склонил голову, соглашаясь:

– Восток готовится… Зачищает землю…

– После пяти сотен лет без благословения дракона зачищать особо нечего, но все делается, как вы велели. Там не будет еды для его людей. Племена составляют карты и исследуют закрытую местность.

– Закрытую местность? – переспросила я.

– Территории, доступные лишь через узкие ущелья и тропы, – сказал Киго. – В таких местах малое войско может атаковать большое.

Я наклонилась вперед:

– Насколько именно мало наше войско?

Он покосился на Тозая.

– Четыре с половиной тысячи, – ответил тот. – И два заклинателя.

Я облизнула губы.

– Сомневаюсь, что даже Идо убьет пятнадцать тысяч человек.

Тозай перестал грести и посмотрел на меня чрез плечо:

– Убьет, если ты его заставишь.

В горле пересохло, и я сглотнула.

– А если нет?

Его лицо окаменело.

– Леди Эона, ты взошла на мою лодку, когда за твоей спиной полыхал дворец, и сказала, что хочешь вступить в сопротивление. И что ты собиралась делать в наших рядах? – Он глянул на сожженный склон. – Взращивать зерно?

– Довольно, Тозай, – оборвал Киго. – Завет о службе появился не без причины. И лучше уж леди Эоне будет трудно его нарушить, чем наоборот. Нам ведь не нужен еще один жадный до власти заклинатель?

Я замерла от его резкого тона. Похоже, меня не до конца простили.

Тозай отвернулся и вновь начал грести. Впереди замаячил корпус джонки, один круглый нарисованный глаз следил за нашим приближением точно испуганная лошадь. Я стиснула руки. Предстоящая встреча с матерью временно оттеснила ужасы войны на задний план.

– Какая она, мастер Тозай? – нарушила я напряженное молчание. – Моя мама. Она что-нибудь говорила обо мне?

– Лилия не из болтливых, – буркнул Тозай. – Но ты на нее похожа один в один.

Он еще раз взмахнул веслами, подтягивая нас к веревочной лестнице.

– Сама сейчас все увидишь.

Я задрала голову, пытаясь рассмотреть людей, что наблюдали за нами с палубы. Фонари превратили их в силуэты, скрыв от меня черты лиц и фигуры. Правда, был там кто-то маленький, зеркально повторяющий мою напряженную ищущую позу.

По лестнице быстро спустился и спрыгнул в шлюпку матрос. От его почтительного поклона лодка закачалась из стороны в сторону. Он взял весла, а Киго ухватился за лестницу. Когда император ступил на борт, все люди исчезли от поручней. Я взбиралась наверх вслед за Тозаем. Этот подъем по качающимся, дрожащим деревянным перекладинам продлился, наверное, всего несколько секунд, но казалось, что миновал целый колокол.

Наконец сильные руки втащили меня на твердую палубу. Я успела мельком увидеть грубые черты обветренных лица, а потом все склонились перед леди заклинателем. Три ряда мужчин – и одна женщина – рухнули на колени и опустили головы, ожидая, когда я освобожу их.

– Поднимитесь, – сказала я надтреснутым голосом.

Едва Лилия выпрямилась, наши глаза встретились. Я увидела страх и надежду, и вымученную улыбку, в которой отражалась десятилетняя потеря. Тозай был прав: мы похожи, один в один.

Юнга опустил поднос на закрепленный стол в капитанской каюте, и Лилия теснее вжалась в перегородку. Когда все оказались на борту, мастер Тозай предложил выпить чаю и повел нас вниз на среднюю палубу к своему просторному личному жилищу. Мы миновали отсек, где уже заперли лорда Идо, и стоявший у двери страж глубоко поклонился и вновь выпрямился, стоило нам протиснуться по узкому проходу. Тозай оглянулся, отслеживая мою реакцию. Вероятно, думал, что потребую отпереть замок и выпустить заклинателя.

– Сэр. – Полный ужаса шепот юнги прозвучал слишком громко в повисшей над каютой тишине. – Я забыл горячую воду.

Тозай мотнул головой в сторону люка:

– Бегом.

Я взяла с изогнутой полки за спиной один из мореходных инструментов. Это оказался латунный компас или что-то подобное; его круговая шкала поблескивала в свете трех огромных настенных ламп. Я вертела компас в руках снова и снова, радуясь, что могу хоть на чем-то сосредоточиться. И даже сквозь тревогу ко мне пробилось осознание, что мастер Тозай не просто рыбак, вдруг ставший бойцом сопротивления, в чем он пытался всех убедить. Он поспешно убрал звездные карты, заваливавшие стол, и двигался все быстрее, пока мы с Лилией молчали – ни одна не пыталась заговорить первой. Юнга вернулся, торопливо заварил чай и с поклоном удалился.

– Я оставлю вас наедине, моя леди. Знакомьтесь.

Тозай сунул последний свиток в одно из аккуратных отверстий в перегородке, затем окинул взглядом напряженное лицо и стиснутые руки Лилии и, быстро поклонившись, скрылся за дверью.

Над нами раздавались голоса, джонка скрипела, рассекая воду. Я вернула компас на полку.

– Налить тебе чаю? – спросила.

Лилия наконец подняла голову. Хотя время смягчило строгие линии ее лица, оно оказалось примерно той же овальной формы, что и мое. Возможно, подбородок менее упрямый и нос подлиннее, но губы точно так же изгибаются вверх, и глаза расставлены столь же широко. И я прекрасно знала это выражение, ведь сама не единожды надевала подобную бесстрастную вежливую маску, дабы не раздражать хозяина или хозяйку.

– Нет, прошу, позволь мне, моя леди. – Шагнув к столу, Лилия подняла заварочный чайник и ловко наполнила первую чашу.

Я прикусила губу. Похоже, она не могла преодолеть гору, коей виделось мое нынешнее положение.

– Спасибо, – сказала я… и, глубоко вдохнув, преодолела собственную вершину. – Мама.

Рука Лилии задрожала, чай пролился на стол. Она медленно поставила чайник, бережно взяла первую чашу и с поклоном протянула мне. Едва я взялась за подношение, мы обе замерли и уставились вниз на наши соприкоснувшиеся ладони. Одинаково длинные пальцы, и большой почти под прямым углом…

– Я нас руки похожи. – Я поморщилась от собственного не очень-то радужного тона и взяла чашу.

– У моей матери были такие же, – тихо произнесла Лилия и взглянула на меня, будто невзначай. – У Чарры. Твоей бабушки.

– Чарры? У меня ее посмертная табличка.

– Ты ее сохранила?

Я мысленно поблагодарила Делу.

– Да, и другую тоже.

От внимания мамы не укрылось подчеркнутое слово, и она отвела глаза. Она что-то знала о Кинре.

Поставив чашу на стол, я достала кошель и вытряхнула на ладонь посмертные таблички. Дрожащим указательным пальцем Лилия коснулась дощечки Чарры и вдруг вытянула из-под одежды потертый тканевый мешочек, висевший на шнурке на ее шее. Открыв его, она извлекла еще одну реликвию – точную копию таблички Чарры.

– Я сделала две, когда моя дорогая матушка скончалась… да покоится ее дух в садах божественного наслаждения. Я знала, что сразу после ее смерти он захочет избавиться от тебя, и должна была оставить тебе хоть какую-то связь с семьей. Со мной. – Лилия вновь погладила дощечку. – Он боялся Чарру.