Владимир Калашников - Ослеплённый разочарованием

— Зачем ты напала на меня? — хотел он грозно прорычать, но почему-то не получилось…

— Ты послушник Обители!

— Если ты увидела на берегу чёрную тряпку, это не значит, что я твой враг! Ты не подумала, что я мог снять хитон с убитого в бою противника?

Русалка утихомирилась и уже жалобно сказала:

— Отпусти!..

Безымянный освободил её от своих рук, но девушка не спешила уплывать.

— Кто ты?

— Я не знаю… Не помню… Жрецы Обители так долго держали меня в заточении, что я успел забыть своё имя…

Русалка немного помолчала.

— Ты сбежал от них?

— Вырвался с боем. Захватил трофей. — Воин поднял над головой плеть. — А как зовут прекрасную амфибию?

— Лейра, — улыбнулась русалка двумя рядами зубок-жемчужин.

— Что ты делаешь здесь?

— Моя история проще твоей: я плавала по подземным рекам, всплыла в этом степном озере полюбоваться закатом, а когда решила вернуться в океан, обнаружила, что землетрясение перегородило подземный проток скалой. Уже три дня я здесь, и за эти три дня озеро, лишившись подпитки, обмелело на шестую часть.

— Расскажи мне, что ты знаешь об Обители.

— Мало что. — Девушка пожала плечами. — Отряды их адептов совершают походы в далёкие земли, захватывают рабов и приводят в Обитель. А дальше я наверно скажу довольно избитую фразу: пленных больше никто никогда не видел. Ещё про жрецов шепчут столь страшные истории, что противно и вспоминать их. Мне страшно, что когда озеро обмелеет полностью, они возьмут меня к себе… Надеюсь, я умру раньше от жажды…

— Боги не дадут умереть такой красивой девушке! — произнёс он, мягко улыбнувшись.

— Боги далеко… Им нет дела до земных существ…

— Но я-то рядом. Я помогу тебе.

— Как?

— Домчу до ближайшей реки на жеребце!

— Степь велика. В ней мало речек и озёр. А я могу очень недолго обходиться без воды… Кожа не должна высыхать…

— Сколько?..

— Я не знаю точно… Я никогда надолго не покидала воду, — подумав, русалка добавила: — Когда я загорала на Островах, плохо мне стало уже на второй час. Но там было очень жарко, солнечно…

— Далёконько же тебя занесло, русалочка… — пробормотал воин. И обнаружил, что как он ни отводит взгляд в сторону, как ни пытается задержать его на лице, глаза вновь и вновь притягивает отверстие в чешуе ниже пупка на пядь.

Он всё ещё надеялся, что она не заметила его взгляда, но она подплыла к нему, обняла руками за плечи и прошептала:

— Не смущайся ты так…

— Разве я выгляжу смущённым?

— Да ты… красный… как… морская звезда!..

Последние слова были произнесены в перерывах между страстными поцелуями.

…Старый чёрный рак выбрался из-под коряги, с трудом работая закостеневшими лапками. Какое-то волнение воды разбудило его. Он поискал близорукими глазами источник беспокойства, обнаружил его висящим у самого «неба» — так называли озёрные обитатели грань своего мира. Уставившись на два тела, слившихся воедино, он в недоумении пошевелил усами и поспешил зарыться в грязь.

Девушка проснулась, больно стукнувшись о деревянную стенку головой, — фургон подбросило на камне. Она подтянула колени и, обняв их руками, приникла к коленной чашечке щекой.

«Проклятые селяне»! — с безразличием подумала она.

Крытая повозка снова подскочила на колдобине, и оттого человек, лежащий у противоположной стенки перевернулся и рука его, откатившись, коснулась щиколотки девушки, обожгла её запредельным холодом.

Девушка брезгливо оттолкнула руку мертвеца пяткой.

«Ну вот. Ещё одним покойничком больше», — подумала удовлетворённо.

Ещё один примкнул к рядам, — точнее, к штабелям, — тех её попутчиков, что были сложены в торце фургона.

«Чёртов колдун! И как он узнал? От деревенского недоучки никак нельзя было ожидать такой силы»…

Надо действовать.

Она поднялась и забарабанила кулачками в маленькое окошко, задвинутое ставнем. Минут через десять торговец не выдержал шума и, спустившись с крыши, откуда управлял забитыми клячами, впустил внутрь клетушки лучи дневного светила, озлобленно рыкнул:

— Ну что тебе?

— Последний умер! — побольше забитости в голосе. И униженности. Они это любят…

— Радуйся, что когда я посадил тебя к ним, большая часть уже догнивала, а другие так ослабли, что были уже ни на что не годны! Иначе они занялись бы тобой вплотную… — он хотел задвинуть окошко.

— Господин, если вы не дадите мне еды, то и я умру! — быстро выкрикнула она. Добавить слезу в голос. Только не переиграть!

— Мэтры жрецы заплатят мне и за мёртвых! Ещё тратить на тебя добрую пищу! Подыхай поскорее — буду ехать в тишине…

— А может, мэтры жрецы заплатят больше за меня живую? — она немного отступила, давая ему рассмотреть себя всю, с головы до ног.

Торговец оценивающим взглядом провёл по ней.

— Как же! — хмыкнул он. — За такую, как ты…

Трупоторговец закрыл оконце, и некоторое время фургон ехал дальше. Однако мысль, умело посеянная в заплывшие жиром мозги купчишки, взошла и бурно заколосилась под солнцем жажды наживы; на крыше фургона послышалось шуршание развязываемых тюков. Вскоре трупоторговец вернулся и просунул в узкое окошко тарелку с кусками протухшего мяса.

Девушка привстала на цыпочки, пытаясь дотянуться до тарелки. Трупы были сложены как раз под окошком.

— Ближе подойди! А то брошу — будешь с пола жрать…

— Боюсь! — взвизгнула девушка. Немножко испуга…

— Ничего они тебе не смогут сделать! Пока над ними мэтры жрецы не поработают… — торговец ухмыльнулся и протянул руку с блюдом чуть дальше, чем следовало.

…Мощный рывок вдёрнул его в окошко по плечо; торговец трупами жутко закричал, когда на его запястье сомкнулись клыки.

…После того, что между ними было, он не мог бросить её в беде. Надо срочно добраться до какого-нибудь города, взять повозку, бочку с водой и двигать обратно. Он спасёт русалку, чего бы ему это ни стояло.

Вдалеке показалась чёрная точка. Безымянный воин поглядел на неё из-под руки, но свет кометы по-прежнему мешал ему разглядеть подробности, необходимые для идентификации предмета.

Воин стукнул коня пятками и поскакал к тёмной точке неизвестного происхождения.

Фургон. Чёрный, без окон. Объехав его, воин увидел двух павших лошадей, запряженных в него. Поводья от них шли к ноге сидящего на скамье человека, зажимающего левой рукой замотанную тряпками культю правой. Вся стенка повозки, скамья, были покрыты толстой коричневой коркой.

Безымянный спрыгнул с коня и подошёл к торцевой стенке с маленькой дверью, примеченной им раньше. Пришло время узнать, что вёз несчастный прежде, чем зубы неведомого — как часто это слово! — отгрызли ему руку.