Елена Ершова - Поцелуй василиска

— Что медлишь, лейтенант? Приказ имеется?

— Так точно, ваше сиятельство! — отчеканил за спиной Рольф, о существовании которого я уже позабыла.

— Так выполняй! — рявкнул генерал. — Долго мне в кандалах сидеть? Я хочу наконец обнять свою жену!

— Слушаюсь, ваше сиятельство, — ответно рявкнул Рольф и бросился к нам с ключами от кандалов, приговаривая: — Вы уж не сердитесь, работа у нас такая. Думаете, мне радостно вас к герру дознавателю водить? Вот и нет!

— Знаю, — коротко ответил генерал, выпрямляя спину и вскидывая подбородок. — Я тебя не виню. Каждый служит короне как умеет.

— И ты послужил ей достаточно, — сердито заметила я. — Как видишь, их величества не торопятся вознаграждать тебя за службу.

— И я оценил это в полной мере, — сухо ответил генерал и с наслаждением растер освобожденные руки. — Если бы ты знала, как я мечтал об этом.

— Оказаться на свободе? — спросила я, поднимая на Дитера взгляд.

— Оказаться рядом с тобой, — сказал он и заключил меня в объятия.

Я замерла, и время остановилось, застыло между нами, заключило нас в хрупкий кокон, в котором я видела только Дитера, слышала биение наших сердец, дышала нашими запахами и уже не замечала смрада подземной тюрьмы. Ничего лишнего, ничего ненужного. Мне бы хотелось, чтобы так было всегда…

Поэтому я не заметила, когда в подземелье раздались чужие шаги и резкий голос коротко велел:

— Взять обоих!

Я вскрикнула. Что-то со свистом пронеслось над моей головой, потом послышался глухой стук, и Дитер выскользнул из моих рук, повалившись на грязный каменный пол. Обернувшись, я увидела словно в дурном сне, как Рольф опускает алебарду, древком которой ударил Дитера по голове, а в дрожащем свете ламп вырастает высокая женская фигура, облаченная в темное платье. Искры рассыпались по королевскому венцу, и слова покатились, колючие и холодные, как ледяные бусины:

— Новый приказ короля! Схватить обоих преступников! — Ее величество высоко подняла руку с зажатой в ней бумагой. — Связать и доставить на дворцовую площадь. Герцогиню — для наказания в десять плетей, генерала — для показательной казни. И к исполнению приступить немедленно.

Я зарычала, группируясь для прыжка. Я бы вцепилась стерве в ее светлые волосы, располосовала кожу ногтями, я бы плюнула в ее бесстыжие глаза, но сзади навалился стражник и заломил мне руки за спину, позволив только извиваться от отчаяния и, глотая слезы, кричать:

— Будь ты проклята, ведьма! У меня королевский приказ! Ты не можешь!

— Могу, — ехидно улыбнулась Анна Луиза. — И сделаю. На каждого хитреца найдется свой хитрец. Признай, что в этот раз ты проиграла, птичка.

Нас с Дитером везли порознь: его в клетке, связанного, с повязкой на глазах, все еще в полубессознательном состоянии, меня же в крытой повозке, тоже со связанными руками, как преступницу. Поддев мой подбородок наманикюренным ногтем, королева наслаждалась моим отчаянием и болью, а я кусала губы, изо всех сил сдерживая слезы. Я не могла доставить ей такого удовольствия! Ни за что!

— Решила, что слишком умна для соперничества с фессалийской королевой? — вкрадчиво спрашивала Анна Луиза, и меня перекручивало от ее насмешливого голоса. — Думала, можешь забавляться с его величеством, как с куклой? Бедная девочка. Ты так и не выросла из детского платья, а пытаешься играть во взрослые игры. Здесь главный кукловод — я. — Улыбка королевы превратилась в хищный оскал. — И только мне решать, казнить или миловать, развязывать войну или прекращать ее.

— Вы предаете собственную страну, — сказала я и тут же заработала шлепок по щеке.

— Не заговаривайся, малышка! — Глаза Анны Луизы сверкнули ледяным блеском. — Иначе вместо спины пострадает твоя шейка.

Она недвусмысленно провела ногтем под подбородком.

— Вы следили за его величеством, не так ли? — спросила я.

— А что в этом плохого? — изогнула бровь королева. — Я его жена, мое место рядом с мужем.

— Но только не в супружеском ложе.

Вторая пощечина была сильнее предыдущей. Я всхлипнула и опустила голову. Слезы все-таки полились из глаз, капая на пылающую щеку.

— Дерзкая курица! — злобно выплюнула королева. — За такие слова пострадает еще и твой язык. Я сначала вдоволь позабавлюсь, глядя на твое унижение, а потом вырежу язык. Своими собственными руками. О, этому я хорошо научилась в Кентарии…

Тут она замолчала, сообразив, что ляпнула лишнее. Я устало рассмеялась, качнув головой:

— Если слишком долго играть с огнем, рано или поздно обожжешься. Вы, должно быть, воспользовались состоянием вашего супруга, чтобы отменить его приказ.

Анна Луиза промолчала, но по ее вспыхнувшему взгляду и поджатым губам я поняла, что угадала, и снова едва не заревела от отчаяния, но стерпела, только искусала губы в кровь.

Как нелепо! И как обидно…

Я отвернулась, вздрагивая от предутренней свежести. Ночь таяла, горизонт серел, тускнели городские фонари. Я слышала, как в отдалении тоскливо ревут трубы, созывая горожан на показательную казнь. Колеса грохотали по брусчатке, хлопали ставни и двери. Сонные взгляды провожали меня, как невиданного зверя, привезенного на потеху публике. И я могла только гадать, где сейчас находится его величество. Нашел ли он перстень? Поверил ли в предательство супруги? И если поверил, почему не спешит?

На площади уже собрались немногочисленные зеваки, ежась от ветра. Меня вытолкали без церемоний и повели к деревянному постаменту, установленному посреди площади. Я вздрогнула, увидев высокий столб с горизонтальной перекладиной. Виселица? Пот покатился по спине. Неужели это конец? Неужели моего Дитера казнят вот так, по-простому, тихо, без громких слов? И все это на моих глазах?!

Я застонала, стиснув кулаки так, что ногти впились в ладони. Под пальцами шершаво натянулась веревка и что-то еще… браслет Шэна? На мгновение забрезжила надежда. Альтарский браслет — передатчик, он обязательно среагирует на мое эмоциональное состояние и пошлет Ю Шэн-Ли сигнал тревоги! Он обязательно прилетит! Но время шло, близился рассвет, а помощь не шла…

Надежда погасла, едва я увидела, как клетку с Дитером на специальном подъемнике водружают на постамент.

— Вира! Майна! — меланхолично покрикивал палач, облаченный в алую робу.

В прорезях черной маски зияла тьма. Не человек, орудие в чужих руках, исполнение королевской воли.

— Кого казнят-то? — услышала я вопрос какого-то горожанина.

— Дракон его знает! — пожал плечами другой, я обернулась и увидела, как тот позевывает и чешет спину, с любопытством поглядывая на меня. — Не то предателя, не то самого генерала.

— Как же, генерала! — хохотнул первый, сбивая на затылок островерхую шляпу. — Наше величество шпагу у левой руки держит, а генерала у правой. Нельзя казнить-то.