Елена Ершова - Поцелуй василиска

— Почему ночью? — с подозрением спрашивал он, крутя бумагу и так и сяк. — Почему, так сказать, без подписи начальника тюрьмы? Надо чтобы тут, — он тыкал пальцем в нижний угол, — было написано «принято к исполнению». Число и подпись начальника и входящий номер, так сказать.

— Что за бюрократия? — возмутилась я. — Рука его величества Максимилиана Четвертого! Вот тут его подпись! Тут королевская печать!

— А все же мне документ зарегистрировать надо, так сказать, — не сдавался стражник. — Вот тут, — он хлопнул ладонью по пыльной стопке журналов, — все записано. Вызовет меня начальство, спросит, по какому такому праву отпустил государственного преступника? А я ему что покажу?

— Королевский приказ, болван! — Я выхватила из его рук драгоценную бумагу. — Ты что, препятствия чинить? Против королевской воли идти? Ах ты, крыса канцелярская! Да я!

И погрозила ему свернутым листом. Стражник отступил, почесал в затылке, сдвинув фуражку.

— А все-таки, — проворчал он, — дайте хоть время запишу… так сказать, когда прийти изволили да от какого числа.

Я закатила глаза, но спорить с чинушей оказалось бесполезно. Пришлось ждать, пока стражник, пыхтя и сопя, возил перьевой ручкой по разлинованным листам.

— Распишитесь, пожалуйста, тут и тут. — Он сунул мне обгрызенную ручку и ткнул грязным пальцем в нужные клетки. — Ага, вот так. Пожалте! Сейчас я вам ордер на освобождение выпишу, да и…

— Какой ордер! — завопила я. — Отпустить генерала немедля! Сию минуту! Прямо сейчас!

— И незачем так кричать, — насупился стражник и, высунув нос в коридор, закричал сам: — Эй, Рольф! Отведи ее сиятельство в казематы! Там ейный муж сидит, отпустить велено!

— Сделаем! — зевая во всю пасть, ответил плечистый и небритый Рольф, прикрыл рот ладонью, махнул мне, приглашая проследовать за ним: — Идемте, фрау.

Снова те же мрачные коридоры, бесконечные и извилистые, как пустая требуха, снова дрожащие отблески лампы и запахи пота, сырости и прелой соломы. Дитер, бедный Дитер! Как ты выдержал все эти дни? Кого я увижу перед собой сейчас?

Скрипнула очередная дверь, поворачиваясь на петлях. Рольф поднял лампу повыше и проворчал:

— И пристало вам, фрау, в такое место тащиться. Подождали бы наверху, я бы вам супруга и вывел как миленького.

— Что ты, — испуганно ответила я, напряженно вглядываясь в полумрак. — Мне совсем не трудно… я хочу поскорее увидеть его…

— Тогда сюда пожалуйте, да не споткнитесь.

Затхлый воздух густел в легких, затрудняя дыхание, на обнаженные плечи с потолка капала вода, и я каждый раз вздрагивала, точно меня кто-то трогал мокрой призрачной ладонью.

— Дитер! — позвала я негромко, как в первый раз своего пребывания здесь, и каменные стены поглотили мой голос, исказили до неузнаваемости, и я еще крепче сжала бумагу, в которой было наше спасение и наше счастье.

— Дитер! — повторила я громче.

Где-то кашлянули, завозились, забряцали кандалами, и я услышала слабый, полный неверия шепот:

— Мэрион?

Я бросилась на голос, сердце зашлось в галопе, в ушах застучало, но, не добежав до решетки, остановилась, дрожа от волнения, слабости и злости.

— Дитер, — простонала я. — Бедный Дитер, что они с тобой сделали?

Генерал, гроза и ужас врагов, василиск, убивающий взглядом, зарос щетиной и качался, как голая осинка на ветру. От его белой рубахи остались лохмотья, вытатуированного дракона покрывали засохшие кровоподтеки.

— Мэрион, — хрипло проговорил генерал, вжимаясь серым лицом в решетку. — Это правда ты? Или очередная галлюцинация? Игра воспаленного сознания? О Мэрион…

— Это правда я, — ответила, сдерживая слезы, потом повернулась к стражнику. — Ну что стоишь? Открывай эту вонючую клетку! Я не желаю оставаться тут ни одной лишней минуты!

Рольф бросился к решетке.

— Прошу отойти, ваше сиятельство, — бубнил он, брякая ключом в замке.

Я насилу дождалась, когда решетка откроется, и, подобрав юбки, бросилась к моему Дитеру:

— Любимый!

Я уткнулась в его грудь, всхлипывая и вдыхая запах пота, ни на секунду не морщась, не думая о крови на коже, царапая щеку о небритый подбородок. А Дитер осторожно целовал меня в висок, в лоб, в макушку, повторяя:

— Ну что ты, пичужка. Не нужно плакать. Главное, ты жива. Да и я пока жив.

— И останешься живым, — сказала я. — Потому что я пришла тебя освободить.

Зажав бумагу под мышкой, я принялась развязывать ткань, закрывающую его глаза. Дитер терпел, немного морщился, слипшиеся от грязи и крови волосы присохли к куску материи, и я кусала губы, стараясь не причинить мужу еще большую боль. Когда повязка упала на пол, я протянула пальцы к его очкам, но Дитер сказал:

— Стой.

Я замерла, жадно вглядываясь в его изможденное лицо. Какое-то время в стеклах клубилась непроглядная тьма, но наконец в глубине вспыхнули золотистые искры, и Дитер произнес:

— Теперь я вижу… Как же ты прекрасна, моя Мэрион.

— Твоя, — с жаром ответила я. — Целиком и полностью твоя.

— Я так тосковал по тебе. — Тут генерал впервые улыбнулся. — Иногда мне казалось, я слышу твой голос на грани реальности и сна. Ты звала меня по имени, и я откликался, но не получал ответа. Только крысы шуршали в соломе, а иногда приходила…

Он сглотнул, повернул голову, и золото в его очках засияло жарче.

— Не говори. — Я приложила палец к его губами. — Я знаю, кто приходил к тебе.

— Знаешь? — переспросил он. — Откуда?

— Это нетрудно, — поморщилась я. — К тому же Ганс передал мне вчера твое послание.

— Верный Ганс, — улыбнулся Дитер. — А Шэна ты нашла?

— Нашла, — заулыбалась и я, вертя на запястье браслет альтарца. — Это он помог получить приказ о твоем освобождении.

— У Макса случилось просветление? — ухмыльнулся генерал и сразу стал тем Дитером, которого я знала всегда.

Он оживал на глазах, плечи развернулись, голос окреп, осанка приобрела прежнюю стройность.

— Скорее сработала привычная доза, — ответно усмехнулась я. — Мне кажется, его поят магическим зельем.

— Тем же, которым опоили кентарийского посла?

— Гораздо хуже. Зельем подчинения.

— Подумать только. — Дитер иронично изогнул бровь. — Макс и прежде не был семи пядей во лбу, можно только представить, какая каша у него теперь в голове. И как же тебе удалось?

— О, это долгая история, — рассмеялась я. — Для этого мне пришлось сбежать из дворца, побыть служанкой королевы и прикинуться влюбленной в короля… Нет, не думай, — быстро подхватила я, глядя, как между бровями генерала пролегает тревожная складка, а мышцы каменеют. — Я никогда не предавала тебя, не предам и теперь. Я все расскажу, только, пожалуйста, уйдем отсюда.

— Я верю тебе, пичужка, — ответил генерал и, уставившись поверх моего плеча, сказал холодным тоном: