Кира Соловьёва - Небесные корабли (СИ)

Остроухий, не спеша уточнять, кто друг, а кто враг, сцепился с заклинателем под номером три-один-шесть - по-прежнему топча столешницу. На бледных лицах противников застыла почти одинаковая эмоция - злость, обусловленная боем, и слабое любопытство.

Мастерство Эхэльйо выиграло, и юноша, разом растеряв всю свою уверенность, повалился на дорогой ковер.

- Вырежи ему сердце, - посоветовал Эльва. - Иначе он опять восстанет и будет нас преследовать.

Эльф поморщился, но возмущаться не стал и навсегда избавил заклинателя от необходимости просыпаться. Затем повернулся к Рину:

- Ну что? Ты не жаждешь благоразумно отступить?

- Жажду, - честно сказал подросток. - Мне эти твари все равно уже не помогут.

- Хм? - Эхэльйо покосился на некроманта. - Что ты думаешь?

- Пускай сваливает, - буркнул тот. - Ему, один черт, недолго осталось. Лучше сними с меня веревки - по ощущениям, руки сейчас отвалятся!

- Ой, - спохватился остроухий. - Сейчас.

Рин, слегка оскорбленный пренебрежением к своей персоне, не сдвинулся с места. Эльва не придал этому значения - какая разница, немедленно он уйдет или попозже? Тем более что проклятый, тихо, но сердито ругаясь, уже разрезал тугие путы охотничьим ножом.

- О Аларна, - вздохнул некромант, - Я счастлив. Спасибо, что подарила мне таких хороших друзей, и прими, пожалуйста, в дар господина три-один-шесть. Кстати о друзьях - Эхэльйо, где остальные?

- Развлекаются, - впервые с момента появления улыбнулся эльф. - Мы уговорили стражников отдохнуть, а заклинателей отрезали от дара и заперли в погребе. Ты бы слышал, как они там кричат!

- Ну еще бы - в темноте, без магии, всей толпой, пока мерзкие вторженцы разгуливают по городу... - фыркнул Эльва.

- Пойдем, я все тебе покажу, - весело предложил остроухий.

Некромант бегло посмотрел на Рина, все еще неподвижного, и вышел из комнаты. Какая разница, что произойдет с чертовым зараженным? А если его заклеймят убийцей, ничего страшного: лучше имперская тварь, чем плиаретские корсары.

Он как раз выбросил подростка из мыслей, когда тот выскочил в коридор и отчаянно выпалил:

- Возьмите меня с собой!

Эхэльйо обернулся. Эльва - нет.

- С собой? - удивился эльф. - Куда?

- Куда угодно! - зараженный преклонил колено, будто собираясь принести клятву. - Здесь меня убьют... или заставят убивать тех, кто нарушает закон. А я не могу. Не могу, понимаете? Меня с детства учили, что смерть - это плохо, что нельзя мучить слабых, издеваться над глупыми и так далее... И мне банально не хватает смелости, чтобы в одиночку сражаться с Орденом Заклинателей. Ваша помощь...

- Погоди, - отмахнулся Эхэльйо. - Ты не прав. Мы не собираемся воевать с этим твоим Орденом.

- То есть... как? - едва не расплакался Рин.

- Мы приплыли сюда, потому что я был проклят, - пояснил остроухий. - И снять проклятие могли только разумные драконы. У нас их очень трудно найти, а тут - загляни в любую пещеру и радуйся. Вот, в чем штука, молодой господин. Если бы Эльва не попал в беду, мы бы не пришли в город.

- Но... вы ведь... - пробормотал зараженный и закрыл глаза. Эльф с изумлением обнаружил, что карминовый цвет распространяется и на веки, и что он же корнями впивается в щеки и брови, выглядывая уже над ними. - Тогда увезите меня прочь из империи.

Было ясно, что это решение далось Рину непросто - подросток помрачнел, стиснул зубы и старался не поддаваться панике.

- Эльва, ты не против? - поинтересовался Эхэльйо.

- Нет, - скрепя сердце ответил маг. - Если он, конечно, не станет действовать мне на нервы.

- Не стану, - обрадовался зараженный. - И спасибо. Спасибо вам огромное!

Обратный путь к "Оборотню" занял у маленького отряда всего полдня: Фасалетрэ Эштаралье уговорил самого дружелюбного из городских драконов спасти того, за кого, пусть и не по своей воле, расплатился жизнью Хаал.

Эльва, устроившись на гребне, с наслаждением перебирал недавние воспоминания. Нолет - ближайшая к перевалу торговая точка, - был поразительно тихим, чистым и безлюдным. Жители сразу сообразили, что между заклинателями и чужаками назревает серьезная буря, и спрятались в погребах. На улицах остались только пьяницы и те, кому терять было нечего. Они боязливо подкатывали к Мильту - наиболее представительному пришельцу - и спрашивали, сильно ли он разгневан и сохранятся ли центральные храмы. Амайе величественно обещал, что не обидит никого, кроме "чертовых имперских магов", и, разумеется, сдержал свое слово. Убивать мирных жителей ему было не с руки.

На фрегате отряд встретили радостными воплями. В толпе встречающих отсутствовал только рулевой - он, как обычно, торчал на квартердеке и рассчитывал, что капитан сам заглянет поздороваться. Капитан заглянул, но опустил длинную вступительную речь типа: "благодарю тебя, смертный, за то, что ты присмотрел за кораблем", а сразу приказал выходить из бухты.

Некроманту поручили отпугивать ундин, и он блестяще справился со своей задачей. Однако - уже после того, как корабль пересек границу империи Ильно - ощутил укол беспокойства, наблюдая, как скрывается в голубоватой дымке обитель заклинателей.

Что-то было не так. Но Эльва, хоть убей, не сумел бы объяснить, что именно.

Вернув Мильту свитки, он заперся в каюте и, покачиваясь на гамаке, попытался сосредоточиться. Эхэльйо убил юношу под номером три-один-шесть - или все-таки не убил? Каковы регенеративные способности заклинателей? Ведь некромант без особых сложностей проткнул вроде бы живое сердце Сага, а результатов этим не добился. Может, стоило вместо этого органа вырезать мозг? Или размолотить его в кашу, чтобы точно остановить поток магии в теле заклинателя?

Смерть человека, эльфа, инфиста или стагла сопровождается выплеском стихийных сил - срабатывает теория материи . Дети Смерти - то есть выпускники факультета некромантии - ощущают этот выплеск и преобразуют его, пропуская через темные уголки дара. И Эльва был абсолютно уверен, что после падения Сага ничего подобного не произошло.

Значит, юноша выжил. Но как? Неужели опять прибегнул к драконьей помощи? Хотя Эхэльйо расправился с крылатым ящером прежде, чем взяться за заклинателя...

Эльва закрыл глаза и уже вознамерился отдохнуть, когда издали - скорее всего, из кают-компании, - донеслось мелодичное:

- Небо падает нам под ноги,

превращаясь из снега в грязь.

Я один среди тех немногих,

кто встречает его, смеясь,

Кто не плачет и не боится,

кто от холода не бежит.

Небо падает, снег искрится.

Я смотрю на тебя. Скажи,

почему ты так слепо веришь

в то, что я не охвачен злом?

Что навеки закрыл я двери,

за которыми злые звери

согревают меня теплом?

Я опасен - на самом деле

я намного опасней тех,

кто стоит под фатой метели,