Денис Юрин - Новый стандарт

– Допустим. – Диана сменила гневные интонации на нейтрально-холодные.

– И мне чашечку свари, – попросил Дарк, видя, что девушка принялась крутить ручку старенького кофейного аппарата.

– Обойдешься, сам не маленький, – прозвучал суровый ответ.

Не обращая внимания на возню Аламеза с выскальзывающим из рук полотенцем, девушка налила себе полную до краев чашку горячего напитка, положила сахар и, бесцеремонно распотрошив пачку сигарет Дарка, снова залезла под одеяло.

– От своего мнения о тебе не отказываюсь, но в одном ты прав, нам нужно серьезно поговорить. Рассказывай!

«Ну вот и прошла тяжелая душевная травма», – подивился Дарк поразительно быстрой смене настроения девушки, сейчас рассудительной и спокойной, а еще несколько минут назад ударившей его в припадке ярости.

– А что, собственно, рассказывать-то? – пожал плечами Аламез, решивший не утруждать свой невыспавшийся и пострадавший от побоев организм приготовлением кофе и ограничиться сигаретой. – Карауля под дверью, я тебе все рассказал и о морронах, и о Легионе и даже объяснил, что такое Коллективный Разум. Повторяться не буду, спрашивай, если что непонятно!

– Я не слышу зова, и голосов у меня в голове никаких нет, может, это ошибка?

– И не надейся, милочка, – усмехнулся Дарк, но, заметив, как порозовело и исказилось лицо собеседницы, решил быть более серьезным и избегать впредь уменьшительно-ласкательных частиц, фривольных словечек и двусмысленных оборотов. – Зов теперь слышат лишь единицы. Слишком много нас развелось, сил у Разума на всех не хватает. К тому же времени прошло слишком мало, не переживай, услышишь еще!

– Допустим, ты прав, – произнесла Диана, глядя Дарку прямо в глаза. – Согласись, я имею право не верить… все это так… нереально.

– Можешь не продолжать, – хотел было перехватить инициативу в разговоре Дарк, но девушка жестом приказала ему замолчать.

– Однако тот факт, что я жива и здорова, не позволяет сомневаться в правдивости твоего рассказа. Итак, что от меня требуется?

– Ничего, – пожал плечами моррон, – все остается по-прежнему: ты уезжаешь и продолжаешь жить, как жила. Я подскажу, как найти других морронов, а уж захочешь ты вступить в Легион или нет, решай сама. Мы не секта религиозных фанатиков, силком не тянем, беспрекословного повиновения и полного отрешения от прошлой жизни тоже не требуем.

– Что я должна буду делать и что мне даст служба в вашем Легионе?

– Вот, вот оно, нынешнее поколение недальновидных, примитивных эгоистов, все в этом! – простонал моррон так жалобно и печально, что даже Диана, несмотря на изумление его реакцией, прониклась к нему сочувствием. – Ты бы еще спросила, сколько платить будут и выдаются ли бесплатные обеды по вторникам и четвергам!

– Послушай… – Девушка хотела обратиться по имени и вопросительно уставилась на юношу в ожидании, что он догадается представиться.

– Дарк Аламез.

– Послушай, Дарк, в чем же тогда смысл служения, не для других, а лично для меня?

– Мне некогда рассказывать и разжевывать прописные истины об устройстве наших организмов, – устало вздохнул моррон. – В Легионе тебе все объяснят и всему научат гораздо лучше, чем смог бы сделать я, даже если бы не был таким невыспавшимся и озлобленным. Я сказал, к кому обратиться, я выполнил свой долг…

– Но зачем мне это? – разведя руками, спросила Диана, на лице которой застыло выражение искреннего удивления и непонимания.

Дарк подошел вплотную к кровати и, рискуя здоровьем, осмелился сесть рядом с девушкой. Его мозолистые подушечки пальцев осторожно коснулись тыльной стороны ладони новообращенной.

