Павел Васильев - Из пыли времен (СИ)

Взгляд девушки оторвался от опустевших ладоней…

Принц никогда прежде не встречал таких прекрасных глаз. Они сияли в лучах Золотого Солнца и янтарных вихрей чистыми изумрудами. И в них отражалось столько печали и скорби, сколько никогда не должно испытывать столь юное и невинное существо.

Девушка протянула покрытые пеплом руки…

Огонь добрался до черных волос и те взметнулись, рассыпаясь искрами, как сухая трава, стебли которой взмывают в воздух, не прогорев окончательно.

Марен сделал шаг сквозь густой воздух и замершее время. Еще один. Он хотел помочь. Он мчался вперед — земля под ногами сорвалась, замелькала, мир вокруг расплылся. И с каждым шагом зной нарастал, словно кожу жгли раскаленным докрасна металлом. Марен тянулся к девушке, желая вырвать из объятий пламени.

Образ подернулся, полыхнул напоследок, и ветер бросил в лицо сухой остывший прах.

— Остановись, прошу… — вновь повторил чистый девичий голос.

…Принц Летар открыл глаза. Тьма расступилась перед взором, вырисовывая знакомые очертания комнаты в восточном крыле крепости Атеом. Он не мог вспомнить лицо девушки, как не силился. Перед глазами стоя силуэт, сияющие изумрудами глаза и волосы, наполненные пламенем, словно броня Райгруа.

Но он хорошо помнил боль, что пронзала насквозь. Помнил зной, иссушающий воздух, землю, и легкие. И помнил окровавленный меч в руке: черный, будто выкованный из тьмы — он курился сгустившимся туманом, будто первородный мрак, подобно чаду факела, струился из него тонкими нитями.

Принц по обыкновению перебирал рукописи в Зале Знаний Атеом. Вторая зима, проведенная в Мор де Аесир, подходила к концу, а он так и не приблизился к цели. Ни в одном мифе, легенде или летописи, где упоминались Кровавые Боги, не находилось описания их внешности. Лишь непомерная жажда власти, неутолимый Голод и Сила.

Но среди ворохов древнего пергамента принц часто встречал упоминание Проклятого Бога, и его Дара. Упоминалось Возрождение и Обращение, но опять же без подробностей, как само собой разумеющееся — для авторов, видимо так и было: все понятно и ясно. И если о Возрождении принц не слышал прежде, то об Обращении знал многое, как и все Перворожденные. Многих кусочков, конечно, не доставало, но общая картина прояснялась: Зверь не мог быть ни кем иным, кроме как одним из Кровавых Богов! Или их потомком. Или… Как же много набиралось этих «или»!

Как бы то ни было, прослеживалась четкая связь.

«Похоже, мастер прав», — размышлял принц.

Но оставался вопрос, где искать? Куда мог отправиться Зверь, если он — один из Кровавых Богов, вернувшихся в Мир? И если вернулся один, то не вернутся ли так же и остальные?

И тут на ум приходило пророчество о Линд де Риан.

Все свитки, где упоминалось Дитя Солнца, Марен откладывал отдельно. Многие сохранились лишь в виде отрывков, иногда — всего нескольких строк. Но в целом повторяли друг друга. К великому удивлению, этот сюжет не отличался тем огромным количеством разнотолков, что присутствовали в других сказаниях. Он почти точно повторял слышанное принцем еще в детстве от праотца. Они и звучали-то почти дословно:

«Когда отринут заклятые враги ненависть и жизнь в ней, и по своей воле пойдут другим путем. Тогда дрогнет и изменится Судьба Мира; и Первая Печать будет сорвана. И столкнутся Миры, подъяв пыль времен».

Марен не раз перечитывал эти строки, написанные разной рукой. Но, нет, на ум не приходило ничего… Хотя, мир заключенный со Смертными, вполне можно подогнать под «отринутую ненависть». И восставшие из праха и забвения Кровавые Боги — не это ли «столкновение Миров»?

«И озарятся небеса бордовым рассветом, и вернутся те, на чьих плечах покоится первородная тьма, способная накрыть все живое».

Первородная тьма — Зверь — Кровавые Боги. Тоже подходит. Бордовый рассвет… Как они называют себя? Орден Нового Света? Да, именно так. Золотое солнце с пятью лучами на бордовом поле… Мангерет уже в их власти…

Марен отложил в сторону очередную страницу пророчества. Кровавые Боги возвращаются — это ясно. Где искать Зверя? Можно ли вернуть отца?..

Принц откинулся на спинку, пламя свечей дрогнуло в побеспокоенном воздухе. Растер лицо ладонями, будто смывал с себя, ту самую «пыль времен». Размял шею и протянул руку за следующей страницей. Глаза скользнули по пергаменту, зацепившись за строки, видимые из-под загнувшегося верха:

«…первые два, чтобы подняться до неба, затем — путь до Истинной Ночи, чтобы подняться над небом…»

«Что-то новое», — брови принца сдвинулись.

Он аккуратно подвинул в сторону стопку «Дитя Солнца», освобождая место. Придавил скручивающийся верх рукописи подсвечником.

«Спящая Память. Немирани», — красовался заголовок большими аккуратными рунами.

Пожелтевший от древности пергамент сплошь усеивали волосяные трещины, но ровные, заботливо выведенные строки читались легко. Марен придвинул ближе еще одну свечу и углубился в чтение.

Вначале автор пускался в пространные рассуждения, что Мир, по его мнению, больше, чем все представляют, а, возможно, и вовсе не единственный. Что в Ардегралетт и Смертных, и Перворожденных привели из другого, более древнего, еще в Начале Времен. Автор указывал читателю, что Первые Короли свои крепости, либо нашли заброшенными, как, например, Мелестан и Клостенхем, либо отстроили на руинах, подобно Латтрану.

Потом речь заходила о том, что даже в столь небольшом Мире, как Серый, есть множество забытых мест. Автор приводил в пример Потерянные Земли, упоминал о Веймеларде, Исенфеле и Замке Драконов, обещая раскрыть тайны одну за другой, как раскрыл тайну Спящей горы.

Все это Марен быстро пробежал — никакой информации, пустые домыслы. Но дальше глаза принца цеплялись за каждую руну.

В свитке говорилось, что автор поднялся на вершину Халадесир. Он описал путь: где начинается, и где пролегает, и все увиденное в пути. И очень красочно, как чувствовалось, с восторгом рассказывал, что нашел на вершине.

— Что вы знаете о Немирани? — спросил принц, не оборачиваясь.

Наставник Дайнер вошел, как всегда, бесшумно, лишь пламя свечей, чуть дрогнув, выдало его, когда дверь впустила «зимнее дыхание».

— Старая легенда. Я бы даже сказал, миф, — ответил он с порога.

Принц обернулся, наблюдая, как мастер приближается, по привычке скрыв ладони в соединенных рукавах.

— Их, иногда, называют Собирающие Память, — стул скрипнул по каменному полу, когда мастер придвинул его. — Считается, что на вершине Халадесир стоит крепость, или храм. И в древности туда уходили Перворожденные, достигшие возраста «снежных волос», — Дайнер вытянул шею, заглядывая в пергамент перед Мареном, и откинулся на спинку, устраиваясь поудобнее. — Я думаю, Собирающие Память — образное выражение. Когда-то Перворожденные поднимались на гору, чтобы принять достойную смерть. Последний Бой, может, слышал? Огонь, что вспыхивает «над небом» не что иное, как Золотое Солнце, губительное для Перворожденных. Дыхание Раэнсира укрывает нас от Гнева Эриана, но Спящая гора куда выше, — глаза мастера задумчиво поднялись к потолку. — Можно подняться и принять смерть с мечом в руке. Ледари заберут… Вот и получается — «собирают память». Но, как ты знаешь, даже «до серебра» давно никто не доживал. А чтобы кто-то поднимался на Халадесир, да еще и возвращался обратно… Я о таком не слышал.