Оксана Демченко - Сын заката

Семнадцатилетний недоумок азартно сопел, неловко расстегивая пояс. Эо презрительно поморщился: Валериан, голубая кровь королей Барсанских по отцу, чистейшая и не менее породистая кровь князей Армары по матери – на коленях перед креслом жалкой дешевки, к тому же не особенно юной: она на пять лет старше мальчишки. Еще года три, и потрепанной девице пора будет менять род занятий. Но дурак слеп, как все юные безумцы. Он читал книги, а затем познал утонченную, достойную пера поэта, любовь в письмах, получившую столь яркое продолжение…

Один удар рукоятью по затылку – и романтик затих на ковре.

– Твои деньги, – Эо бросил мешочек на пол.

Женщина выскользнула из кресла, сгребла добычу и торопливо высыпала монеты в ладонь.

– Тут же медь, эй, ты чо? – утратила она остатки грамотной речи. – Я тебя заложу, вонючка.

– Твоя смерть, – не меняя тона, усмехнулся нэрриха, полагая себя остроумным.

Эо как раз успел найти рапиру герцога, обнажить и использовать, прикалывая ничтожество к ковру. Завершив эту важнейшую часть дела, он смог наконец-то без спешки изучить комнату. Остался доволен: утром сюда придут, увидят полуодетую девку с монетами в ладони и рапирой в спине. А на гарде-то вензель дома Траста. Интересно, сколько времени пройдет, пока принца крови, натворившего невесть что, возьмутся искать всерьез? Для этого надо понять подлинную ситуацию и отбросить нелепые, но понятные опасения относительно сплетен и потери репутации. А ведь поиски станут долгом графа Пармы, поскольку гранд при смерти и никто не знает, что зарезанная девка полковнику гвардии родня по крови, грех юности… Такое не забывается, как ни старайся забыть.

Тащить на плече бессознательное тело Валериана оказалось тяжело и даже едва посильно. Составляя свой план, Эо никак не ожидал, что будет настолько вымотан боем, ограничен временем и значит – близок к неудаче. Но теперь худшее позади, а тело придется нести недалеко, всего-то до темной арки, оттуда переулком до стены внешнего города и снова – тайной калиткой, секрет коей обошелся в три сотни золотых.

Вот и гостерия, выбранная вчера. Несколько монет конюху, предупрежденному заранее – и поводья в руке. Эо подобрал для дела двух южных скакунов, легких и некрупных: такие на горных тропах особенно хороши.

Во внешней стене города Эо не нашел тайных калиток. Пришлось подкупать стражу золотом прямо теперь, излагая правдоподобно заплетающимся языком историю затяжной гулянки и её неизбежных последствий. Мол, хозяин ждет, а золото все пропито, только на подкуп и осталось немного, бежать надо, бежать… От герцога, брошенного в глухом закоулке на время поиска коней, разило навозом: пойди в ночи разбери, куда усадил и к чему прислонил. Стражи морщились и считали деньги споро, охотно. Беглец никому и ничего не расскажет, понимали они: такому своя шкура дорога. Почему же не взять золото?

В глухой ночи, задолго до предрассветного часа обхода стен дозором, два коня уже удалялись каменистой тропой на юг, все дальше от жилья и возможной погони.

Юный герцог трясся в седле мешком, не приходя в сознание, на его лбу и в свалявшихся волосах на макушке запеклась кровь. Эо прощупал ссадину и нашел неопасной. Покрепче связал пленника, захлестнул на его руках петлю, затянул узел на луке седла. Вторую петлю свободно набросил на шею Валериана, а конец веревки закрепил у своего пояса. Везти принца крови, как скота – это в чем-то приятно. Это дает возможность еще раз осознать успех игры и свое место в ней – место победителя.

Валериан очнулся к полудню, с потрескавшимися сухими губами, зеленоватой бледностью кожи. Его корчило в седле, рвало чистой желчью, но нэрриха не допустил остановки: казалось важным одолеть подъем как можно скорее. Только так можно скрыться от взгляда преследователей, если те догадаются в подзорные трубы изучить склон и короткую тропу к перевалу. Мальчишка снова трясся мешком, поникнув головой к шее коня, закусив до крови губы и не желая кричать или просить. Когда Эо наконец-то достиг заранее избранного для отдыха места и спихнул пленника с седла, тот лег ничком, а позже попытался отказаться от воды. Развеселил нэрриха, вынудив его кинжалом разжимать зубы и поить «раба» через силу.

– Глупо, – пояснил Эо, рывком отталкивая пленника к скале. – Умный бы копил силы и искал возможность убить меня или сбежать. А ты что, сдался? Ну, молчи дальше… Время есть, я готов сам потрепаться: коням нужен отдых, да и жара, полдень. Я сам составлял взволновавшие тебя любовные письма, та шлюха никогда бы не написала и одного слова без ошибки. Это было занятно, я старался угодить твоему высочеству, пользуясь немалым опытом жизни при дворах королей и князей. Ах, возвышенная страсть, сонеты и аромат винной розы. Платочки с вышивкой и прочая дрянь.

– Подлец, – процедил герцог каким-то мертвым, угасшим шепотом.

– Нэрриха, – уточнил Эо. – Я оказал роду Траста большую услугу, прикончив похотливую дрянь. Пожалуй, мог бы стребовать золото с твоего дядюшки, потому что отпрыски древней крови не имеют права вести себя, как скоты и лезть во всякую постель, не думая о последствиях. – Эо прищурился, подцепил пленника пальцами под подбородок и вынудил глядеть себе в глаза. – Очнись, хватит детских выходок, разве не ясно: я не твой наставник. Я не огорчусь, если ты сдохнешь от голода и жажды. Огорчится дядюшка. Мне это в радость. Ну, будешь есть?

– Да.

– Уже разумнее. Запомни: с этой площадки ты можешь сигануть вниз, длина веревки позволит. Но смерть через повешение на редкость неприглядна. Останешься мотаться здесь, обделавшийся, в конском навозе, к тому же с выклеванными глазами.

Мальчишка вздрогнул и сжался в комок, нэрриха рассмеялся, одним движением ножа, почти незаметным для взгляда, срезал веревку на запястьях. Кинул прямо на камни кусок копченого мяса, пнул носком башмака флягу с водой. Некоторое время наблюдал, как голод тягается с гордостью, а здравый смысл не может выбрать сторону в борьбе: мальчишка оценил сполна оскорбление, вынуждающее подбирать пищу из-под ног…

– Я везу тебя на юг, – уточнил Эо, прожевав свой ломоть мяса. – Не знаю, зачем эмиру понадобился знатный заложник. Может быть, тебя посадят в каменный колодец и начнут торг с Бертраном. Но есть и иные решения. Ты для них – еретик, тебя можно продать в рабство за пролив, например. И это тоже не худший из исходов.

– Зачем ты делаешь это? – нехотя заговорил пленник, все же подбирая мясо.

– Вы, люди, презираете и боитесь подобных мне, но снова и снова вызываете нас в мир, на унижение и поругание. Вы обманываете нас клятвой первого круга и позже никогда не допускаете для нэрриха честной игры и тем более – мирного удела. Я желаю все изменить, более того, я твердо знаю, как достичь перемен вернее и скорее всего. Замысел уже запущен. Он – лавина, стоило лишь толкнуть первый камень, дальше все неминуемо. Уже сделалось таковым… Поднимайся, навозный герцог. Сам верхом сядешь, или тебя везти, как раба, перекинув брюхом через седло?