Элисон Гудман - Эона. Последняя заклинательница драконов

В горле застрял горький ком.

– Ты о моем отце?

Она натянуто рассмеялась:

– Нет, не о твоем дорогом отце. Чарра любила его как собственного сына. Нет, он умер… утонул в жуткий шторм из тех, что бушевали в Год Свиньи. Разве ты не помнишь?

Я покачала головой и увидела боль на материнском лице.

– Прости. Я почти ничего не помню.

– Полагаю, этого следовало ожидать. Тебя едва исполнилось четыре, когда он ушел к предкам. А годом позже я вышла за другого. – Лилия внимательно на меня посмотрела. – Ты и своего отчима не помнишь? И того, что произошло?

– Нет.

– Наверное, оно и к лучшему, – мрачно произнесла она. – Он говорил, что обеспечит всех нас – тебя, меня, твоего брата, даже Чарру, – но когда настали трудные времена, заявил, мол, ему ни к чему бесполезная дочь другого мужчины. Хватит и того, сказал он, что я выращу чужого сына. Он продал тебя в рабство.

– Почему ты ему позволила? – Вопрос прозвучал слишком резко.

– Позволила? – Лилия озадаченно нахмурилась. – Он был моим мужем. Разве я могла перечить?

– Ты хоть пыталась?

Я бы сражалась за свою дочь. Сражалась изо всех сил, как бы ни было трудно.

Лилия отвернулась от завуалированного обвинения.

– Я умоляла поручителя продать тебя в какой-нибудь дом прислугой, – едва слышно прошептала она. – Он выполнил просьбу?

– Да.

Отчасти правда – я начинала как одна из работниц кухни. Да и какой смысл рассказывать ей всю историю? О том, как жена хозяина, заметив его внимание к нам, сослала всех девчонок на соляную ферму, о долгих днях удушья и ночах, что я провела, затаив дыхание и прислушиваясь к тяжелой поступи надсмотрщика.

– Что случилось с моим братом?

Лилия будто разом постарела, уголки губ скорбно опустились.

– Год назад его забрали на военную службу. Он умер во время набега на Транг Дейн.

Внезапно меня окутало холодом потери, хотя в действительности эта женщина и ее сын были для меня незнакомцами. И все же сердце ныло по утраченной возможности иметь семью. Или, может, виной всему застывшее на лице матери горе.

Она выдавила улыбку и нерешительно коснулась моей руки:

– Я думала, что у меня никого не осталось. А потом пришли люди мастера Тозая.

– Ты же знаешь, почему ты здесь?

Лилия покачала головой:

– Мастер Тозай сказал, будто меня могут использовать против тебя… и все же я не понимаю как. Я ведь никто.

– Ты мать Зеркального заклинателя, – произнесла я, внимательно за ней наблюдая. – И ты, может, и трепещешь перед сим званием, но явно не удивлена самим существованием женщины-заклинателя, как все остальные, не так ли? – Я улыбнулась, пытаясь сгладить резкие слова. – Ты видишь драконов, мама?

Лилия прямо посмотрела мне в глаза:

– Дочь, еще несколько недель назад женщина, утверждающая, что видит драконов, оказалась бы либо среди других безумцев, либо мертва.

Я стиснула ее плечо:

– Ты знала, что я могу их видеть.

– Все женщины в нашей семье могли. Это наш секрет.

– Что ты можешь рассказать о Кинре? – Мать отступила, вырвавшись из моей хватки, но я шагнула следом. – Прошу, расскажи, что знаешь. Это куда важнее, чем тебе кажется.

Она облизнула губы.

– Я дала тебе табличку. И научила стишку.

– Какому?

Она наклонилась ближе:

– Тому, что передается от матери к дочери.

Я застыла. Я знала этот стих, по крайней мере, первую его часть. Вспомнила эту простую строчку, когда сидела напротив учителя в его кабинете перед церемонией выбора, но тогда решила, что прочла ее в одном из исторических свитков.

– Мы часто повторяли этот стих, когда гуляли по пляжу, где никто не мог услышать, – добавила мама.

Кинра отправила свое послание сквозь время двумя путями: строчками, что передавались из поколения в поколение, и предзнаменованием, зашифрованным в дневнике. Хотелось бы, чтобы она не запрятала смысл так глубоко, но я понимала причину. Она пыталась защитить род Зеркальных заклинателей, изгнанных за ее покушение на Императорскую жемчужину.

– Что значит этот стих? – спросила я.

Лилия покачала головой:

– По словам Чарры, его передавали, как и дощечку Кинры. Мы должны оставлять дочерям три вещи. – Она считала на пальцах. – Посмертная табличка, стих и загадка, которая, если честно, никакая не загадка и не добавляет Кинре чести.

Я округлила глаза. Я не помнила никакой загадки! Это недостающий кусочек мозаики?

Я схватила Лилию за руку:

– Какая загадка?

Вздрогнув, она уставилась на мои сжатые пальцы:

– У ее дочери два отца, но лишь один род. Два в одном превосходят двух.

– Два в одном превосходят двух? – повторила я.

От услышанных слов меня не пронзило озарение. Мозаика не сложилась. Но я хотя бы могла отгадать двух отцов: император Дао и лорд Сомо. Только один род… Два любовника, но отец один. Дыхание перехватило, интуиция наконец заработала на полную, и разум захлестнуло надеждами и возможностями.

А вдруг в потомках Кинры течет королевская кровь? Кровь Дао.

Вдруг во мне течет королевская кровь?

Киго… мы могли бы быть вместе. По-настоящему. Если я потомок и правителей, и заклинателей, то другая королевская кровь не сумеет поработить меня с помощью черного фолианта. Я стану неуязвимой. И всесильной.

– Кто отец? – Я сильнее стиснула руку Лилии. – Кто из них? Ты знаешь?

Она отпрянула и с широко распахнутыми глазами попятилась к стене.

Я понимала, что пугаю ее, но хотела получить ответ.

– Говори!

– «Тот, кого она любила». Таков ответ на загадку. Это все, что я знаю!

Но я знала куда больше.

– Нет! – Я сжала виски, пытаясь помешать правде разрушить мои надежды. – Нет!

Но Кинра любила лорда Сомо. Не императора Дао. Дела говорила, что Сомо – это тот самый безымянный мужчина из дневника, и Идо читал об этом в его записях. Кинра любила заклинателя, не императора. Во мне нет королевской крови, лишь двойная кровь заклинателей. Вероятно, это и дало мне способность видеть всех зверей, но не дало того, что действительно необходимо… шанс спасти Киго и драконов.

Я согнулась пополам, захлебываясь рыданиями, сокрушенная вернувшимся отчаянием. Всего на один чудесный миг я увидела выход.

Мама шагнула вперед и неуверенно коснулась моего плеча:

– Почему ты плачешь, дочка? Что значит эта загадка?

– Она любила Сомо. – Я судорожно вдохнула. – Любила не того мужчину.

Она похлопала меня по спине:

– Она не первая и не последняя. – Затем заглянула мне в лицо. – Ты очень бледна. Идем, присядь. Ты давно ела? А спала?

Я позволила ей отвести меня к стулу и сунуть чашу с остывшим чаем мне в руки.

– Расскажи, что все это значит, – попросила Лилия.