Робин Хобб - Судьба Убийцы

Следующий день прошел так, как предсказывал Лефтрин. Экипаж начал прощаться с нами за завтраком.

— Ох, мне будет так не хватать вас на борту, — жаловалась Элис Янтарь.

Беллин оставила сережки-ракушки рядом с тарелкой Спарк. Строгому матросу девочка понравилась. Пер сам обошел членов экипажа, прощаясь.

Мы провели наши последние часы на крыше рубки, день был безветренным и совсем не холодным, если запахнуть плащ. Погода изменилась, и над рекой появилась полоса голубого неба. Скелли показала нам пляж, где вылупились драконы, а затем верхушки города Кассарик. Мы не останавливались, и Лефтрин не ответил ни на одно приветствие, которые нам оттуда кричали. На отрезке реки между Кассариком и Трехогом маленькие висящие жилища располагались так часто, как фрукты на плодоносном дереве, и я не понимал, где заканчивалось одно поселение и начиналось другое. Но в какой-то момент капитан начал отвечать приветственными жестами людям на верхушках деревьев.

Нам начали встречаться плавучие причалы, привязанные к стволам деревьев, и маленькие подплывающие к ним суда. Люди рыбачили, сидя на деревьях, нависающих над водой и опускающих свои ветви прямо в воду. Смоляной широко развернулся, чтобы обойти подвижные причалы. Меня очаровывали висячие дорожки и легкодоступные ветви, которые служили тропинками. Спарк сидела рядом со мной и Янтарь, указывая на деревья и изумляясь, как безрассудно некоторые дети бегали по ветвям, которые ей казались слишком узкими даже для аккуратной ходьбы.

— Доки Трехога только за следующим поворотом, — крикнула нам Скелли, когда проходила рядом с надстройкой.

Большой Эйдер вел Смоляного близко к плотно растущим деревьям. Течение замедлилось, и река стала мельче. Команда взялась за весла, чтобы сбавить скорость, а затем направить Смоляного. Меня поразило странное чувство, будто этой работой была занята не только команда с веслами. Корабль казался слишком отзывчивым. Когда я отметил это, Спарк сказала:

— Но ведь Смоляной - это живой корабль. Он помогает экипажу доставить его, куда требуется.

— Каким образом? - я был заинтригован.

Она усмехнулась:

— Вы бы последили за его пробуждением после ночной остановки, — на мой озадаченный взгляд она добавила: — И подумали о том, как лягушка гребет лапами.

Мы обогнули поворот, и с первым взглядом на Трехог я позабыл о «лапах» Смоляного. Это был старейший город Дождевых Чащоб. Величественные деревья, нависавшие над широкой серой рекой, украшали мостики, дорожки и дома всевозможных размеров. Болотистая подтопленная земля под ветвями древнего леса была непригодна для постоянного жилья. Город Трехог оказался почти полностью построен на ветвях деревьев, выстроившихся вдоль реки.

На низких и толстых деревьях были возведены жилища величиной с усадьбу. Они напомнили мне о домах Горного Королевства, где деревья тоже были неотъемлемой частью сооружений. Но эти не так хорошо вписывались в окружающие джунгли. Я мог бы с легкостью поверить, что шторм сорвал большой дом в Фарроу и выбросил его здесь. Все дома были построены из богатого дерева, со стеклянными окнами, и выглядели невероятно величественными и массивными. Я восхищался одним, который целиком был выстроен вокруг ствола одного огромного дерева, когда Скелли сказала:

— Это дом Хупрусов, семьи Рейна.

Я проанализировал вырисовывающуюся картину. Что ж. Он олицетворял собой богатство и значимость. Семья принадлежала к правящему классу задолго до того, как Рейн стал «королем» Кельсингры. Старинное богатство, воплощенное в выдержке древних опорных конструкций. Это надо запомнить. Так много полезной информации, которую я хотел донести до Баккипа. Когда доберусь до Бингтауна, я отправлю Дьютифулу несколько птиц. То, чем я хочу поделиться, не уместится в одной капсуле для сообщений.

— Посмотрите! Вы когда-нибудь видели такое? Он великолепен!

Крик Персиверанса заставил меня отвести взгляд от дерева вниз, к длинному причалу впереди нас. Вдоль него был пришвартован живой корабль. Паруса были спущены, он спокойно раскачивался у пирса. Серебристое дерево его корпуса говорило о том, что это не обычный корабль. В отличие от Смоляного, у этого живого корабля была вырезанная носовая фигура. Темная голова склонялась над мускулистой грудью, будто он дремал на своих скрещенных руках. Странная поза для носовой фигуры. Когда фигура подняла голову, у меня волосы встали дыбом.

— Он смотрит на нас! — воскликнула Спарк. — Ах, леди Янтарь, если бы вы могли это видеть. Он по-настоящему живой! Голова фигуры повернулась и смотрит на нас!

Я уставился на судно, разинув рот. Спарк и Персиверанс переводили взгляд с меня на корабль. Я потерял дар речи, но Лант произнес эти слова вслух:

— Милая Эда, Фитц, у него твое лицо, до кончика носа.

Янтарь откашлялась. Она сказала, затаив дыхание, пока мы шокировано молчали:

— Фитц. Пожалуйста. Я могу все объяснить.

Глава одиннадцатая. В пути.

Это мой самый страшный сон. Мне снится лоза, расходящаяся двумя ветвями. На одной из ветвей растут четыре свечи. Одна за другой они зажигаются, но их свет ничего не освещает. Зато ворона говорит:

«Вот четыре свечи - ждет кроватка тебя.

Зажжены они - значит, мертво дитя.

Так горят - чтоб их ночь не сменила заря.

Волк и шут свои жизни потратили зря».

Затем на другой ветви вдруг загораются три свечи. Их свет почти ослепляет. И та же ворона говорит:

«Три огня ярче солнца, и станет светло,

Пламя их поглотит совершенное зло.

Гнев и слезы стрелой прямо к цели летят,

Но не знают они, что их живо дитя».

И тут у вороны внезапно появляется сломанная свеча. Она роняет свечу, а я подхватываю. Ее голос звучит размеренно и жутко: «Дитя, зажги огонь. Сожги будущее и прошлое. Для этого ты родилась на свет».

Я проснулась, вся дрожа, выбралась из кровати и побежала в родительскую спальню. Мне хотелось поспать там, но мама отвела меня обратно, легла рядом и пела песню, пока я снова не смогла уснуть. Это приснилось мне, когда я была очень маленькой - я совсем недавно научилась выбираться из кровати самостоятельно. Но с тех пор не могу забыть этот сон и стихи вороны. Я рисую, как она держит сломанную пополам свечу, чьи кусочки повисли на жгутике фитиля.

Дневник снов Пчелки Видящей.

Лучшее, что было в нашем морском путешествии - это мучения Двалии от морской болезни. Мы вчетвером находились в крохотной каюте, где было всего две узкие койки. Двалия заняла одну из них и в последующие дни с нее не вставала. Ведро со рвотой и ее пропитанная потом постель сильно воняли. В спертом воздухе этой каморки без окон запахи густели, как суп, день за днем все плотнее обволакивая нас.