Мария Секирина - Я мисс, и мне плевать (СИ)

Мой настрой претерпел изменения, когда я прибыл к шестому Хранителю – Джереку. Он был самым молодым из десяти и самым гостеприимным из всех, что встретились мне на пути. Предложив мне выпить с ним чаю, он сказал то же, что и все остальные. Был, мол, испытания прошел, знания получил, обеты принес, уехал. Но было еще кое-что. Здесь стоит упомянуть, что мы с отцом Джерека были знакомы в детстве, он не разделял моих увлечений древними легендами, но всегда внимательно слушал мои рассказы. Став старше, я часто брал книги из его обширной библиотеки.

Джерек знал о моих былых увлечениях по рассказам отца, да и сам иногда, будучи маленьким, просил рассказать ему какую-нибудь историю, что я с удовольствием и проделывал.

Когда мы обменялись новостями, и я собрался было уходить, Хранитель напомнил мне о былых временах и сказал, что у него есть кое-что для меня.

- Может даже этим я смогу отплатить Вам за все те чудесные вечера и истории, - на такое утверждение я лишь улыбнулся, подумав, что Джерек раскопал какую-нибудь древнюю легенду, и решил рассказать мне, думая, что я о ней не слышал.

Все, однако, оказалось несколько иначе.

- Дядя Перитас, Вы потратили так много времени на изучение народа божьих проводников, вы все еще помните что-нибудь о них?

- Да, Джерек, я вдолбил в свою голову эти знания так крепко, что запомнил их на всю жизнь. Хотя, признаться, с возрастом я начинаю понемногу забывать.

- Вы помните, как описывалась их внешность?

Ответить на этот вопрос не составило труда, ведь в детстве и юношестве я часто воображал себе встречу с одним из них. Мне до того момента изредка, но все же снились сны, в которых происходит подобное событие.

- Конечно, - ответил я ему. – Их кожа, прочная, как железо, имела глубокий цвет. У разных великих родов он был разным. Например, у Кодарда Мятежника цвет кожи был темно-синим, или, как его называли древние сказители, индиговым. А у Аризны Прекрасной – изумрудным.

Мне стало любопытно, к чему он клонит, и Джерек не заставил себя упрашивать. Он понизил голос:

- Парень, которого вы ищете, имеет темную кожу, которое скрывает под сильным мороком. Я увидел это на испытании, которое требовало обращения к истинной сущности.

Меня такое предположение рассмешило, но из уважения к статусу Джерека, я сдержался.

- Откуда у Вас такая уверенность? Вы ведь не разглядели цвет точно, может статься, он всего лишь выходец из более жарких южных земель? Я встречал таких и не раз, их цвет кожи темный из-за того, что солнце в тех краях греет так сильно, что грозит поджарить.

Но Хранитель не унимался.

- Почему он тогда носит морок? Зачем ему прятаться?

- Может быть, он захотел остаться неузнанным. Верное, между прочим, решение, наверняка в столице найдутся люди, которые захотят использовать его знания к собственной выгоде.

Доводы юноши на этом иссякли, и он заметно погрустнел. После этого мы распрощались, и я продолжил свой путь. Но мысли, что этот южанин носит морок, не давали мне покоя. В голову даже закралось подозрение, что прятаться за маской, чтобы оставаться неузнанным может и преступник. От этого в душе разрасталось беспокойство. Оставалось надеяться лишь на то, что испытания, проводимые хранителями не смог бы пройти человек с дурными помыслами и черной душой.

К тому моменту, как я закончил объезд жрецов, минуло два месяца. Постоянная погоня выматывала, не оставив душевных сил на то, чтобы сокрушаться, ведь жениха я так и не отыскал. Нужно было вернуться домой и снова все обдумать.

Земли за Большим морем, как тебе, наверняка известно, имеют вид вытянутого кольца, в центре которого, отделенная морем, на острове расположилась столица. Домики хранителей равномерно располагались по всему побережью, а потому путь почти привел меня обратно. При мыслях о скором возвращении, перед глазами вставали лица Клиды и Мариэллы, которое уже соскучились и ждали моего возвращения. В воздухе начинал витать аромат яблочных пирогов, такой яркий, что я даже принюхался, но он оказался лишь игрой воображения.

Чтобы вернуться к близким мне оставалось четыре дня пути, три из которых пролегали через пустыню. Эти пески даже спустя столетия оставались мертвыми и таили в себе скрытые опасности. Путь мой пролегал совсем рядом с морем, которое накатывало, пожирая мелкий песок, чтобы следующей волной выбросить его обратно. Чем дальше я продвигался, тем становилось жарче. Обступившая меня со всех сторон духота стала невыносимой, поэтому я много пил и часто пускал лошадь рысью, радуясь даже горячему ветру.

Когда конец моим мучениям был близок, и я мог уже различить полоску, в которой пустыня постепенно переходила в высохший луг, я собрал всю свою внимательность и поехал так медленно, как только мог. Именно на этом участке пути путников поджидала наибольшая опасность. Когда всадник, измученный жарой и жаждой видел такое близкое и манящее окончание пути и пускал лошадь галопом, желая быстрее покинуть это негостеприимное место, коварные ямы зыбучих песков раскрывали свои рты и начинали медленно засасывать добычу. В легендах говорилось о том, что эти ловушки появились после гнева богов. Души убитых мятежников стали искать вместилище, которое нашлось в песке. После смерти духи обезумели и стали одержимы жаждой убийства. Участки зыбучих песков стали зваться Кодардовыми ямами.

Усталая лошадь переступала медленно, пока я, преодолевая нетерпение, всматривался под ноги, правя, в случае, если завижу опасность. Объехав три Кодардовых ямы, я заметил то, что привлекло мое внимание. Из песка торчала, высунувшись наполовину, кисть какого-то бедняги. Я пробормотал молитву богам и едва не свалился с лошади, когда пальцы на погребенной ладони шевельнулись, - вторя своему рассказу, Перитас пошевелил пальцами правой руки.

- Хоть усталость никуда не делась, от такого события ко мне в полной мере вернулась ясность ума. Первым делом я стал раздумывать, не случилась ли у меня от жары галлюцинация. Но пальцы слабо шевельнулись вновь, доказывая, что мне это не причудилось. Спешившись, я стал думать, как же достать бедолагу, который до сих пор по какой-то причине оставался живым. Аккуратно расхаживая в опасной близости от убийственного песка, я пытался что-нибудь придумать, но любые идеи, приходившие мне в голову, требовали каких-то дополнительных вещей, которых у меня с собой, к сожалению, не было.

Однако никакой план не потребовался. Человек выбрался сам. Ругаясь на чем свет стоит, мужчина вылез на обычный песок и отряхнулся, не сразу обратив внимание на то, что больше не находится в одиночестве. Моему ошеломлению не было предела, когда я узнал в вылезшем из смертельной ловушке человека твоего отца.