Артем Савин - Цитадель души моей (СИ)

Вот только егерем ему больше не быть. А ведь привыкаешь к этому. К отношению людскому привыкаешь - к тому, как теплеют людские глаза, когда жетон твой они подмечают. К тому, что на постоялом дворе хозяин сам пойдет в хлев ночевать, а тебе лучшую комнату и лучшую постель обеспечит. Что трактирщик тебе, по своему почину, нальет из бутылки, для себя отложенной - и с верхом, с горкой даже. А то еще и от денег потом откажется. Ну и женщины, опять же. Да. У любого человека в семье есть кто-то, от бестий пострадавший, и потому мы - враги бестий - для людей лучшие друзья. Хотя даже этим всего не объяснить. У меня еще есть версия. По-моему, с тех пор, как перевелись собаки, всегда бывшие верными друзьями человека, вакантное место amicus homini заняли мы, егеря. Потому и отношение к нам такое. Человеческое.

Впрочем, это все - не главное. Хотя и значит для нас больше, чем мы это показывать стараемся. Но не главное. Главное то, что "бывший егерь" это примерно то же, что "бывший человек". Я вот, просто не представляю, как это можно - не быть егерем. А кем же тогда быть, вообще?

Грустное это зрелище - егерь на пенсии. Ненормальное.

Не слышал я еще, чтобы егерь, по здоровью комиссованный, добром кончил - либо в гладиаторы подастся, либо в грабители, либо горькую запьет. Полгода-год - и нет человека. Сам себя сгрыз, даром, что его десять лет бестии сгрызть не могли.

По всему тому - не стал я всей правды говорить. Я же знаю, что нет у меня никакой "цыплячки". Впрочем, любой больной ею, то же самое говорит с пеной у рта - и не врет - сам себе верит. Ну и пусть. Пусть даже и "цыплячка" у меня. Лучше уж я в бою сгину, чем на пенсии - уж я постараюсь никого своей смертью не подставить. Рассказал я всё, как было, вплоть до того момента, как очнулся, к столбу наказаний привязанный. А потом усмехнулся, продемонстрировал унгву (так все время в кармашке и пролежавшую) и закончил:

- Ремни разрезал, собрался кое-как и - к речке. Хорошо, что логова они в своей привычке обустраивают - у воды. Я с ходу из ручья на дерево запрыгнул, на верхушку залез и сидел два дня.

Дерек хмыкнул.

- Повезло тебе. Местные на этот фокус уже не ведутся. Злюка рассказывал - на западной границе отправил он людей в засидку над рекой, так верги тамошние, следы у воды обнаружив, первым делом ветки, над водой свисающие обнюхивают и осматривают, а уж потом по берегам ищут.

- Повезло мне, - согласился я, - так новы ж.

Покивал Дерек задумчиво, пожевал губами. И не скажешь по нему - напрягла его чем-нибудь концовка моего рассказа, или нет. Да я к его лицу и не присматриваюсь особо - еще заметит и задумается. Sapienti sat.

- Ясно. Давай теперь сухую выжимку. Что в них нового?

- Повадки у них другие, с этого начну. Хотя бы то, что они меня - с наветренной стороны тропили. Хитрить не стесняются, и ума на хитрости хватает. Да уже то, что я камнем по башке получил...

- Это не их хитрость, а твоя глупость, - Дерек перебивает, - но мысль я понял. Будем иметь в виду. Дальше.

- На имперском они свободно разговаривают, - говорю я. Сена хмыкает недоверчиво. Рассказ мой он весь слышал, но все равно поверить не может.

- Вообще без акцента, - настойчиво говорю я, - лидийцы или германцы какие и то по-имперски хуже говорят.

- Это ж всю глотку перекроить надо, - ворчит Сена, - и зачем это им?

- Сами не сказали, а спросить я не догадался.

Дерек ухмыляется краем рта, а я ведь - и в самом деле просто не догадался. Возможно, что отличное произношение и знание людского языка - не прихоть их зверобогини, а какой-то смысл в себе несет.

- В драке как? Двумя словами - сильнее прежних? И насколько?

- Сильнее. Намного. Опыта реального у них пока мало, а скорее всего, и вовсе нет. Одно только это меня и спасло. Опыта поднаберутся - беды нам с ними будет.

- Значит, нельзя им давать опыта набираться. Еще что?

- Глаза крупнее, голова больше, осанка прямее. На пальцах, похоже, по суставу добавилось - ножи они теперь не в пример ловчее держат, что прямым хватом, что обратным. И - мои все с ножами были, но я позже, уже с дерева, видел, как один верг с мечом, у меня отобранным, упражнялся - и не сказать, что у него плохо получалось.

- Хорошие новости есть? - спрашивает, заметно помрачневший, Дерек.

- Нет... - я задумываюсь, - хотя... вот: раз у их самок теперь по два соска, так и щенков в помете поменьше будет. Как у людей.

- Именно, что как у людей, - мрачно кивает Дерек, - заметь, это совершенно не мешает им плодиться так, что тараканы завидуют.

Я только плечами пожимаю. Характерная оговорка, кстати. "Им". Не "нам", а "им". Уже не в первый раз я замечаю, как егеря себя неосознанно от рода людского отделяют. Среди молодых такого нет, а вот среди старых и опытных - чаще частого. Даже за собой замечаю. Вот только не пойму никак - отделяя себя от людей, кого мы за новый вид бестий считать начинаем - людей или нас самих, егерей?

- Ладно, - Дерек встает, давая понять, что разговор окончен, и решение им принято, - Шелест, сколько рыл в клане?

- Тридцать одна лежка, - говорю я, - но, похоже, они в них теперь посвободнее спят. Место у меня не слишком удобное для наблюдений было, но - как бы не парами даже. Так что - не больше сотни, я думаю. А то и полсотни даже.

- Лучше будем считать, что полторы. Сена, сходи в свою казарму, приведи ко мне пяток лейтенантов. Наберешь?

Сена кивает.

- Медведь здесь, Красный здесь, Хорек тож...

- Иди, - прерывает его капитан. Сена, кивнув, замолкает и выскакивает из палатки.

- Покажи на карте логово, - капитан вынимает из-под стола свиток и разворачивает его. Карта большая, на столе не умещается, и концы свитка скатываются со стола вниз.

- Показать? - удивляюсь я, - я просто привести могу туда...

- Ты туда не пойдешь. Новы в логово все равно больше не вернутся, так что толку там от тебя не больше, чем от кого другого. У меня для тебя другое задание - под Ганнеком гнездо гиттонье образовалось, туда Малыш на завтра уже сквад собрал, но так теперь вышло, что сквад есть, а лейтенанта у него - нет. Вы ж с Малышом друзья вроде? Вот и пойдешь за него.

Я нахмурился. Малыш - парень с улыбчивым лицом деревенского дурачка и фигурой вставшего на задние ноги быка-трехлетка - был другом практически всем. Инстинкт самосохранения просто требует иметь такого в друзьях, а не во врагах. Другое дело, что мне Малыш был должен сотню драхм и, признаться, я на этот долг рассчитывал. Я ж кошелек свой на сохранение не оставил, когда в Ольштад направлялся. А верги его с меня зачем-то сняли - уж и не знаю, зачем. Случись вергу зайти в лавку или таверну, деньги у него попросят в последнюю очередь. И вот если с Малышом беда какая приключилась, то на ближайший месяц придется мне поясок потуже затянуть.

- А что с ним?

- У доктора он лежит, с дурной болезнью... герой-любовник.