Ирина Северная - Там, где холод и ветер (СИ)

…Закрыв за Шоной дверь, Кейран дошел до дивана и мешком рухнул на сиденье. Глубоко вздохнул, откинулся на спинку и устремил глаза к высокому потолку лофта. Какое-то время изучал перекрещивающиеся балки и металлические конструкции, поддерживающие крышу.

Из него будто вытащили стержень, на котором что-то держалось. Апатия, бессилие, мерзкий привкус во рту. Это остались на языке невысказанные слова — вся та правда, которую он не захотел превращать в ложь.

До чего же сложно, оказалось, просто открыть рот и начать говорить. К расставанию нельзя быть готовым, даже если решение принято и обдумано. Всё — чистая импровизация.

«Мы вместе довольно долгий срок, ведь так? Я вдруг поняла, что за все эти годы мы много времени проводили вместе, но ни разу не заговорили о том, чтобы съехаться. Или что-то подобное. Нам было легко и приятно, и мы просто жили».

Это были первые слова, сказанные Шоной после того, как она его выслушала. Не перебивая, без видимой нервозности и напряжения.

В глазах зарябило от переплетений темных металлических конструкций, по которым блуждал его взгляд. Кейран снял очки, небрежно бросил их на сиденье рядом с собой и закрыл глаза.

«Ты строил представления о том, куда мы идем? Ты ведь что-то такое думал?»

Почему это стало интересовать её только сейчас? Но он честно ответил.

«Думал, конечно. О возможном создании семьи».

Шона была настойчива.

«О детях?»

Кейран снова честно сказал, что и такие мысли его посещали. И вздрогнул, когда в ответ на это подруга заговорила строгим тоном учительницы.

«Я не скрывала, что не стремлюсь иметь детей. Я была честной с тобой с самого начала».

Он знал это. Не спорил и не упрекал. Не возражал. Так к чему эти вопросы?

«Хочу что-то понять, но знаю, что уже поздно. Получается, мы жили, будто нам почти все равно, что будет дальше? Ты хотел какой-то определенности? Не это ли причина твоего…охлаждения?»

Охлаждения? В тот момент Кейран прислушался именно к этому слову. А пылал ли он вообще, чтобы остыть? Сейчас он почти осознал, что не хотел ничего от Шоны настолько, чтобы искать причины своего «охлаждения». Она права: им было удобно и приятно вместе, и они просто с взаимовыгодным комфортом плыли по течению.

Шона хотела понять, искала причины. А надо их искать? Это ведь не поломка, не болезнь, не ссора. Нечего исправлять, нечего лечить, незачем мириться. Все просто закончилось.

Кейран знал истинную причину. Но сказать, что у него есть другая, он не мог. Во-первых, не хотел. Во-вторых, не было никакой другой. Была та, которую он хотел, но она не принадлежала ему, оставаясь почти незнакомкой.

Шону понесло. В какой-то момент Кейрану показалось, что она заговаривается.

«Это из-за Морин? Я так и поняла. В Столице ты впервые увидел ее, и именно тогда что-то стало меняться».

В сотый раз он повторил, что Морин его не интересует как женщина. Что она его временный деловой партнер. Он надеется успешно и в сроки завершить их проект и на этом расстаться.

Но Шона словно не слышала его. Взгляд ее был устремлен куда-то, она хмурилась и продолжала говорить.

«А еще та мертвая птица… Все один к одному…»

Кейран поморщился, запустил обе пятерни в волосы, сжимая пальцы. Почувствовал, как болезненно отозвалось прикосновение к коже головы, словно нервные окончания обнажены и стали гиперчувствительны.

Причем здесь птица? Ши несла откровенную ерунду.

«Та ворона — дурной знак, я точно знаю. Мне следовало прислушаться, обратить внимание, понять уже тогда, что это начало конца…»

Она обошла вниманием более простое объяснение, что их отношения себя исчерпали. Он почувствовал и понял это первым, а она еще за что-то цеплялась. Искала свой ответ, жадно всматривалась в его лицо. В ее взгляде были и вызов, и отчаяние.

«Мы не занимались любовью с того раза, как я сама тебя попросила об этом… Скажи, Кей, только честно — ты меня больше совсем не хочешь?»

Она и правда считала, что этот вопрос нужно задавать? А как насчет того, насколько честный он бы дал ответ? И она поняла его невысказанные слова. На лице Шоны появилась горькая усмешка.

«Не ответишь, потому что не хочешь оскорбить меня? Боишься дать слабину и увязнуть опять в наших отношениях, продлевая агонию? Или допускаешь, что совершаешь ошибку, давая мне уйти?»

Кейрану тогда показалось, что он видит Шону впервые. Она говорила вещи, которые он не считал нужными озвучивать, настолько они были очевидны. И бессмысленны сейчас. Отвечать на все эти вопросы означало бы, что нужно углубляться в какие-то дебри, где легко увязнуть, а ответов так и не найти.

Она еще что-то говорила и спрашивала. Пыталась строить предположения, пока, наконец, не вспомнила, что он никогда не отличался откровенностью и не стремился к подробному анализу их чувств и отношений.

Ему захотелось встать, отойти от нее, физически ощутив расстояние между ними. Это было нужно, как отдых после череды бессонных ночей. Как восстановительное питание после потери крови.

Тогда он остался сидеть рядом с ней, а сейчас встал. Обошел диван, приблизился к барной стойке, достал стакан, лед из морозильной камеры. Хотел налить что-то крепкое, но вспомнил, что планирует вскоре сесть за руль. Поэтому плеснул в стакан воды, бросил ломтик лимона. Пока проделывал все это, снова прокручивал в голове их недавний разговор.

Вспомнил, как Шона сказала, в ответ на его молчание.

«Расслабься, твои ответы мне не нужны. На этом предлагаю считать наше цивилизованное расставание свершившимся фактом. И мне хотелось бы остаться твоим помощником до конца проекта. Кстати, мне сегодня еще необходимо нанести визит к Королеве».

А вот ему не очень хотелось этого. И не хотелось, чтобы Шона сегодня ехала к Королеве выслушивать ее идеи. В конце концов, это вполне могло подождать до его возвращения из Столицы, и он бы занялся этим сам.

Но он не стал возражать, посчитав, что, возможно, так даже лучше. Шона будет занята, и это хоть немного отвлечет ее от произошедшего между ними.

Теперь уже бывшая любовница поднялась, направилась к двери. Он двинулся следом, и они едва не столкнулись, когда она резко остановилась. Шона повернулась, он машинально чуть отступил. Она шагнула к нему. Подняла руку, хотела провести по волосам мужчины, которого еще совсем недавно считала своим. Увидела, как он застыл, глядя на нее, и опустила руку.

Получился этакий странный, дерганый танец. Печальное танго расставания.

«Ты… закрытый. И замочек на тебе с секретом… И что-то есть такое, что ты не хотел и не хочешь мне говорить. Ведь так?»

А он и не скрывал, что он скрытный, уж простите за тавтологию. И она это знала.

Ей нравилось считать своим этого немногословного, неулыбчивого, немного отстраненного мужчину. Она думала, что с ней он другой — уязвимый, чувствительный, заботливый. Они спали вместе, и она видела, каким расслабленным и беззащитным выглядел он во сне. Видела его лицо, когда он занимался с ней любовью, когда кончал, в экстазе запрокидывая голову и сжимая челюсти.