Павел Васильев - Из пыли времен (СИ)

Атен хмыкнул, лоб разгладился, и он ткнул гнедого в бока, посылая следом.

Долго тишина нарушалась лишь рысящим цокотом, да возней проснувшихся обитателей ночи.

Тьма неохотно расступилась перед серебристым светом Элеса, что струился, уверенно пробиваясь сквозь облака, которые не казались ночью такими уж густыми.

Влажный воздух пронизывал Атена насквозь, пробирал до самых костей, воротник искрился морозным серебром. Марен же, словно не замечал леденящего ветра. Ехал, гордо выпрямившись, глаза устремлены вперед.

Инесвент постоянно рвался в галоп, и принц периодически давал ему волю. Но часто и осаживал, чтобы гнедой успевал отдыхать.

Но ретивому вороному медленное перебирание копытами не по нутру. Он предпочитал, чтобы ветер развивал шелковистую гриву, чтобы мир мелькал в бешеном ритме. И пусть мороз бьет в морду, только бы нестись! Да так, чтобы лишь изредка касаться земли, будто и вовсе — не скачешь, а паришь! Он и без того провел всю жизнь в стойле, пока из него пытались сделать племенного жеребца… Выпускали, конечно, на «выгул», но это — не то…

Здесь же — нет ограждений, лишь бескрайние поля во все стороны. Можно скакать во весь опор, лететь, словно сам ветер, а то и быстрее!

Но гнедой постоянно тормозил… Ему бы поля пахать, а не всадников носить по ночным трактам!

Гнедой никак не реагировал на косой взгляд, презрительное фырканье и клацанье зубов.

…Элес стремился скрыться за Крайним Хребтом, когда показалась роща. Усилились звуки леса: шелесты, шорохи, стрекотания. Где-то вдалеке раздался рев, в тон ему ответил другой — беры, что-то не поделили; Инесвент агрессивно всхрапнул.

— Деварен близко, — Атен передернул плечами от внезапно налетевшего порыва. — Подойдем к рассвету.

Юноша втянул голову в воротник; застывший мех топорщился, словно еж.

— Поедим, накормим коней и двинемся дальше, — ответил Марен.

Инесвент встрепенулся, заслышав о еде, дернул головой.

— Может, стоит обойти?

Принц обернулся, два холодных сапфира скользнули по лицу Атена. Щеки того румянились, плечи содрогались при каждом дуновении ветра. Он едва не лязгал зубами, плотно сжимая челюсть. Но серые глаза сверкали ясно, ни капли слабости от перенесенных ран.

Но хоть раны, казалось, и не беспокоили, тело Смертного еще не окрепло окончательно.

Гнедой тоже выглядел на удивление бодрым. Морду облепили «белые перья», голову опустил, но ступал твердо, ровно, уверенно, словно не он еле держался на ногах там, у Средних гор. Чуть дернул ухом, при упоминании еды.

— Коням нужен отдых, — повторил Марен.

Принц не стал добавлять: «Тебе тоже», потому как прекрасно знал, что ответит юноша.

…Серые стены Деварена выросли на горизонте, когда солнце уже полностью поднялось из-за Крайнего хребта. Замерзшие «лезвия» травы оттаивали, наливались жизнью, под копытами начинало хлюпать и чавкать. В роще справа послышались голоса просыпающихся после ночи птиц, легкий ветерок разносил мелодичные трели по округе. Даже кроны зашелестели приветливее.

Принц в очередной раз проверил меч: вытащил наполовину и вновь опустил в ножны. Клинок со скрежещущим стоном шаркнул по защитному кольцу — глотнул свежего воздуха и нырнул обратно, в объятия теплого меха. Вороной довольно всхрапнул, тряхнул гривой: звук стали явно пришелся по вкусу.

Городские ворота встретили распахнутыми створками и поднятыми герсами. Двое стражей перегородили арку ворот — копья упирались в небо, а к груди жались прямоугольные щиты. Еще полдюжины итларов виднелись в глубине портала. Двое постарше спинами подпирали стену, остальные собрались вокруг и оживленно спорили. На крепостной стене еще четверо, но этих нисколько не занимали одинокие путники: два юных всадника — это не вражеская конница, бредут себе и бредут.

Копья упали крест-накрест, когда до ворот остался десяток шагов.

— Om natt rugaden, — громко приветствовал Марен, останавливая Инесвента в трех шагах от стражи и опережая их вопросы.

Он понимал, что при всем желании не сможет сойти за Смертного. И все же, им лучше не знать о его происхождении: причины визита в Деварен принца крови Перворожденных Орден может исказить к собственной выгоде.

Лицо левого привратника злобно перекосилось.

— Волчье… — начал он, но второй двинул рукой, слегка ударив древком по древку напарника, предупреждая оскорбление. Лицо стража скривилось еще больше, но он проглотил то, что хотел сказать. Голос, однако, дружелюбнее не стал: — Что Бессмертный забыл в Деварене?

На Атена воин глянул подозрительно: серые глаза юноши, хоть и слабо, но сверкают льдом, а доспех так и вовсе под стать Перворожденному! Смертные, все же, предпочитают кольчугу…

В портале, у ступеней, ведущих на крепостную стену, появился сеанар. Высокий, широкоплечий. Немолодое лицо покрывали шрамы, особо крупный рассекал лоб над правой бровью.

Правый привратник покосился через плечо. Но мужчина не обратил внимания, неспешно поправляя наручи, оглядывал Марена и его спутника бесцветными, как сталь, глазами.

— Хотим накормить коней, — выговорил принц Летар, глядя на сеанара. — Мы не задержимся дольше, чем необходимо.

Глаза мужчины смотрели пристально, но без вражды, скорее изучая. Черные волосы местами серебрились, но всем своим видом, осанкой, он источал уверенность, что с легкостью одолеет обоих Перворожденных, и еще останутся силы.

— Natt godeo, — кивнул мужчина и спокойно добавил: — Пропустить.

Правый стражник тут же убрал копье и отступил в сторону. Левый — презрительно скалил зубы, буравя юношей взглядом. Инесвент шагнул вперед, нетерпеливо фыркнул. Воин перевел злобный взгляд на вороного, и нарочито медленно отошел с дороги; под плащом Атена еле слышно сухо щелкнуло.

Когда они миновали портал, Марен усмехнулся, глянув на Смертного:

— Хотел прорубаться в город с боем?

— Предпочитаю быть готовым, — буркнул юноша. — На случай, если что-то пойдет не так.

— А, что могло пойти не так? — принц наигранно вскинул брови; в глазах сверкнуло веселье, для него не обычное. — По нам же видно, что мы миролюбивые.

Атен хмыкнул под нос.

— Ага. Особенно твой вороной. Прямо пышет… «миролюбием». Хоть сейчас под плуг…

Инесвент резко выдохнул, вскинув голову, ноздри гневно затрепетали. Чуть повернул морду, искоса глянув на Атена левым глазом; и усмешка сошла с лица юноши.

— Я так, образно, — поспешил оправдаться Атен. — Какой обидчивый…

Площадь, вымощенная серым камнем, предстала пустой. В центре возвышалась статуя Авлейна — одного из королей Равнины времен, настолько далеких, что о них уже мало кто знал хоть что-либо. Высокий воин взирал на въезжающих со своего каменного постамента.