Виталий Сертаков - Мастер Лабиринта [СИ]

Вспышки фотоаппаратов. Замечания громче, язвительнее.

Кислая горечь на языке, лицо от жара взмокло. Ком из желудка подскочил к горлу.

Я втянул голову в плечи и пошёл к трону. Путаясь в своих ногах и в картине.

- Лирнов! - Сказал Мастер в микрофон в третий раз. Как будто тут был ещё хоть один человек, кто не услышал.

Из-за фотовспышек в глазах плясали яркие слепящие зайчики: тёмный контур человека преградил путь. Я хотел обойти, он схватил меня за локоть - той руки, в которой я держал картину - и сжал так, что боль пронзила до плеча.

- Это я возьму. - Незнакомец вынул из моих онемевших пальцев Золушку. Бросил картину под стену.

Он развернул меня и толкнул туда, откуда я пришёл.

- Двигайтесь. - Велел мужчина. - Улыбайтесь и шагайте.

Я упёрся. Он нажал сильнее - и я задохнулся от боли в руки. Подчинился, потому что подчинялось тело.

Гости Мастера Седека смотрели. Мария остановилась и смотрела. Я шёл, хватая воздух ртом. Солёный вкус во рту - от боли слёзы катились сами собой. Атхена, какой же позор.

Позор - и облегчение. Наверняка это человек отца. Он увезёт меня домой, и всё закончится.

- Секунду, если позволите. - Путь преградил тощий тип в белом костюм - он тоже только что танцевал.

Шагнул ещё ближе, прижимаясь ко мне и тому, кто меня выводил. Он был ниже и меньше человека Лирнова, и старше - лет сорока.

- Отпустил. - Сказал он.

Я не видел, что он сделал, но мой сопровождающий дёрнулся.

- Отпустил. - Повторил тип. - И ушёл.

- У меня приказ.

- А мне просто нравится. - Растянул губы в холодной улыбке тощий тип. Зубы у него были редкие и желтоватые. Худое вытянутое лицо украшал длинный острый нос, а пепельные волосы были связаны в гладкий хвост.

Хватка на руке пропала и я всхлипнул. Человек отца отступил, обошёл меня - и поспешил к выходу. Один раз обернулся - я прежде его не видел. Квадратный подбородок и опущенные уголки глаз я бы запомнил.

- Я отведу тебя к Мастеру. - Сказал тощий. - Только сопли подбери.

Локоть ныл. Невыносимо хотелось спрятаться - все на нас смотрели, даже музыканты. Я вытер мокрое лицо рукавом, поднял картину и пошёл через зал - к Мастеру Седеку.

На подходе к кафедре я остановился на миг. Расправил плечи, выдохнул, и пошёл медленнее.

Мастер Седек был седым и длинноволосым: пышная шевелюра спускалась ему на плечи, контрастируя со смуглым вытянутым лицом и чёрными глазами. Широкий нос с тонкой переносицей, выдавали, что в нём много кавказской крови. Может быть, вся.

Даже сидя, он казался высоким. Монументальным. Полосатый плед закрывал его ноги и опускался в пол, пряча колёса инвалидной коляски, которую я принял за трон. На лацкане пиджака цвета зелёного хрома - микрофон.

Я поставил картину на пол, прислонив к колену, и, прижав кулаки напротив сердца, отдал Мастеру рэй-дэ. Кланяясь глубже, чем предписывали правила. Уважение затопило меня по самую макушку. Человек передо мной будто стал больше и ещё более важным, а я уменьшился.

- Я рад, что ты смог прийти. - Сказал он, и микрофон разнёс его слова по залу. Жест в сторону картины. - Ты покажешь нам?

Я кивнул. Помедлил ещё. Повернул полотно к нему.

- Подними выше, Ольгерд, и подойти, я не вижу.

Я пробормотал извинения - и выполнил. Было тихо: за нами наблюдали обе толпы: и та, что стояла и та, что перевёрнутой затаилась под зеркальным полом.

