Елена Кисель - Аид, любимец Судьбы (СИ)

Они год пытались оторвать Геру от золотого трона, который ей послал в подарок неведомо кто!

– Нет, молнией не пробовали. Вот к Циклопам ходили. Ну, они посмотрели… говорят – механизм хитрый. Арг еще в голове почесал и заявляет: мол, работа знакомая. Похожа на Гефестову. Пока нашли того Гефеста…

– Это кто еще?

– Зевсов сын. Ну, которого Гера с Олимпа скинула.

– У них есть сыновья, кроме Ареса?

– Я ж говорю – сын. Только он малость хилым уродился, да и страшным, как сатир с похмелья, вот она его и пульнула вниз. Он еще и охромел после этого, да… Так я о чем. Его, оказывается, нереиды подобрали. Фетида и еще одна… воспитали, в общем. Он у тельхинов кузнечного мастерства набрался, да и к Циклопам наведался, оказывается. Ну, и… затаил гнев на мать, значит. Послал ей это кресло.

Посейдон фыркнул. Глотнул нектара и поудобнее развалился в кресле.

– Дело было… Циклопы вокруг ходят – умиляются: шедевр. Гера орет. Зевс, пока то да се, еще к каким-то подружкам прогулялся… Да. Так нашли этого Гефеста, послали к нему Гермеса…

– Это кто?

– Да Зевсов сын же. Ну, плеяду Майю ты знаешь, дочку Атланта? Так вот, это от нее. Младший, конечно, взял его вестником, да только я бы не допускал: жулик и плут, каких поискать. Главное, ему пара дней от рождения была, а уже коров у Аполлона угнал…

Я оторвал от губ чашу и посмотрел на брата, тяжело дыша.

– Что, и этого не знаешь?!

Пить расхотелось. Придвинул сидение и сел, отводя с лица настойчиво лезущие в глаза волосы. Посейдон задумчиво пробегал пальцами узоры на деревянной чаше.

– Аполлон и Артемида – это от Латоны, ее ты должен знать, она тут бывает… бывала. Теперь, Гера ее если увидит – Олимп трясется. Они после Ареса лет через двадцать, что ли, родились… а ушлые детки. Лучники – промаха не знают. Гера на мать их дракона напустила, так Аполлон его пристрелил. Можно сказать, сам еще в пеленках был… Ну, а то, что Гермес потом у него коров украл – это они, конечно, по-братски разъяснили. Гермес ему еще лиру подарил… да не смотри ты так! Как могу, рассказываю!

Я дернул щекой и отвел взгляд. Посейдон тут причем…

– Так вот, послали Гермеса за Гефестом. А тот ни в какую, несколько месяцев упрашивать пришлось. Потом Гермес его на скорую руку споил и приволок на Олимп. Тут Гефест Геру, значит, освободил, помирился с ней, в подпитии-то… ну, а младший его сходу как сына признал и в жены хотел Гебу дать…

Посейдон немного посидел, глядя на меня. Потом пробормотал скороговоркой:

– Это тоже их с Герой дочь. Я просто на случай, если ты вдруг не знаешь. Ну, не угодила ему Геба, он еще на Афину заглядывался… сошлись на Афродите. Во…

Он помолчал и заключил:

– Да, тебя давно не было.

Нектар не лез в горло. Я не появлялся на Олимпе почти столетие – восемьдесят девять лет, если точнее. Вместо этого я метался по всему миру.

Невидимкой, большей частью, оставляя по себе жуткую славу.

Смертные шептали, что Зевс стал всеслышащим и всекарающим: едва только соберешься перейти на сторону Крона – твою голову наутро найдут отдельно от тела. И головы твоих лавагетов. Это в лучшем случае. Бывали намеки пострашнее – вроде жен, обращенных в воронье, проросших из сыновей деревьев, спаленных домов…

В бою опрокидывались колесницы тех, кто присягнул Повелителю Времени.

Леденил сердца беспричинный ужас, от которого обращались в бегство войска.

У правителей не оставалось выбора: они поворачивались лицом к Зевсу.

Зная, что Крон будет мстить за предательство, они готовились драться до последнего.

Повелитель Времени мог рассчитывать только на титанов, на свой серп… и на бессмертных.

Но с бессмертными я тоже не раз и не два перешел ему дорогу.

Я был у тельхинов – два года убил на то, чтобы выбить из них хотя бы невмешательство.

Был на Пелопонесе – и там поубавилось военных лагерей.

Был у Океана – и услышал, что Посейдону удалось перетянуть на нашу сторону еще нескольких титанов моря…

Я был у лестригонов, я видел кладки драконов в пышущих жаром вулканах (четверка едва успела унести меня оттуда: хтоний не спас), я дрался, и дрался, и дрался, не снимая с головы шлема, срывая войскам Менетия захват плодородных областей Эпира, не выпуская Кроновы войска с Фессалии…

Я был на краю света, и мой шлем обдавали соленые брызги.

Я не был на Олимпе. Мне хватало знаков, доносившихся со сплетнями и вестями, иногда – с Иридой.

Столетие малых войн.

Фессалия стала местом коротких боев и стычек. Мелькали молнии Зевса – и устрашенные рати Крона катились вспять, к Офрису. Являлась подмога кроновым ратям в другом месте – и отступали наши союзники.

И вот оказалось, что все эти годы они теснили нас к Олимпу, и теперь своей сферой влияния мы можем назвать лишь шестую, если не седьмую часть Фессалии, и, судя по приготовлениям у Офриса, недалек последний бой.

В недрах Тартара – полузмея Кампе. На случай, если мы в отчаянии все же решим освободить Гекатонхейров.

А Громовержец занят подсчетом отпрысков.

Я кивнул и поднялся.

– Последний вопрос. Чем он занят настолько, что ты уволок меня от дверей силой?

Посейдон вдруг замялся. И без того здорово-алые щеки Жеребца стали малиновыми, потом густо-багряными.

Упер глаза в столешницу.

– Ну, там… понимаешь, дело такое… В общем, там роды.

– Роды.

– Ага. Рожает, понимаешь, помаленьку… Ну, и все там собрались. Такое дело.

Я молча встал, пересек свою комнату и толкнул дверь.

Щуплая девчонка в половину моего роста ойкнула и схватилась за лоб. Ухоженное дитя в расшитом серебром пеплосе, с обилием браслетов на руках, но с диковатым, рассеянным выражением лица.

На меня она воззрилась с ужасом. Словно ожидала увидеть что-то другое.

– А я Тиха, – пролепетала она, когда я не слишком вежливо поднял ее за шиворот. – Б-богиня с-случая…

– И как ты тут очутилась?

Непутевое чадо развело руками.

– С-случайно!

– Дочь Зевса, – уточнил я то, что в уточнении не нуждалось. Рванул дальше по коридору, не дожидаясь кивка.

Посейдон за мной не последовал и не пытался удержать.

Коридоры были пусты.

И то, и другое было вызвано одним обстоятельством: здесь помнят мой нрав.

Дверь тронного зала сорвалась с петель.

– Радуйся… брат.

Украшений, в особенности художественной ковки, в зале прибавилось. Стоял золотой трон рядом с Зевсовым – для Геры, должно быть, работа того самого Гефеста, искусного в кузнечном ремесле. Сам Гефест – неподалеку от своего произведения: чумазый, широкоплечий, шея незаметно переходит в голову, борода подпалена. Дальше замерли и переглядываются неуловимо схожие брат и сестра, сестра выглядит мужественнее томного красавца-брата. Колчаны за плечами. Ясно, Аполлон и Артемида.