Робин Хобб - Судьба Убийцы

– Меня никогда не били родители, Фитц. Не то, чтобы я был послушным и легким ребенком. Нет. Я уверен, что не был. Однако они меня терпеливо поправляли, и это было все, что я ждал от взрослых. Они никогда не оспаривали мои знания о природе вещей. Всегда слушали меня, а когда я рассказывал им что-то новое, они так гордились мной! Мне казалось, я достаточно умен, чтобы задавать Капре правильные вопросы о моих собственных снах и о тех, что я читал. Мои вопросы привели бы ее к неизбежному выводу, что на самом деле Белым Пророком был я.

И я начал. Несколько вопросов в один день, еще несколько на следующий. Но в тот день, когда я задал Капре подряд шесть вопросов, после которых она должна была признать меня, она подняла руку и сказала: «Больше никаких вопросов! Здесь я говорю тебе, какой будет твоя жизнь». Не задумываясь, что молодость бывает лишь один раз, я сказал: «Но почему?» И все. Не говоря ни слова, она поднялась и потянула колокольчик. Пришел слуга, и она послала его за кем-то еще, чьего имени я тогда еще не знал. Кестор. Очень крупный и мускулистый мужчина. Он подошел, повалил меня на пол, прижал ногой шею, и его кожаная плеть прошлась по всему моему телу. Я кричал и умолял, но ни один из них не говорил ни слова. Мое наказание закончилось так же внезапно, как началось. Она отпустила Кестора, уселась за свой стол и налила чаю. Когда я смог двигаться, я выполз из ее комнаты. Я помню свой длинный путь вниз по каменной лестнице ее башни. Плеть попала на икры и обвилась вокруг одной из лодыжек. Кончик ее не раз врезался в живот. Попытка встать оказалась мучительной. Я опустился на четвереньки, стараясь не растягивать рубцы, дополз до своего дома и пробыл там два дня. Никто не приходил. Никто спрашивал обо мне, не приносил воды и еды. Я ждал, думая, что кто-то придет. Нет, – он покачал головой, прежняя растерянность отразилась на его лице. – Капра больше никогда не вызывала меня к себе. Она больше никогда со мной не разговаривала, – он легонько выдохнул.

– Что ты должен был извлечь из этого урока? – спросил я в наступившей за этим тишине.

Его слезы пролились, когда он покачал головой.

– Я никогда не знал. Никто никогда не говорил о том, что она сделала со мной. Когда прошло два дня, я похромал в комнату целителя и ждал весь день. Другие приходили и уходили, но меня он не вызывал. Никто, даже другие ученики, не спросил, что случилось со мной. Будто этого никогда не происходило в их мире, только в моем. В конце концов, я начал выбираться на уроки и чтобы поесть. Но мои наставники презирали меня, упрекали за пропущенные занятия и лишали еды в наказание. Меня заставляли сидеть за столом и заниматься уроками, пока другие ели. В один из этих дней я снова увидел Бледную Женщину. Она прошла через зал, где мы собирались, чтобы поесть. Все остальные ученики смотрели на нее восхищенными глазами. Она была одета в зеленое и коричневое, как охотник, а ее белые волосы были заплетены сзади золотой нитью. Так красиво. За ней следовала служанка. Я думаю... оглядываясь назад, я думаю, ее служанкой была Двалия, та, которая забрала Пчелку. Один из поваров поспешил навстречу и дал корзинку Двалии. Затем Бледная Женщина вышла из зала со служанкой, несущей корзину. Проходя мимо меня, она остановилась. Она улыбнулась мне, Фитц. Улыбнулась, будто мы были друзьями. Потом она сказала: «Я. А ты нет». Потом она пошла дальше. И все засмеялись. Переворот в разуме и мыслях был хуже, чем рубцы по всему телу.

Ему понадобилась тишина на какое-то время, и я позволил ему хранить ее.

