Яцек Пекара - Пламя и крест. Том 1.

– Её обвинили, осудили и сожгли

– Я хотел ей помочь. Искренне её любил. Почти как дочь...

– Я слышал, что вы забрали её имущество.

– Вы слышали ложь! – Гриен, очевидно, хотел крикнуть, но ему удалось добиться только того, что его шёпот стал немного громче. – Да, я забрал особняк и дом, но она получила взамен расписки от венецианской конторы. Я договорился с людьми, чтобы отвезли её в Палатинат. Она могла бы там всё начать сначала.

Длинная речь так его утомила, что он застыл в совершенной неподвижности с закрытыми глазами. Ловефелл беспокойно пошевелился.

– Господин Гриен?

– Я ещё не умер. – Старик приоткрыл веки. – Ещё нет.

– Если не вы, то кто? – Ловефелл верил словам Гриена, хотя он и знал, что люди часто могут придумывать очень правдоподобно звучащие рассказы, лишь бы только усыпить терзающие их муки совести. Самое интересное было то, что со временем они и сами начали в них свято верить.

– Девка, – вздохнул Гриен. – Вроде доверенной служанки. Она её выдала.

– Для чего ей это могло быть нужно?

– Чёрт знает. Нельзя доверяться слугам.

Инквизитор кивнул, словно соглашаясь с мыслями своего собеседника.

– Я вижу это по-другому, господин Гриен. Уже Люциус Кассий вопрошал «qui bono?», имея в виду, что ответ на вопрос, кому преступление принесло выгоду, раскроет нам и самого преступника. Я не вижу никого кроме вас, кому падение Катерины принесло бы прибыль.

– Думайте, что хотите. – Соломон, очевидно, хотел повернуть голову, но у него не было достаточно сил на такой жест.

– Моей целью не является осуждение вас, даже если бы я узурпировал право судить кого-либо. Я хочу лишь знать правду.

– Лишь... – зашелестел Гриен. – Немногого же вы хотите, нечего сказать...

Ловефелл не услышал иронии в тоне его голоса, но, естественно, нашёл её в словах. Конечно, Гриен был прав. Правда превратилась в дефицитный товар, и говорить, что «лишь» она ему нужна, было так же дерзко, как желание получить «лишь» золото и бриллианты.

– Я действительно любил эту девушку, – повторил Гриен. – Но даже если бы я хотел ей помочь, то был уже не в состоянии. Поверьте мне... Когда чёрные плащи её забрали...

– В это как раз искренне верю, – ответил Ловефелл. – А если вы говорите, что это вина девки, – добавил он, – то, может быть, вы знаете, что с ней стало?

– Разве меня это волнует? Я прикажу выяснить, если хотите.

– Буду вам весьма признателен.

– Это всё, чего вы хотели? – Он снова закрыл глаза.

– Покорнейше вас благодарю, господин Гриен. – Ловефелл направился к двери. – Желаю вам выздоровления.

– Она была ведьмой, – на пороге догнал его шёпот преступника.

– Откуда вы можете это знать?

Соломон Гриен судорожно закашлялся, так что обеспокоенный инквизитор вызвал медиков, чтобы они помогли старику прийти в себя и пережить этот приступ удушья. Только когда он оказался за дверью, он понял, что то, что он слышал, было, наверное, смехом.

Люди Гриена справились отлично. Старый мошенник, может, и потерял из-за разрушительной болезни много возможностей, но сохранил влияние настолько, чтобы в течение дня выяснить, где живёт и чем занимается бывшая служанка Катерины. К дому, в котором она жила, Ловефелла проводил один из подчинённых Гриена.

– Это квартал, который построил Тибальд Кранкл, – пояснил он, когда они уже шли между доходными домами. – У нас его называют Тибальдия. Смотрите, господин. – Он указал на фасад.

На стене первого из одинаково выглядящих зданий закрепили каменную доску, на которой была запечатлена надпись, гласящая: «Тибальд Кранкл из Кобленца, рождённый ко благополучию города, из преданности и благодарности Господу за своё имущество, как образец особой щедрости построил и пожертвовал своим землякам, честным, но преследуемым нищетой, сто квартир вместе с мебелью и оборудованием».

– Очень благородно с его стороны, – заключил инквизитор.

– Здесь живёт всякий сброд, – сказал человек Гриена, – но, насколько мы разузнали, девушка порядочная. Не пьёт, не блудит, не путается ни со студентами, ни с клириками. С помощью хороших людей что-нибудь заработает и так бедует от зимы до зимы.

– Ведь она же была служанкой у знатной госпожи.

Человек Гриена фыркнул.

– Когда вы её сами увидите, то скажете, захотел бы кто-нибудь взять такую на службу. Разве только чтобы детей им пугала. Да ещё если вдобавок и знатные...

Он проводил Ловефелла до самого дома, кивнул ему головой и молча ушёл своей дорогой.

Инквизитор нашёл девушку в маленькой, но удивительно чистой и ухоженной квартирке. Когда он её увидел, уже не удивлялся словам своего проводника. Ибо Ирмина, может, и не выглядела настолько плохо, чтобы пугать ей детей, но кто бы захотел взять в горничные девушку, у которой одна щека была почти полностью покрыта шрамами от ожогов? Кто бы захотел взять в горничные неуклюже передвигавшуюся девушку, при каждом шаге переваливающуюся, словно утка (по-видимому, ей сломали бедренную кость, которая потом неправильно срослась). И, наконец, кто бы захотел взять в горничные девушку, у которой пальцы рук были так искривлены, будто она много лет болела ревматизмом.

Ирмина, увидев Ловефелла, испугалась и отступила на шаг.

– Здравствуй, Ирмина, – сказал инквизитор тёплым голосом и вызвал на лицо дружелюбную улыбку. – Меня зовут Арнольд Ловефелл, и я юрист, нанятый родственниками твоей бывшей госпожи.

– Госпожи Катерины? – Прошептала девушка.

– Именно так, – ответил он. – Мне было поручено передать тебе эту небольшую сумму.

Он вытащил кошелёк с несколькими серебряными монетами, поскольку это были все его наличные деньги, и положил его на стол. Ирмина долго смотрела на кошелёк, будто не знала, что это такое, а затем громко расплакалась.

– Ох, моя госпожа... Спасибо, спасибо...

– Мне также поручено, чтобы я попросил тебя ответить на несколько вопросов, касающихся известного тебе печального дела. Если только ты захочешь мне ответить.

Служанка подняла голову и посмотрела на него мокрыми глазами.

– Спрашивайте. Если это кому-то поможет...

– Будь уверена, поможет, – заключил Ловефелл, впрочем, вполне в соответствии с истиной. – Что тогда случилось, Ирмина? В то утро, когда арестовали твою хозяйку.

– Я убиралась, – сказала она тихо. – Как сейчас помню, укладывала подушки. И тогда они вошли в спальню. Моя госпожа и за ней черные плащи... – Она закрыла глаза, и только слезы бежали по её щекам. Ловефелл спокойно ждал. – Я закричала: «Отпустите мою госпожу! Убирайтесь! Она невиновна!».

Инквизитор мысленно улыбнулся, ибо эту часть истории можно было отнести к сказкам. Но, может быть, Ирмина сама уже верила в то, что она кричала на должностных лиц Святого Официума?