Робин Хобб - Судьба Убийцы

Сразу, как только за ним закрылась дверь, она встала.

- Стража. Верните ее в камеру. У нас много работы.

Один из стражников хрипло спросил:

- Следует ли мне привести Коултри и вернуть Феллоуди ради его ключа?

Она пожала плечами, отмахиваясь от вопроса. Она почти улыбнулась.

- Уверена, с этого момента Замка Двух будет достаточно.

Глава тридцатая. Заслон и черное знамя.

Большущие весы, как у менялы в Дубах-на-Воде. На одну чашу садится пчела, и чаша опускается до самого низа. Очень древняя старуха с бесстрастным лицом вопрошает: «Сколько стоит эта жизнь? Кто даст за нее справедливую цену?»

Синий олень, выставив рога, врывается на рыночную площадь, прыгает и приземляется на другую чашу весов. Обе чаши тогда приходят в равновесие.

Очень древняя старуха кивает и улыбается . У нее красные заостренные зубы.

Из дневника сновидений Пчелки Видящей.

Никогда не любил спускаться по лестнице в корабельные шлюпки. Всякий раз представляю, как ставлю ногу не туда в самый неподходящий момент. То же самое с карабканьем по деревянным сходням на пристань. Пока я лез, горшки с горючей смесью долбили меня по спине. В моем прекрасном оленьем плаще было уже жарковато. Ракушки, облепившие причальные сваи, показались над водой – значит, уже начался отлив. Немало времени ушло на то, чтобы пришвартовать корабль в самом глубоком месте гавани.

– Побыстрее, – сказал я своим спутникам, хотя подгонять их не было нужды. – Перешеек, ведущий в крепость, открывается во время предельного отлива. Нам нужно успеть туда, продать огненный кирпич и купить пропуска.

Друг за другом они поспешили за мной на пристань. Спарк сегодня была богато разодетой леди Спаркл, которая цветисто выражалась, когда ее ажурная юбка цеплялась за ракушечные наросты. Лант предстал щеголем в своем элегантном камзоле, кружевной рубахе и шляпе с плюмажем. Моя зеленая рубаха и синий плащ мне совсем не нравились, но я надеялся, что в таком виде сойду за довольно состоятельного чужеземца. Перу единственному было удобнее всех в своей поношенной старой одежде. На его бедре висел нож, но не настолько длинный, чтобы притягивать взгляды.

Брэшен и Альтия отправились с нами. В пути мы не разговаривали, под конец Альтия сказала только:

– Удачи.

– Спасибо, – ответил я.

Брэшен кивнул, и они направились прочь от нас. Я смотрел, как они свернули и двинулись к складам, выходившим на пристань – очевидно, чтобы посмотреть, какие товары там выгружают. Они шли бок-о-бок, вместе, но все же порознь. Слаженно, словно лошади, долго бегавшие в одной упряжке. Будь это мы с Молли, я бы держал ее под руку, она смотрела бы на меня, мы болтали и смеялись бы по дороге. Вот они свернули за угол и исчезли из виду. Я вздохнул в надежде, что не навлеку еще большего несчастья ни на них, ни на корабль.

Потом я повернулся к своей маленькой команде.

– Готовы?

Все кивнули. Я взглянул на гребцов внизу, в шлюпке. Они были веселы настолько, насколько это возможно для матросов, которые всю ночь пили, а на рассвете, по возвращении на корабль, получили головомойку и снова были вынуждены грести к пристани.

– Вы будете здесь, когда мы вернемся? – спросил я их. – Возможно, придется подождать.

Одна из боевых матросов Этты поднялась на пристань с нами и проверяла надежность моих узлов. Она выпрямилась и, пожав плечами, сказала:

– Любой матрос знает, что такое ожидание. Мы будем здесь, – она одарила меня ухмылкой. – Симпатичные одежки, принц Фитц Чивэл. Удачи вам. Не хотела бы я увидеть их заляпанными кровью.

– Я тоже, – тихо ответил я.

Ее ухмылка стала шире:

– Уделайте их там в дым, кэп. И верните девчушку.

Это пожелание, даром что от постороннего человека, необъяснимым образом подняло мне настроение. Я кивнул в ответ, и наша скромная компания двинулась вдоль набережной.

– Сначала мы найдем Янтарь? – спросил меня Лант.

Я покачал головой:

– Только время потратим зря. У нее плащ-бабочка, если она захочет спрятаться, ее не увидеть. И уж наверняка она не увидит нас.

Спарк нахмурилась и взяла меня под руку, как и положено дочери:

– Это почему же?

– Потому что она слепая.

– А вот и нет. Близорукая – это да. Но больше не слепая. Я вам уже говорила.

– Что? Когда?

– Ее зрение вернулось. Медленно и до сих пор не полностью. Но когда живешь с кем-то в одной комнате, такое трудно не заметить.

Я сдержал волнение и улыбнулся, словно мы обсуждали погоду.

– Почему она мне не сказала об этом? И почему ты не сказала?

– Я говорила, – изобразила она улыбку и продолжала сквозь зубы: – Я сказала, что она видит больше, чем вы думаете, а вы ответили, что так всегда и было. Я подумала, что вы тоже знаете. А вот почему она сама вам не рассказала – что ж, теперь это очевидно. Чтобы она могла все провернуть – избавиться от нас и попробовать спасти Пчелку в одиночку.

Обрывки наших старых разговоров теперь слились в единую картину. Да. Шут считал, что ему одному следует проникнуть в Клеррес и найти Пчелку. Так он и сделал. С моих же собственных слов, именно так я бы и сам поступил, представься только возможность. Я замолчал, размышляя об этом.

День стоял теплый, легкий ветерок доносил смолистый запах хвойных деревьев, росших на склонах холмов за городом. Обычные запахи портового города смешивались с запахами копченой рыбы, спелых фруктов и ароматом маленьких белых цветочков с желтой сердцевиной, которыми была украшена чуть ли не каждая дверь. Улицы были необычайно чистыми и ухоженными. Здесь царил дух благосостояния, я не видел ни одного нищего. Часто попадались на глаза солдаты городской стражи, хорошо вооруженные, с грозными лицами. Шут не преувеличивал, говоря об их количестве. Многие жилые дома имели торговые лавки на первом этаже. Мы прошли мимо женщины, которая вышла на крыльцо вытряхнуть коврик. Пара мальчишек в свободных рубахах и коротких штанах увязались за нами. Тихий денек в процветающем городе.

Тут я грубо и коротко ругнулся, так что Спарк опешила. Еще вчера Шут зачитывал мне вслух кое-что из Пчелкиной книги. Допустил промах, или, наоборот, надеялся, что я замечу? Счел ли он это забавным? Я сцепил зубы.

Обдав меня ветерком и скользнув по щеке крылом, мне на плечо уселась Мотли. Я отпрянул и сказал ей:

– А ну-ка обратно на корабль. Нам нельзя привлекать внимание.

Она клюнула меня в щеку острым клювом:

– Нет. Нет, нет, нет!

Люди уже оборачивались поглазеть на говорящую птицу. Я попытался сделать вид, что тут нет ничего необычного, смахнул ее, она пересела на плечо Перу, и я тихо сказал ему:

– Не разговаривай с ней.

Ворона на плече у мальчика являла собой и без того интересное зрелище. Не хватало нам по дороге еще и препираться с ней. Мотли фыркнула и поудобнее устроилась на плече.