– Они такие умные, – сказал он, наконец. – Боль, которую они причинили моему телу, была лишь воротами для того, что они могли сделать с моим сознанием. Капра должна умереть, Фитц. Четверо должны умереть, чтобы покончить с разложением Белых.

– Ее слугой была Двалия? Та самая Двалия, что похитила Пчелку? – я чувствовал себя плохо.

– Я так думаю. Но могу ошибаться.

Вопрос, который я не хотел задавать, вопрос неразумный, вырвался сам:

– Но после всего... этого, и всего, что ты рассказал мне... ты вернулся с Прилкопом?

– Фитц, я был не в себе. Ты вернул меня из мертвых. Прилкоп был силен и спокоен. Он был так уверен, что сможет вернуть Клеррес на путь надлежащего служения. Он пришел из того времени, когда слово Белого Пророка было приказом для Служителей. Он был так уверен в том, что мы должны делать. И я понятия не имел, что делать с этой неожиданной жизнью, – он горько засмеялся.

– Я вспоминаю подобное время в моей жизни. Баррич принимал все решения за нас.

– Тогда ты понимаешь. Я не мог ни о чем думать. Я просто следовал тому, что он говорил нам делать, – он стиснул зубы, а затем сказал: – И теперь я возвращаюсь в третий раз. И больше всего на свете боюсь, что снова окажусь в их власти, – он внезапно перевел дыхание. Но никак не мог отдышаться. Он начал задыхаться, словно после бега. И едва смог выговорить: – Ничто не может быть хуже этого. Ничто, – обхватив себя руками, он начал раскачиваться. – Но... я... должен... вернуться... я должен... – он дико мотнул головой. – Нужно видеть! – вдруг вскричал он. – Фитц! Где ты! – он хватал ртом воздух все быстрее. – Я не чувствую... Мои руки!

Я опустился на колени рядом с кроватью и обнял его. Он вскрикнул и изо всех сил попытался ударить меня.

– Это я, ты в безопасности. Ты здесь. Дыши, Шут. Дыши, – я не отпускал. Я не был груб, но держал его крепко. – Дыши.

– Я... не могу!

– Дыши. Или ты потеряешь сознание. Но ты можешь себе это позволить. Я здесь. Ты в безопасности.

Неожиданно он обмяк и перестал бороться со мной, и постепенно его дыхание замедлилось. Когда он оттолкнул меня, я отпустил его. Он съежился и обнял колени. Когда он, наконец, заговорил, ему было стыдно.

– Я не хотел, чтобы ты знал, как я боюсь это делать. Фитц, я трус. Я скорее умру, чем позволю им схватить меня.

– Тебе не обязательно возвращаться. Я могу сделать это.

– Я должен вернуться! – он разозлился на меня. – Я должен!

Я тихо сказал:

– Тогда ты это сделаешь, – и с большой неохотой добавил: – Я могу дать тебе кое-что, что ты мог бы нести с собой. Быстрый конец, если думаешь, что ты... предпочтешь это.

Его взгляд блуждал по моему лицу, как будто он мог видеть меня. Он тихо сказал:

– Ты сделаешь это, но не одобришь. И у тебя есть то же самое для себя.

– Это правда, – сказал я и кивнул.

– Почему?

– Я услышал кое-что давным-давно. Это казалось бессмысленным, когда я был моложе, но чем старше я становлюсь, тем мудрее это звучит. Принц Регал говорил с Верити.

– И ты придаешь значение тому, что сказал Регал? Регал хотел, чтобы ты умер. С того момента, как он узнал о твоем существовании, он хотел твоей смерти.

– Верно. Но он цитировал то, что сказал ему король Шрюд, видимо, когда Регал предположил, что убить меня - самое простое решение. Мой дедушка сказал ему: «Не делай ничего, что не сможешь исправить, до тех пор, пока не поймешь, чего ты уже не сможешь сделать, когда сделаешь это».