Царство женщин. Сердце Аризеля (СИ)

― Ты не можешь занимать это место, ― заметил я веско, вставая и приближаясь к чёрному рыцарю так удобно расположившемуся в кресле наместника, словно сидеть на нём его обыденное занятие.

― Почему же? Здесь довольно удобно.

Я вцепился в подлокотники, склоняясь над Васом, глядя в изувеченное заживающей раной лицо. Он не опустил взгляда.

― Прости за боль и этот шрам.

Нагнувшись, попытался его поцеловать, но Вас увернулся и ловко пролез под моей рукой, отступая в сторону.

― Словами тут ничего не исправишь.

― И чем же исправишь? ― я обернулся вслед. ― Ты заманиваешь меня в ловушку?

― Ловушку... в чём же тогда подвох?

― Не знаю, ― честно признался я, изнывая от желания к нему прикоснуться. ― Но я вовсе не считаю тебя своей игрушкой, Вас. Это ведь ты бездумно поцеловал меня.

― Разве вы не назвали тот поцелуй убогим?

Не удержался от улыбки, снова приближаясь к нему, и взял за руки. Маленькие, они так легко уместились в моих ладонях.

― Останься со мной, ― попросил я, хотя мог приказать. ― Не оставляй город.

― Зачем?

― Потому что я хочу дать тебе шанс полюбить меня, ― эти слова дались труднее всего. Привык быть обожаем, даже когда не стремился к подобному и перестал действительно стараться для собственного счастья. Всё давалось легко сыну нынешнего великого Императора. Жизнь обратилась в монотонную рутину без смысла, но теперь я впервые за долгое время увидел свет. Собственную судьбу в этом островитянине, чьи холодные руки сжимал в своих горячих ладонях.

Неожиданно губы Васа растянулись в благодушной улыбке.

― Мне бы этого хотелось, ― сказал он без прежней жёсткости и отнял руки, отступая назад, собрался уходить.

Отвернулся, направившись к выходу. Я не мог дать ему уйти так просто. Не хотел отпускать, но кожа на руках всё ещё пылала от недавних прикосновений.

― Однажды вам придётся ответить за этот шрам, принц Ари Зель, ― с насмешкой произнёс Вас, обернувшись у самого выхода, и указывая на своё лицо. ― Однажды вы ответите абсолютно за всё.

― Очень на это надеюсь, ― прошептал я, неотрывно следя, как он переступал порог и исчезал в холле.

Внутрь прошёл дворецкий, чтобы сообщить о следующем госте.

― Закрыть двери и никого не впускать, ― велел я. ― На сегодня приём окончен.

Кивнув с опущенными глазами, слуга-полумуж удалился.

Медленно я стал возвращаться к креслу наместника, но не рискнул сесть в него. Вместо этого опустился рядом на пол и положил раскрытую ладонь на то место, где ещё недавно сидел Вас. Бархатная ткань сохранила тепло его тела. А руки ещё помнили касания его кожи.

Одну за одной я расстегнул пуговицы на ширинке штанов. Мне удалось держаться всё то время, что Вас был здесь рядом со мной, не показывать, как же сильно возбуждён. Но больше не оставалось сил.

В залу никто не войдёт, пока не разрешу. Здесь между древом своей родословной и картой земель, принадлежащих Предвечной Империи, я грезил лишь об одном. Не о власти или богатстве, превышавшем все мыслимые пределы. Не о великий победах или генеральском плаще белого рыцаря, но о странном островитянине, однажды встретившемся мне на сорванной сделке алчного предателя.

― Вас... Вас... Вас Ха... ― шептал я сквозь тяжёлое прерывистое дыхание, ублажая себя.

Сегодня был особенный день, и я мог нарисовать в своём воображении его руки вместо своей. Стоило кончить, как разум стал медленно прояснятся. Сквозь туманные дымку прорезались очертания дорогого лица. Я и впрямь был неоправданно жесток и оставил эту рану нарочно. А его прекрасные волосы... теперь такие короткие. Пройдёт много времени, прежде чем они снова отрастут.

Расслабившись на полу, не переставал размышлять. Искал способ загладить вину, заслужить его искренний поцелуй. Никогда прежде не приходилось стараться для других, если речь не шла о званиях или дорогих подарках. Но благородный по своей природе Вас не оценит ни того, ни другого.

И меня осенило. Довольная улыбка сковала губы. Я точно знал, как его порадовать! И может быть даже стать немного ближе. Что скрывалось под диковинным, лёгким на вид, но таким прочным доспехом? Обещая себе не строить догадок, не переставал восхищаться приятным персиковым цветом кожи Васа. Так и хотелось съесть всего целиком.

Резкий и громкий стук в дверь прервал блаженные мечты.

― Я же велел не беспокоить! ― гневно отозвался я.

― Прошу прощения, принц. Но это ваш друг принц Шин Киран!

Какая нелёгкая его принесла? Я встал, спешно приводя себя в порядок, вытер руку платком и занял кресло наместника.

― Пусть войдёт!

Двери с шумом отворились, впуская порцию пыльного воздуха и праведника им овеянного.

― Это правда? Я слышал, Вас Ха переводится, ― начал он, едва показавшись.

― Новости устарели, мой друг. Вас никуда не уезжает.

Расстроенное лицо. Пора бы ему найти себе другой объект для воздыхания.

― Ты выглядишь как-то иначе, ― заметил Шин, приглядываясь ко мне.

― Неужели? И как же?

― Преисполненным надежд.

Ничего на это не ответив, я снова повернулся к окну. Птичка успела улететь, но солнечные лучи, проникающие в залу, стали казаться в сто раз ярче, как и сам этот день. Прежде сжимающееся от ноющей боли сердце взволнованно трепетало, а лица коснулось лёгкое дыхание счастье.

В этот чудесный весенний день я оказался безоглядно влюблён и жаждал верить лишь в благоприятное осуществление своих чаяний. «Однажды вы ответите абсолютно за всё», ― сказал Вас, уходя. Что он имел ввиду?

― Надеюсь, нечто приятное, ― пробормотал себе под нос, проводя указательным пальцем по губам, ― и лишь каплю болезненное.

Заметив, что я вовсе перестал обращать на него внимание, Шин удалился. Шаги праведника быстро растаяли в холле, и двери приёмной залы затворились вновь, оставив меня наедине со сладостными мечтами.

Глава 18. Новый старый мир

Начало лета ознаменовалось массовыми отпусками солдат и переходом на лёгкую повседневную форму часто исключавшую полное обмундирование и доспехи, если не шла речь об очередном военном походе. Но с боя в степи прошла уже пара месяцев, а новый не намечался, и в основном все шатались без дела, либо приписывались к той или иной работе, связанной с охраной (большая часть средств от которой, конечно же, текла в городскую казну).

Порт оживился. Хотя работа на стройке и встала, к берегам стали причаливать купцы и прочий люд. Постоялые дворы и таверны заманивали приезжих низкими ценами, и вскоре даже в «Безголовой курице» не осталось свободных комнат. Мола, казалось бы, привыкшего сидеть взаперти, стало всё труднее удерживать в четырёх стенах. При каждом моём посещении он пускался в восторженные монологи о пользе солнечных ванн и купании в как раз потеплевшем море.