– Я стал морроном около тысячи лет назад. Это было давно, очень давно. Кроме служения Коллективному Разуму и выполнения великих миссий, есть будни: обычные, серые дни, похожие друг на друга так сильно, что хочется выть. Я не поручусь, что однажды, промозглым осенним утром, мне не захочется засунуть шею в петлю или прыгнуть с моста. Однако в трудные минуты меня всегда согревала мысль, что рядом есть и другие, такие же обреченные на невзрачное, серое существование от одного задания до другого. Люди будут приходить и уходить из твоей жизни, а собратья – морроны – величина более постоянная. Ты можешь их ненавидеть, корить за нерасторопность, глупость или даже презирать, но без них не выжить!

Дарк встал и начал медленно раздеваться. Глаз еще болел, на языке натерлась мозоль, а мысли буксовали, как застрявший в сугробе энергомобиль. Он выполнил свой долг, долг первого моррона, встретившего новичка, который должен был вкратце объяснить желторотому юнцу, что к чему.

Остальным займутся другие, те, кто сейчас просиживал седалища в мягких креслах и нежился в теплых постелях.

– Хорошо, я сделаю, как ты сказал, – быстро произнесла Диана, побоявшись, что Дарк заснет, так и не услышав ее решения, – но только после того, как вместе вернемся из Полесья. Не обольщайся, дело не в тебе… ты мне, по правде говоря, не только не симпатичен, но даже противен… я… я просто чувствую, что так нужно…

– Делай как знаешь… твое право, но должен предупредить: мы вместе, но каждый за себя. Прогнать тебя не могу, но и на поддержку не рассчитывай! Кроме того, я в опале, за мной охотятся и морроны, и вампиры, – пробурчал Аламез, наконец-то добравшись до постели и зарывшись лицом в подушку.

– Вампиры?! – воскликнула Диана, не подозревавшая о существовании кровососущих тварей.

– Ага, такие вредные, пакостные и очень-очень настырные создания, – простонал Дарк, погружаясь в сон.

Дарк проснулся от запаха кофе, проникшего в нос сквозь ритмично раздувающиеся во сне ноздри. Моррон все еще хотел спать, но бороться с оживляющим, наполняющим бодростью ароматом не было сил. Пробуждающие флюиды проникли в мозг, и чувство блаженной сонливости ушло, не оставив надежды на возвращение. Аламез медленно открыл глаза. Буквально в двух сантиметрах от его носа благоухала большая чашка кофе на блюдце, слегка подрагивающем в женской руке.

– Ну вот мы и проснулись, – пропел мелодичный, бархатный голос, в котором не осталось ни капли раздражительности и недовольства. – Вставай, засоня, день уже на дворе. Делом пора заняться, если не хочешь здесь до лета застрять!

Рука Аламеза ухватилась за блюдце, а губы жадно припали к краям чашки. Обжигающе горячая жидкость проникла внутрь организма, вызвав небывалый прилив сил. Кофе был крепким и вкусным, человеку, умеющему так варить этот божественный напиток, можно было простить многое, даже сиявший всеми цветами радуги синяк под глазом.

Опустошив чашку в три-четыре глотка, Аламез окончательно проснулся и сел в кровати. Яркие солнечные лучи пробивались внутрь комнаты сквозь раздвинутые шторы, наполняя ее какой-то необычной жизнерадостностью и светом. За время его безмятежного сна многое изменилось: стало больше вещей и как-то уютнее. Его новая спутница сидела в кресле, вальяжно закинув ногу на ногу, и что-то подшивала к подкладке длинного женского пальто. Махровый банный халат сменили узкие брюки, обтягивающий стройную фигуру свитер и высокие сапоги, как минимум на одиннадцатисантиметровых каблуках. Длинные волосы девушки были аккуратно заплетены в косичку с троящимся по последнему писку моды хвостом. Завершала картину «Примерная домохозяйка за работой» кожаная кобура под мышкой с торчащей из нее массивной рукояткой трофейной «сурабы». Рукодельница-искусница увлеклась работой и не обращала внимания на удивленно таращившегося на нее юношу.