Яцек Пекара - Пламя и крест. Том 1.

– Сейчас точно перестали жать, – подытожил Ловефелл и принялся стаскивать обувь с ног мертвеца. – Поди, растянул их мне, засранец, – добавил он.

Когда он обул сапоги, всё было уже кончено. Трое бандитов лежали мёртвыми, с лицами, искривлёнными от боли, глубоко зарывшись ногтями в землю или в собственную кожу, с окровавленными подбородками. А монах, единственный, кто не имел удовольствия ознакомиться со вкусом господского блюда, только что налетел на дерево, врезался головой в ствол и лежал, оглушённый, на земле. Но, однако, не забыл о том, чтобы по-прежнему тереть пальцами глаза. Ловефелл подошёл к черноволосому, который спокойно водил скребницей по конскому боку.

– Я не забуду твоей помощи, карапуз, – сказал он. – Бог мне свидетель: я прослежу, чтобы ты был щедро вознаграждён.

– Вы мне ничего не должны, – гордо бросил парень. – Я заплатил вам долг, и мы теперь квиты.

– Я видел великие долги, которые были преданы забвению, – спокойно сказал Ловефелл. – Видел и такие, которые охотнее всего оплачивались кровью кредиторов.

– Я запомню эти слова, господин, – отозвался черноволосый. – Для того, чтобы обо мне никто не мог так сказать.

– Откуда ты знал, что лежит у меня в мешочке? – Ловефелл посмотрел ему прямо в глаза.

– Вы – посланник императора, господин. Как было сказано: шпион. Что там могло быть, если не яд?

Инквизитор решил, что примет этот ответ за чистую монету, хотя он и не устроил его ни в малейшей степени. Он был уверен, что парень уже имел дело с шерскеном, и спрашивал себя, кто мог показать ему этот яд и объяснить его действие. Откуда он знал, что его следует бросить в лицо, чтобы ослепить врага? Откуда он знал, что его нельзя слишком долго держать в руке? Но он не собирался давить. Если его помощник хотел сохранить свои дела в тайне, пусть хранит. До поры до времени, конечно. Теперь Ловефелл не хотел его спугнуть, ибо если бы испуганный расспросами парень дал дёру, то оказалось бы, что инквизитор напрасно трудиться и рисковал своей жизнью, чтобы его найти. Так что он лишь похлопал черноволосого по плечу.

– Как твоё имя? – Спросил он душевным тоном, а потом махнул рукой. – Впрочем, неважно. Там, куда я тебя пошлю, ты получишь новое. – На минуту он задумался. – У меня был когда-то слуга, далеко отсюда, в Британии, которого звали Морти. Так я буду тебя звать так же, как и его, – решил он.

Он заметил, что парень слегка поморщился.

– Это от Мортимера, – пояснил он ему. – Хорошее валлийское имя.

– Мордимер? – Неправильно повторил черноволосый. – Мне даже нравится, господин. Пусть будет Мордимер, если вы так хотите.

– Мордимер. – Инквизитор кивнул. – Тоже неплохо.

«Уже два раза мне пришлось уничтожать эти человеческие отбросы», – подумал Ловефелл. – «И что-то мне подсказывает, что я мог исчерпать лимит везения, выделенный мне на это путешествие».

В конце концов, он избежал смерти, пыток, и даже малейшей царапины (не считая ожогов – сувениров из путешествия в иномирье). Впрочем, ему не надо беспокоиться из-за ран, так как он мог недоступным для обычного человека образом восстанавливать силы и лечить любые травмы. Много лет назад он потерял пальцы на левой руке, но напряжённая молитва помогла ему восстановить их в течение всего лишь месяца. Хотя к числу приятных этот процесс не принадлежал. Так что Ловефелл отдавал себе отчёт, что добраться до замка Бастарда будет совсем не детской задачей. Бунтовщики, правда, были разгромлены, но ведь это не означало, что их остатки не скрывались где-нибудь в лесах. А конь инквизитора мог быть для них очень ценной добычей, давая надежду на спасение головы от бойни. Столь же опасна, вероятно, окажется встреча с императорскими солдатами, которые, распалённые победой и резнёй, могли скорее действовать, чем думать. И вопрос был в том, успеет ли Ловефелл в случае встречи с каким-нибудь из преследующих мятежников отрядов крикнуть, что он императорский посланник, или его быстрее застрелят. Так или иначе, он решил, что разумнее будет поступить так же, как хотел сделать монах. То есть переждать до ночи. А затем, под покровом темноты, направиться в сторону замка Бастарда.

«И когда, наконец, это приключение закончится», – мысленно вздохнул он. – «Ибо если оно ещё немного затянется, то я начну чувствовать себя старым и усталым». Инквизитор никогда не одобрял задачи, требующие кровавых боёв и погонь по бездорожью. Вместо того, чтобы размахивать мечом, он предпочитал пользоваться разумом, и вместо того, чтобы ночевать под деревом в кольчуге и сапогах, он предпочитал проводить ночи в уютной комнате, на удобной постели. Предпочитал не перерезать людям глотки, а обманывать их разум, не угрожать, а убеждать. К сожалению, его вкусы имели мало общего с реальностью повседневной жизни...

«Какую историю рассказать Бастарду, чтобы он не приказал содрать с этого парня кожу?» – Задумался Ловефелл, поскольку знал, что Мордимеру не помог бы даже рассказ о том, что он по собственной воле покинул мятежников и собственными руками отправил нескольких из них в ад. Он участвовал в восстании, и этого было достаточно, чтобы его осудить. Может, в виде особой милости Бастард велел бы просто повесить черноволосого... И вдруг инквизитору пришла в голову отличная идея.

– Мы скажем, что ты недавно стал послушником, – решил он. – Ты знаешь латынь, а это более чем хорошо, ибо её мало кто знает даже среди монахов и учёных.

– Я и монастырские обычаи тоже хорошо знаю, потому что в Кобленце... – начал было Мордимер, и вдруг замолчал.

Ловефелл притворился, что ничего не заметил, но, конечно, сохранил в памяти неожиданное признание парня. Итак, он жил в одном из кобленецких монастырей. По какой причине он там оказался? Может, его родители умерли, и его отдали в святую обитель на воспитание? Так случалось достаточно часто, особенно если ребёнок был сообразителен, достаточно образован и подавал надежды на будущее.

– Помалкивай, когда тебя не спрашивают, а если тебя о чём-то спросят, отвечай кратко и по существу. Не вдавайся ни в какие подробности. Наша история звучит следующим образом: месяц назад тебя приняли в монастырь в Винтранге...

– Простите, господин, осмелюсь вас прервать, но разве эти крестьяне не говорили, что в Винтранге находится женский монастырь?

Ловефелл с удовлетворением принял эти слова, которые свидетельствовали о том, что парень не только запоминает сказанное, но ещё и умеет использовать приобретённые знания.

– В Винтранге два монастыря, – пояснил он. – Женская обитель, в честь Святой Урсулы, и мужская, Братьев Меча Господня.

– Понятно.

– Единственные на свете эти монахи ходят в буро-красных одеяниях, опоясанных белой верёвкой. Знаешь, почему?