Р. Бэккер - Тьма прежних времен

Шеонанра в неверии моргнул.

— Быстрее! — голосом, подобным хриплому песьему лаю, вскричал нагой инхорой.

Щурясь, он входит в золотистый сумрак. Прах клубится вокруг его ног. Пылинки блестят, кружась в пробивающемся солнечном свете, а затем исчезают в окружающей темноте. Вглядевшись, он замечает иное сияние — более знойное, текучее, колеблющееся и дрожащее, будто преломленное водой.

Человек и инхорой вознесли Напевы Разрушения, обрушивая края округлой дыры, откалывая целые скалы и швыряя их вниз — в самые недра. Пасть Колодца грохочущей, неудержимой лавиной осыпалась в собственную глотку. Проломив каменные своды Ашинны, они обнажили фальшивую синеву ночного неба. Ступили под свет обманного солнца…

Тяжело взмахивая кожистыми крыльями, инхорой поднялся ввысь, скользя в потоках неослабевающего ветра, кружась подобно стервятнику, заметившему мертвечину; человек же медленно карабкался в небо, творя под ногами фантомы колдовской тверди. Их просвеченные до черепов головы сияли, подобно чашам, наполненным мистическим светом. Казалось, их разрозненные голоса доносятся от самого края горизонта, подобно грозному реву разгневанных богов. И свет Дуирналь омывал их так, что они сияли, будто паря в лучах заходящего солнца. Собственные тени наполовину скрывали их, и с определенных углов зрения они казались почти не существующими — лишь образами, силуэтами тех, кем они когда-то были.

Колдовство квуйя терзало небеса. Постройки, в которые вонзались пылающие геометрические линии и фигуры, обрушивались и падали, складываясь сами в себя. Ауранг крушил крепость снаружи, паря вокруг нее широкими кругами, медленно, с трудом преодолевая на подъеме сопротивление ветра, а затем пикируя по нисходящей дуге. Мистическое сияние Светоча нагревало одежду, щипало кожу. Шеонанра раздирал Ногараль изнутри, зависнув над кругом Ашинны, его волосы и одежды развевались в пронизывающих струях ветра подобно растрепанным лентам и жутким плавникам. Куски крепостной стены ввергались в раскрывшийся зев, с ревом и грохотом протискиваясь сквозь глотку Колодца. Оставшаяся в крепости мебель, мгновенно вспыхивая от жара колдовского пламени, скользила и падала вниз, подобно брошенным в колодец факелам, а затем исчезала во тьме, оставляя за собой облака оранжевых искр.

Вместе они разнесли Ногараль, Высокий Круг, и затолкали руины в ненасытную пасть Колодца Вири.

Он слышит это — далекий ветер, стоны и плач немыслимого количества существ, их сливающийся воедино всеобщий вой. Ужас пронзает иглами его кожу. Он чувствует это — пылающий покров, простершийся прямо над ним, отблеск раскаленного пламени…

Шеонанра поднимает взгляд.

Наконец они остановились, чтобы оценить результаты своих усилий, инхорой приземлился на призрачную твердь рядом с Шеонанрой. Багровый свет фальшивого солнца омывал южные склоны, окрашивая неисчислимые трещины, избороздившие картину невероятного разгрома и опустошения. И они возликовали — человек и инхорой…

Они и не догадывались, сколь немыслимая разрушительная мощь подвластна их колдовству.

Небеса раскололись. Айрос содрогнулся. Рукотворное солнце опрокинулось, вращение его зеркал замерло. Потоки лавы вырвались наружу в основании горы, едва видимые в ослепительном сиянии Светоча. Груда камней, что недавно была твердыней Ногараль, вздрогнула, а затем рухнула вниз, подобно вдруг просевшему матерчатому куполу. Курган стал чашей. Сияние стало тенью. Гора, где гнили руины Вири, зазмеилась бесчисленными разломами, как во времена чудовищного катаклизма, вызванного ударом Ковчега о землю. Подземная Обитель сложилась сама в себя и обвалилась внутрь, схлопываясь ярус за ярусом, зал за залом, пока, наконец, не оказалась полностью уничтоженной этим завершающим ударом. Окончательным поруганием.

Человек и инхорой рухнули вслед за сокрушенной твердыней. Сила колдовства, что позволяла им попирать небеса, была привязана к земле, к ее колдовскому отражению в воздухе, сотворенному Шеонанрой. И теперь, когда склоны Айроса стали грудой искореженных скал далеко внизу, образ, значение и суть чародейских Напевов вдруг сами по себе перестали быть. Их спасли лишь крылья Ауранга. Инхорой подхватил летящего в убийственную бездну человека и унес его вверх, за пределы фальшивой лазури — к истине, что суть холод и ночь.

Они опустились на самый край провала. Сияние Дуирналь освещало растерзанный ландшафт, отбрасывая их тени глубоко в недра исполинской воронки. Земля все еще содрогалась, эхом отзываясь на продолжающиеся в ее чреве разрушения, поверх руин поднимались облака клубящейся пыли.

Шеонанра разразился смехом изумленного, шального ребенка, вдруг обнаружившего, что учиненный им разгром столь грандиозен, что в это почти невозможно поверить. Снова он кощунственно надругался над судьбой, пройдя путями, незримыми для богов. Приняв это как знамение, он восторжествовал, сознавая, что ненавистный враг теперь погребен в бездонной яме и не насыпан курган, отмечающий место, где тот пал столь бесславно. И, будто откликаясь на раскаты подземного грома, он вознес свою песнь, как надлежало наследнику Длинных Костей, истинному сыну Умерау:

Так возглашал свой пеан великий магистр Мангаэкки — погребальную песнь над павшим врагом, победный гимн, прославлявший и его самого, и мощь их Святого Консульта.

Ничто на свете не имеет значения, кроме того, что им довелось узреть. Ничто.

Они слились на дымящихся склонах. Человек и инхорой. Их силуэты сплелись, изгибаясь в лучах бесконечного колдовского заката. Они стонали от восхищения, хрипели в исступленном восторге, широко раскрыв изумленные глаза. Их вопли неслись над колоссальной, усыпанной руинами чашей, над пламенем, окутавшим нисходящие ярусы Вири, что торчали наружу, подобно рядам зубов в акульей глотке.

И сияние запятнанного Меткой Светоча заливало все вокруг оскверненным светом. Тлеющий очаг ложного солнца под покровом ночи.

Безграничной ночи.

Мир заливает тебя ослепительным светом, но сейчас ты беспомощен и бессилен.