Меня вновь ослепили вспышки фотоаппаратов.

- Великолепно!

«Великолепно» громыхнуло, и это трижды повторило слова Мастера.

На глаза опять навернулись слезы, горло перехватило, а в груди сладко сжалось сердце. Как будто готовясь взорваться.

Я знал, что однажды это услышу. Я всегда знал. Я ждал.

- Великолепно. - Повторил Мастер Седек. - Твой талант, мальчик, как алмаз. В нём вытравлены не все грани, но он уже сияет. Поставь туда.

«Поставь туда» - это было не мне, но я дёрнулся выполнять. Голос Мастера Седека звучал магнетически: низко и пробираясь в подкорку.

Секунда борьбы: тощий тип, прогнавший человека отца, вынимал из моих пальцев картину - а я не хотел отдавать. Заставил себя отпустить руки. Странное чувство: словно у меня часть тела отбирают. Но оно прошло. Почти сразу.

- Нет, подожди Фишер. - Остановил его Мастер. - Поверни к нам. Ольгерд, подойди сюда.

«Сюда» - на кафедру. Я споткнулся, забираясь на неё.

Задумку Мастера Седека я понял, когда стало поздно. Фишер развернул мою картину к зрителям и фотографам. Рядом - мы с Мастером. Оба в кадре. Вспышки, вспышки, вспышки...

Я вскинул руку, пряча лицо. Яркий неритмичный свет вогнал тысячи иголок в мозг.

К тому моменту, когда я проморгался и смог видеть мир вокруг, а не зелено-синие пятна, Золушку закрепили в раме на ножках - в ряду других картин, а Мастер внимательно меня рассматривал.

- Я - коллекционер. - Произнёс он, обращаясь ко всем вокруг, но не отрывая от взгляд. - Я собираю не вещи. Я собираю таланты. Ты, Ольгерд, можешь быть крупной жемчужиной. Ты участвуешь.

Редкие аплодисменты из зала. Я понял, что значит «ты участвуешь» секундами позже. Иногда хорошо подтормаживать, люди принимают за хладнокровие.

- Это - мои таланты. - Указал Мастер широким жестом на работы в зале. На его пальце ярко сверкнул золотой перстень. - Художники. Скульпторы. Дизайнеры. Поэты. Здесь есть все.

Вспышки фотоаппаратов возобновились. Я закрыл глаза. Свет причинял боль даже через мясную красноту век.

- Я нахожу их. - Говорил Мастер Седек. - Я довожу их до блеска и отправляю завоёвывать мир. Это мой вклад в нашу культуру. В наше время. Чего ты хочешь добиться от жизни, Ольгерд?

Я хочу славы.

Я хочу, чтобы на меня смотрела так, как здесь и сейчас смотрят на Мастера.

Я хочу, чтобы мои картины будили в зрителях то, что они сами не могут назвать, не могут осознать, не могут включить без моей помощи в свою жизнь - я и сам не знаю имени этому. Образы, которые обретают цвет и плоть.

Я хочу денег. Путешествовать из города в город. Даже если это означает провести треть жизни в карантине.

Я хочу увидеть море. И горы. Нарисовать великие пирамиды в Гизе, пока их не съел песок, и нарисовать звёзды над южной полусферой, пока их не затуманила Рыба.

Но я не хочу, чтобы из моего творчества делали цирковое представление.

Поэтому я молчал.

Меня холодной волной облило понимание: я хочу учиться. А Мастер хочет привлечь к своему мероприятию внимание, даже если это внимание - скандал. Поэтому Мария «зарезервировала» место. Она всё-таки узнала меня там, в Рыбьем городе. Или выяснила позже, кто я.

Седек вовсе не считает мою картину великолепной.

Как надкусить яблоко - и обнаружить, что оно гнилое внутри. Выплюнуть нужно. Вот только... Я смертельно голоден. Если продолжать метафору.

Вспышки прекратились. Теперь нервы терзала тишина. Я открыл глаза.