Робин Хобб - Судьба Убийцы

- Они не преступники. Просто упрямые. Мы помещаем их сюда, чтобы исправить. Они могут стать полезными, и тогда им позволят присоединиться к своим товарищам. Или… не позволят... - о том, что еще может случиться с ними, если они не станут полезными, она не договорила.

Шагая вниз по тем же ступеням, по которым я взбиралась накануне, я убедилась, что для убеленной сединами старой женщины Капра двигалась очень быстро. Мы спускались вниз, пока не дошли до первого этажа. Добравшись до главного коридора, она быстро повела меня в другом направлении. Мы проходили комнаты с открытыми дверями, где я мельком углядела за окнами чудесный сад. Вскоре мы вошли в залу, где стояли скульптуры и скамьи с мягкими сидениями, а за ней был сад с большим прудом в центре. Мы быстро пересекли сад, и у меня закружилась голова от опьяняющего аромата цветущих деревьев. Затененная галерея протянулась вдоль длинной стены со множеством дверей. Капра открыла одну из них, и меня обдало облаком пахучего пара.

- Иди, помойся. Волосы, ноги, вообще всё. Одежду найдешь там на скамье. Оденься, когда обсохнешь, и выходи. Не копайся долго, но вымойся тщательно. От тебя воняет.

Она произносила свои команды и суждения безличным тоном. Перспектива искупаться в теплой воде заставила меня быстро повиноваться. Я зашла внутрь и с радостью закрыла за собой дверь. Свет проникал в помещение через окна, расположенные высоко наверху. Моя надежда на то, что здесь может быть другой выход, быстро развеялась. Тут была обещанная чистая одежда, лежавшая на лавке, и какие-то сандалии под ней, а также простыня для вытирания. В горшочке я обнаружила что-то мягкое, похожее на пудинг. Запустив туда пальцы и ощутив текстуру, я поняла, что это такое - мыло с пахучими травами. Низкая ванна из гладкого полированного камня была наполнена исходившей паром водой. Больше в помещении ничего не было. Я поспешно содрала с себя свои обноски, постоянно оглядываясь на дверь. В остатки моего рванья я тщательно завернула свою драгоценную свечку и аккуратно положила все на лавку, после этого ступила в ванну.

Она была глубже, чем я ожидала. Вода оказалась слишком горячей и доходила мне до подбородка, когда я села. Первые мгновения я не могла ничего делать и просто сидела там, а затем откинулась назад и погрузилась в воду полностью. Вынырнув, я увидела, что с моих волос стекают коричневатые ручейки грязной воды. Удивляться тут нечему, но я все же смутилась. Я встала, вытащила из горшочка мыло и натерлась им. После небольшого колебания намылила и волосы, а затем ополоснулась в помутневшей воде.

Я не раздевалась с тех пор, как была у торговца Акриэль, выцветшие коричневые и зеленые синяки все еще виднелись на моих бедрах и голенях. Ногти на ногах потрескались, и сколько ни натирай, до конца их было не отчистить. Кожа на ладонях огрубела после работы, которую заставляла меня делать Двалия – пожалуй, это руки какой-нибудь служанки, а не высокородной девицы из Бакка. Меня охватил стыд, ведь раньше я не знала, что потрескавшиеся руки у девушек-кухарок означали выполнение такой работы, которую никогда бы не потребовали от меня. Сколько раз я проклинала события, вырвавшие меня из моего уютного мирка - и только сейчас до меня кое-что начало доходить. Например, каково это - родиться рабом или слугой, знать, что тяготы и унижения, перенесенные мною, будут случаться каждый день на протяжении всей жизни.

Я оделась, но в этом странном одеянии все равно чувствовала себя голой. Все было таким свободным, брюки едва доходили до колен, зато рукава блузы закрывали запястья. Сшито всё было из светло-розовой ткани. Непонятно, как в таком балахоне прятать и носить с собой свечу. Сандалии были очень загадочные, но, наконец, я кое-как привязала их к ногам с помощью ремешков. Под одеждой на скамье я нашла гребень. Вода превратила мои волосы в плотную шапку кудрей, и лучшее, что я могла сделать - это собрать их поаккуратнее. Я свернула старую одежду и поискала водосток, чтобы спустить мутную воду, но не нашла. Мне стало неловко, что кто-то увидит, какой грязной я была. Преодолев это чувство, я спрятала свечу внутри свертка изношенной одежды и, придерживая его подмышкой, вышла из ванной.

Дневной свет становился ярче, и утро здесь было теплее, чем полдень в Бакке. Капра осмотрела меня с ног до головы, задержавшись взглядом на моих ногах, покрытых синяками.

- Оставь эти тряпки. Просто брось их. Служители всё уберут.

Я замерла. Потом молча вытащила из комка грязной одежды две половинки моей сломанной свечи и уронила старую одежду на пол. Капра сердито спросила:

- Что это такое ты с собой несёшь?

- Свечу, которую сделала моя мама.

Саму свечу показывать ей не стала.

- Брось ее.

- Нет, - я посмотрела ей прямо в лицо. Какие странные у нее глаза. Сегодня они казались не бледно-голубыми и не серыми, а грязно-белыми. Смотреть в них было тяжело, но я выдержала.

Она наклонила голову, вглядываясь в меня.

- Сколько у тебя свечей?

Сама не знаю, почему, но мне не хотелось отвечать.

- Изначально была одна. Она разломилась на две части.

- Одна свеча, - тихо произнесла она. – Как интересно. Но только одна. На свечи в сновидениях как-то не похоже, – при этих словах она как будто ожидала моей реакции.

Мне удалось сохранить спокойное выражение на лице. Но внезапно день как будто замерцал вокруг меня. Я взглянула на Капру, и мне показалось, будто множество лучей света пронизали ее и разбежались в мириадах направлений. Так много дорог исходило из нее, из этого момента, да, - но более того! Она была похожа на нищего, которым был Шут. Любимым называл его мой отец. Я не могу словами объяснить, что я ощутила в ней. Похоже на перекресток, откуда можно уйти в любом направлении. Я отвернулась от нее, задаваясь вопросом, сколько времени прошло, пока у меня было видение. Кажется, нисколько, так как она все еще говорила:

- Что ж, прекрасно. Можешь взять их с собой. Дело твоё.

Впрочем, в ее голосе не чувствовалось желания придраться ко мне и добавить свечу в список моих прегрешений. Ее охранник, судя по выражению лица, счел меня упрямой идиоткой. Он был одним из тех, кто истязал Двалию кнутом. Я стиснула зубы, чтобы от этого воспоминания не задрожала челюсть.

- Следуй за мной, – сказала Капра. – Ты тут задержишься, так что я покажу тебе здесь все. Позже мы решим, кем ты будешь. Возможно, исследователем. Возможно, ученицей. Может быть, только служанкой, – она улыбнулась мне, ниточкой растянув тонкие губы. – Или пойдешь на разведение. Или станешь рабом на продажу. Полно вариантов, какое полезное применение найти тебе по душе.

Вряд ли мне пришлось бы по душе хоть одно из них, но я смолчала и пошла за ней, а сзади следовал ее охранник. Ремни сандалий врезались мне в ноги, но я, стиснув зубы, шла дальше. Мы зашли внутрь замка - наконец-то солнце больше не пекло голову. Только оказавшись под крышей, я поняла, что мучительно жмурилась от ослепительного блеска белого камня на ярком свете.