Геннадий Борчанинов - Удача мертвеца (СИ)

— Не поднимай тревоги раньше времени, — шепнул он. — Может, это наш шанс уйти по-тихому.

— Если это испанцы, а я готов поставить золотой дублон, что это они, у нас будет только шанс подохнуть на виселице, — ответил я, напряжённо вглядываясь в горизонт.

— Против ветра идут, у нас еще пара часов в запасе, — хмыкнул француз, который с каждым днём становился всё более опытным моряком. — Будем надеяться, индейцы хоть половину успеют поднять.

Мы, на всякий случай, спустились вниз и принялись готовить пушки левого борта — подкатили ядра, принесли порох, набрали воды. Делать это всё вдвоём оказалось сложнее, чем я предполагал.

Тут и там лежали спящие пьяные матросы, в воздухе висел тяжёлый и душный аромат перегара, и нам приходилось пробираться и переступать прямо через человеческую свалку. Кто-то уже успел наблевать в углу, пьяные моряки бормотали что-то невнятное, а кто-то даже стонал и клялся больше не пить.

— Мне кажется, если высечь искру, то тут всё на воздух взлетит без всякого пороха, — хмыкнул Филипп, морщась от запаха дешёвого пойла.

— И никто даже не проснётся, пушкой не разбудишь, — ответил я, приоткрывая орудийный порт, чтоб поглядеть на приближающийся корабль.

Сейчас за ним наблюдал голландец, который абсолютно бескорыстно взялся помочь нам двоим и докладывал о всех перемещениях корабля. Неизвестное судно постоянно меняло галсы, чтобы идти против ветра, но, теперь это было уже очевидно, шло прямо к нам.

Теперь было видно, что это тот самый барк, который я оставил без руля на рейде Флориды. И наверняка испанцы шли к нам с самыми добрыми намерениями. При свете дня я различил название — «Сан-Сервандо». Кастильцы почти всегда называли свои посудины именами святых, и этот барк не стал исключением.

Я выглянул за борт, где индейцы один за другим заполняли шлюпку золотом, от которого она ощутимо просела. Капитан, пребывая в блаженном неведении, смотрел, как золотые слитки выстраиваются ровными рядами, словно толстая крепостная стена. Укрытый собственным кораблём, заметить испанцев он пока не мог, и поэтому довольно обмахивался шляпой, развалившись на банке.

— Эй, вы двое! — Томас заметил нас, стоящих у борта. — Куда запропастились!? Тяните линь, вытаскивайте!

— Может, сказать ему? — спросил я, хватаясь за верёвку.

— Давай сперва золото поднимем, — рассудил француз.

Мы оба упёрлись ногами в фальшборт и взялись тянуть. Капитан навязал на верёвку достаточно много, пришлось поднапрячься, но мысль о том, что какой-то из этих слитков может перепасть нам — грела душу и придавала сил.

Я обернулся и посмотрел на Николаса, который пристально наблюдал за испанцами. Пленник махнул рукой, показывая, что барк сделал поворот оверштаг, через ветер. Я изо всех сил желал, чтоб испанцы потеряли ход, не вовремя обрасопили фок, недовернули руль, сели на мель или вовсе утонули в полном составе вместе с кораблём. Но их команда оказалась достаточно опытной, чтобы успешно менять галсы и идти в крутой бейдевинд.

Золото, поднимаясь наверх, стучало по медной обшивке «Левиафана», словно тысяча маленьких звонких молоточков. Наконец, первые слитки, обвязанные тонкой пеньковой верёвкой, поползли по палубе.

— Надумаете украсть — застрелю! У меня всё посчитано! — рявкнул Томас, и мне тут же пришлось расстаться с великолепной идеей нарубить слитки на пластины и привязать к телу.

Мы вытащили на палубу около десятка слитков, и я, наконец, решился.

— Капитан, там испанцы! С подветренного борта! — крикнул я.

Томас мне не поверил.

— Капитан! — повторил я. — Испанцы!

— Картер, старый пройдоха! Я знаю, что ты хочешь золотишко прибрать, но мог бы придумать что-нибудь получше!

Я зарычал от бессилия что-то доказать, и принял командование на себя.

— Ник, буди команду, бей в колокол! Филипп, поднимаем якорь! — я уже не слушал проклятия, что посылал мне капитан, а бежал к вороту, вытаскивать и закреплять тяжёлый металлический якорь.

Сейчас мы были превосходной мишенью для испанских канониров. Барк ещё не подошёл на расстояние выстрела, но до этого момента оставались считанные минуты.

Зазвенел колокол, отчаянно предупреждая об опасности, но, по всей видимости, просыпаться никто не хотел. Николас побежал на нижнюю палубу, будить всех по старинке.

Якорь, хоть и с огромными усилиями, подняли, и теперь можно было драпать отсюда, сверкая пятками. Мы с Филиппом тут же побежали к грот-мачте, ставить тяжёлый парус и приводить шлюп к ветру.

Снизу что-то кричал Томас, среди брани и проклятий я сумел различить обвинения в трусости, воровстве и предательстве. Похоже, капитан так и не понял, как дело обстоит на самом деле.

Золото, никому не нужное, валялось на палубе, и я отшвырнул его в сторону, чтоб не мешалось. Мы взялись за брасы, и стали поворачивать грот-рею к ветру. Парус несколько раз оглушительно хлопнул, но выдержал, и вскоре потащил нас вперёд, одновременно разворачивая «Левиафана» носом к врагу. Я молил всех богов, обещал им всё, что только можно, лишь бы не попасть под продольный залп книппелями, который срубил бы все мачты и оставил нас совершенно беспомощными.

Николас выбежал на палубу, и, не говоря ни слова, взялся брасопить реи вместе с нами.

— Где остальные!? — спросил я.

— Спят, — сказал голландец. — Похоже, ваш кэп что-то подмешал им в вино.

— Проклятье! — прорычал я. — Томас, жадный ублюдок!

Положение казалось безнадёжным. Втроём нам не выстоять против целого барка испанцев, я это понимал совершенно ясно, но сдаваться на милость победителя не хотелось. Лучше погибнуть в драке, чем отплясывать на виселице.

Я кинулся к правому борту, чтоб сбросить верёвочный трап, но как только моя голова высунулась из-за леера, мимо уха просвистела пуля. Разъярённый Томас отбросил пистолет и схватился за другой.

— Кэп, не дури! Тот самый барк! — крикнул я, укрываясь за фальшбортом. — На траверзе!

— Не ври, Эдди! Я знал, что надо было тебя сразу пристрелить!

Сухо громыхнула пушка, словно кто-то изо всех сил ударил доской по доске. Испанские канониры уже пристреливались, следующий выстрел наверняка попадёт в цель.

Я выглянул и посмотрел на капитана. Лицо его забавно вытянулось, но он быстро взял себя в руки.

— Живее все на корабль! Эд, поднимайте шлюпку! — приказал он.

Десяток никудышных моряков и один корсар всё-таки лучше, чем ничего, и я спустил фалинь, чтобы гребцы закрепили его на мачтовой банке. Филипп скинул верёвочную лестницу, и ныряльщики скорее поднялись на борт. Мы втащили шлюпку с золотом наверх и закрепили на шлюпбалках.

Томас шагнул на палубу и вгляделся в приближающийся корабль.

— Проклятые паписты, — сказал он.