Яцек Пекара - Пламя и крест. Том 1.

Ловефелл разделся до пояса, опустился на колени и произнёс молитву. Затем придвинул ушат, наклонился и сунул голову в воду так, чтобы она погрузилась в неё аж до шеи. Задержал дыхание и крепко зажмурился, хотя это и не могло ни помочь, ни навредить ему в ходе ритуала.

Всё началось как обычно. С шума в ушах и расплывающихся под закрытыми веками красных кругов, которые, по мере того, как заканчивался воздух, превратились в кровавую завесу. Позже он почувствовал нарастающую боль в лёгких, отчаянно жаждущих хотя бы глотка воздуха. В этот момент всегда появлялся страх. Независимо от того, что инквизитор уже так много раз проводил этот ритуал, что это стало для него почти привычным. Это был просто необузданный страх человека, которого лишают воздуха. Но этот момент нужно было перетерпеть, ибо когда желание дышать стало единственной мыслью, Ловефелл ворвался в иномирье.

Как обычно, он воспринимал иномирье как вихрь пламени. От ярко-жёлтого и до напоминающего цветом наичернейшую сажу. Но это по-прежнему было пламя. В большинстве своём смертельно опасное. Иногда в нём лежали многоногие ползучие существа, которые чаще всего быстро ускользали куда-то в пустоту, но иногда поднимались на задних ногах и вперивали в Ловефелла странный взгляд бестелесных, бесцветных глаз. Глаз, затопленных ненавистью ко всему живому. Никогда ещё не случалось, чтобы какая-либо из этих тварей напала на него, но инквизитор знал, что должен быть готов к подобной ситуации и уметь эффективно защититься в случае нападения.

Кусок материи, который он собирался использовать, поблёскивал, словно чистое серебро. Он сосредоточил на нём внимание. На лоскуте, оторванном от рубашки черноволосого. Теперь он должен был связать её астральный нитью с владельцем. Подобная попытка несла с собой большой риск. Если парень был мёртв, то созданной связью сможет воспользоваться кто-нибудь из существ, обитающих в иномирье. И, безусловно, сразу после этого не колеблясь напасть на инквизитора, желая захватить и забрать себе его силу. Для жителей Юнглинстера дело завершится тем, что они найдут полуголого Ловефелла с головой в ушате, наполненном водой, и будут задаваться вопросом, что заставило инквизитора принять столь смертоносную ванну. Но если молодой человек был жив, то астральная нить свяжет его с предметом, который принадлежал парню. Свяжет настолько сильно, что ещё как минимум два дня инквизитор будет в состоянии видеть её в реальном мире. Тонкую, почти прозрачную, словно паутинку бабьего лета, свисающую в залитом солнцем лесу.

Установление этой связи напоминало попытку протянуть конопляный канат через узкое игольное ушко. На первый взгляд это казалось невыполнимой задачей. Однако Ловефелл не только должен был её выполнить, но и сделать это действительно быстро. В противном случае он задохнётся от недостатка воздуха, его тело ослабнет, а он сам останется в ушате, с лёгкими, заполненными водой. Инквизитор сконцентрировал все силы, чтобы изменить реальность под свои представления. Вот перед ним толстая верёвка и ушко иголки, а он должен превратить их в нить и ворота. Когда он сосредоточился на этой задаче, то увидел, что пламя начинает опасно колебаться, и бьющий от него жар становится всё более невыносим. Ему нельзя было поддаваться слабости, он не мог отвлечься. В этом, как обычно, помогла молитва, способствующая успокоению разума. Пламя приблизилось, узким языком проехалось по плечу инквизитора. Ловефелл не позволил боли лишить его концентрации. И, в конце концов, ему удалось. Серебряная нить, напоминающая блестящую верёвку, протянулась в пространство. И как раз вовремя, ибо пламя снова скользнуло по руке мужчины.

Ловефелл вырвал голову из ушата, кашляя и отфыркиваясь. Он упал на пол, и его вырвало водой, лёгкие мучительно болели. У него не было зеркала, чтобы в него посмотреться, но он понимал, как выглядит в данный момент. Его глаза налились красным, словно глаза демона, а кожа приобрела оттенок пепла. Он ещё долго не поднимался с земли, но он знал одно: опять всё получилось, как он задумал. Он не только выжил, но и создал нить, которая приведёт его к цели. Когда он встал, то увидел её, блестящую в воздухе и проходящую насквозь через стену. Он также увидел, что у него обожжено правое плечо, так, будто кто-то минуту назад жёг его тело факелом. И только сейчас он почувствовал исходившую от него боль.

У него в дорожном мешке были холщовые бинты и фляга с водкой, так что, стиснув зубы от боли, он сначала залил рану жгучей жидкостью, а потом наложил повязку. Ему и так повезло больше, чем черноволосому парню, путешествия которого в иномирье были гораздо более опасны и изнурительны для здоровья. Ловефелл после каждого ритуала очень быстро приходил в себя, но приходилось также признать, что предел его возможностей был весьма ограничен. Найти пропавшего человека или предмет, связать в иномирье душу ведьмы или колдуна – на этом, собственно, и заканчивались способности инквизитора в этой области. Он не замечал, к сожалению, реального мира в его изменённом виде, а лишь оказывался посреди пламени.

Поэтому он не мог увидеть истинную суть вещей и предметов так, как после соответствующей подготовки мог бы это делать его недавний попутчик. Но и без того возможность создавать астральную нить не раз пригождалась ему как во время миссий, выполняемых им для Монастыря, так и в личной жизни. Когда-то он с удивлением подумал, что мог бы таким образом находить скрытые клады, но ведь наличие благ мирских находилось далеко не на первом месте в его списке желаний. Конечно, он сознавал тот факт, что большинство людей рождались, жили и умирали, одержимые жаждой золота. Он не осуждал эту жажду, ба, он даже хорошо её понимал. Беда лишь в том, что для него она ничего не значила. Он не искал богатства по той же причине, по которой гордый феодал не подбирал брошенный на дороге медяк: эта мелкая монета ему ни для чего не нужна, и наличие её или отсутствие ничего не изменит в его жизни.

Вечером он спустился в гостиную на первом этаже замка, где был подан сытный, хотя и простой ужин. Много хлеба, густой соус из винограда, тушёная в меду свинина, несколько жареных каплунов, и к этому много молодого сидра. Как видно, Людвиг не привык ублажать своё нёбо, впрочем, этому трудно было удивляться в тяжёлые времена, когда окрестные деревни были опустошены, а из замка было страшно высунуть нос, чтобы не попасть в лапы повстанцев. В зале собралось несколько десятков человек, и значительнейших гостей, в том числе и Ловефелла, Бастард пригласил за свой стол. Вечеря выглядела словно поминки. Каждый из присутствующих здесь потерял недавно кого-то из семьи или, по крайней мере, друзей или знакомых. Наверняка многие не имели вестей от близких им людей, хотя всё ещё верили, что им удалось пережить восстание. Выпит был только один тост, за Светлейшего Государя и его армию, было произнесено за это несколько молитв, но громче всего прозвучали слова «и дай нам силы не прощать должникам нашим».