Робин Хобб - Судьба Убийцы

- О, Фитц! – вскрикнул он. – Что ты с собой сделал?

- Да ладно, ничего особенного, ты и сам проделал подобное дважды, – я изобразил кривую улыбку, а потом слабо прибавил: – Это вышло не по моей воле.

- В сто раз хуже, чем то, что делал я! – заявил он, разглядывая меня и особо задержавшись на серебряной части моего лица. Выражение на его собственном лице было куда выразительней, чем любое зеркало. – Как ты мог такое сотворить? И зачем?

- Ничего я не творил. Так получилось. Это всё сосуд с Серебром. Да огненный кирпич в моей сумке.

Я махнул ослабевшей серебряной рукой.

- Папа! – яростно выкрикнула Пчелка, и сквозь пелену слёз я увидел, как Пер удерживает мою младшую дочь, обхватив ее обеими руками.

Она пиналась и боролась, оскалив зубы. Тогда Пер сказал ей резко:

- Пчелка, ты же не настолько глупа! - и отпустил ее.

Она не побежала ко мне - подошла небольшими шажками, внимательно рассматривая меня. Затем она коснулась ладонями моей руки, там, где не было Серебра. Я неожиданно смог вдохнуть глубже. В меня полилась надежда - я смогу жить, смогу вернуться домой.

А потом я понял, что она делала.

- Пчелка, нет! – упрекнул я ее и выдернул руку. – Не надо перекачивать в меня силу Скиллом.

Но она не остановилась.

- У меня силы в избытке, – умоляла она, но я покачал головой.

- Пчелка, и все вы – вам нельзя сейчас до меня дотрагиваться. Я ваяю своего дракона. Нашего дракона, для меня и Ночного Волка. Я должен вложить в него все, что у меня есть – но не вашу силу и не вас самих.

Шут опустил руки - одна в перчатке - на плечи Пчелке, мягко отстраняя ее, но я заметил, как от его прикосновенья она неприязненно напряглась и даже на миг оскалилась. Лант и Пер смотрели на мое посеребренное лицо со смешанным выражением ужаса и жалости.

Шут заговорил:

- Объяснения могут подождать - до тех пор, пока мы не разведем костер и не сделаем горячий чай и суп для Фитца. В большом мешке есть одеяла, – он повысил голос и воскликнул: – Спарк! Сюда!

И я заметил еще один покачивающийся фонарь. Затем они все начали снимать свою ношу с плеч. И он продолжил говорить - о чудесных вещах, таких как горячий чай с медом, и копченое мясо, и одеяла - а во мне радостно резвился волк.

Я закрыл глаза. Когда я снова их открыл, то обнаружил, что прибыли и другие люди, которые теперь занялись установкой лагеря. Я тихо сидел, а Пчелка рассказывала о своем путешествии домой и описывала, как ей жилось в Оленьем замке. Шут ходил вокруг нас на расстоянии, иногда подходил и прислушивался к кое-каким подробностям из рассказа Пчелки, но по большей части раздавал указания Ланту и Перу по установке укрытия и разбору запасов из поклажи. Я прислонился спиной к своему полуоформившемуся волку и старался получать удовольствие от этого, по сути своей, прощания.

Тут прилетела Мотли и присела на моего каменного волка. Она наклонила голову и ничего не сказала, но мне показалось, что она взглянула на меня с грустью. И потом она клюнула своим серебряным клювом камень - раз, второй - и я почувствовал, как что-то вошло в волка. Воспоминание о добром пастухе, человеке, который подобрал отвергнутого птенца. Потом она подпрыгнула в воздух и приземлилась на полено для костра.

Мне дали толстое шерстяное одеяло, и Пер развел для меня расточительно большой костер, а Лант принес воду для котелка и чайника.

- Поешь, – сказала Спарк и положила передо мной сверток с едой. Я удивился – она-то здесь откуда? - но от запаха съестного все слова приветствия вылетели у меня из головы. Под липкой тканью я обнаружил холодный бекон с толстым слоем сала, уложенный между щедрыми ломтями хлеба. Лант откупорил бутылку вина и поставил так, чтобы я мог дотянуться. Рядом со мной они ходили аккуратно, словно я - бешеный пёс, который может наброситься и укусить. Ухаживая за мной, старались не прикасаться. Я набил желудок хлебом и мясом, запивая большие непрожеванные куски крепким красным вином.

Спарк заварила чай в пузатом чайнике. Лант помешивал медленно закипающий котелок, в котором плавали куски сушеной говядины, морковь и картофель. Я ощутил запах, и от голода меня затрясло так, что дрожь удалось унять, лишь обхватив себя руками.

- Фитц, тебе больно? – спросил Шут виноватым голосом.

- Конечно, – сказал я, – они пожирают меня, эти крохотные ублюдки. Они жрут, мое тело само себя восстанавливает, и они снова жрут. Я почти уверен, что после еды мне стало хуже.

- Я разберусь с этим, – раздался женский голос. – Я довольно много узнала о травах, заглушающих боль. И, полагаю, я принесла те, что подойдут лучше прочих.

Я посмотрел - это была Кеттрикен. Я почувствовал внутри скачок мальчишеского восторга. Моя королева . О, Ночной волк.

- Кеттрикен, я не видел тебя здесь.

- Ты никогда не видел, – сказала она с печальной улыбкой и позвала Спарк, чтобы попросить маленький чайничек и голубой сверток с травами.

- Папа, завтра ты почувствуешь себя лучше, – сказала мне Пчелка. – Мы отправимся обратно на рыночную площадь, а оттуда сможем перенести тебя домой. Неттл говорит, что в Оленьем замке есть новые целители из дальних стран, полные новых идей.

- Значит, чтобы забрать меня домой, Неттл послала вас? – я внезапно осознал, как неправильно это выглядело. Что это – иллюзии умирающего? Я уставился в темноту. – Она не оправила сюда группу Скилла?

Выражение неловкости промелькнуло на лице Пчелки.

- Я оставила ей записку, – увидев, как я поражен, Пчелка добавила: – Она не хотела меня пускать, собиралась послать за тобой как раз группу Скилла.

- Пчелка, я не пойду домой. Все закончится здесь.

Она потянулась, чтобы взять меня за руку, но я спрятал ее под локоть другой руки.

- Нет, Пчелка.

Она закрыла лицо ладонями. Взглянув поверх ее головы, я увидел Шута, топтавшегося на границе освещённого костром круга. Я попытался найти какие-нибудь слова утешения.

– Поверьте, если я вернусь домой, там меня ждет куда более плачевный конец. А здесь – конец, который я выбрал для себя сам. Это мое решение.

Шут долго смотрел на меня, а затем шагнул в темноту, куда не доставал свет костра. Подошла Кеттрикен, неся маленький чайник, над которым поднимался пар, и толстую глиняную кружку. Она протянула эту кружку мне, и я держал ее, пока она наливала туда свой отвар. Ее руки слегка дрожали.

Я отхлебнул чай, в котором различил вкус болеутоляющих - каррима и валерианы, а также травок, придающих сил, и имбиря, и всё это было подслащено мёдом. Чай сработал быстро, боль утихла. Как будто в тело обратно влили жизнь.

- До завтра ты окрепнешь, и мы заберем тебя в Олений замок, к целителям, – с надеждой предложила Кеттрикен.

Я улыбнулся ей, когда она села рядом с моим костром. Да, это будет долгое прощание.