Жаклин Кэри - Стрела Кушиэля. Битва за трон

– …И тогда я сказал принцессе скальдов: «Миледи, вы прекраснее луны и всех звезд на небе вместе взятых, но я не могу исполнить ваше желание, поскольку уже дал нерушимый обет Кассиэлю». А она ответила: «Что ж, если ты не можешь на мне жениться, тогда тебе придется сразиться с моим братом Бьорном, поскольку никто не смеет отказать принцессе и остаться в живых». Бьорн же был могучим воителем. Однажды он победил колдунью, и та в обмен на свою жизнь наделила его способностью превращаться в медведя…

Я встряхнула головой, вновь переключаясь на Неси и Гиацинта. Кассилианец превратился в мендаканта – подумать только!

– Если ты и вправду внук Маноха, – говорил Неси, насколько я могла разобрать, – ты должен его отыскать. Баро кумпай , четыре набольших табора, стоят вон там. – Он указал на гигантский костер в центре поляны, где широко раскинулись огороженные стоянки с загонами для множества лошадей. – Но если ты просто ищешь тсыган и кушти гря , чтобы вместе поехать на запад торговать… – Неси пожал плечами, оглаживая аккуратные усы. – Может, нас такое дело заинтересует, если будет чокай . Достаточный, чтобы наш лав стал табором.

– У нас достанет золота, чтобы любой, кому повезет вместе со мной, сделал себе имя, – уклончиво ответил Гиацинт на чистом ангелийском и бросил на меня взгляд, ища поддержки. Я кивнула. – У меня много важных друзей в Городе Элуа. Но нет ничего важнее крови, правда? Поэтому сначала я повидаюсь с Манохом.

– Что ж, – с улыбкой кивнул Неси. – Не ходи к нему сегодня, ринкени чаво , поскольку старый тсыган кралис чертовски гавверинг , когда выпьет, и запросто вышибет тебе дандос своим посохом, если ты под горячую руку объявишь себя сыном Анастасии. Иди к нему завтра с утра и помни, кто дал тебе добрый совет, а, ринкенти ?

– Непременно. – Гиацинт по-тсыгански пожал не ладонь, а запястье Неси. – Спасибо.

Неси отошел потанцевать с женой. Они представляли собой блестящую пару, яркую и красивую.

– Что такое гавверинг ? – спросила я Гиацинта, глядя на танцующих.

– Ты все слышала? – ответил он вопросом на вопрос и помолчал. – Не знаю. Это непереводимо. Строгий. Воинственный.

– А кушти гря ? Ринкени чаво ? Тсыган кралис ?

Он искоса на меня посмотрел и вздохнул.

– Делоне хорошо обучил тебя подслушивать. Гря – это лошади. Неси говорил, что у него есть хорошие лошади на продажу, кушти гря. Ринкени чаво означает… – он лукаво ухмыльнулся, – красавчик. Я не сказал ему, что наполовину ангелиец.

Я подождала и повторила:

– А тсыган кралис ?

Гиацинт посмотрел в сторону центра поля, где стояли самые высокие палатки, ездили самые яркие повозки, а в загонах теснились самые лучшие лошади.

– Король тсыган, – наконец рассеянно ответил он.

– То есть это правда? Твоя мать действительно была тсыганской принцессой? – от удивления вопрос прозвучал грубо. – Прости.

– Не извиняйся. – Он покосился на меня. – Я… я сам не был до конца уверен, пока Неси это не подтвердил. Я всегда верил матушке, но…

– Понимаю. – Я сочувственно улыбнулась и погладила его по кудрявой голове. – Принц Странников.

Где-то за спиной Жослен продолжал свой рассказ. Теперь он, изображая персонажей в лицах, рычал, как воин-медведь. В ответ раздавались испуганные и восторженные выкрики – детям его история явно пришлась по душе. Старый префект умер бы от стыда.

Молодая тсыганка с непокрытыми длинными волосами пригласила Гиацинта на танец. Он, словно извиняясь, посмотрел на меня и встал. Конечно, я все поняла: с его стороны было бы странно отказаться. Вот если бы мы с ним были обрученной парой, то другой разговор. Однако Гиацинт, как убежденный тсыган, не мог обручиться со служанкой- врайной из борделя. Да и без борделя, будучи по легенде незаконнорожденной дочерью полукровки, я не могла претендовать на лаксту – привилегию чистокровных тсыганок.

А значит, не подходила внуку тсыган кралис .

Остается только удивляться, что гордость сильнее всего проявляется у отверженного народа, каким во многих странах считались тсыгане. Я размышляла об этом, сидя в одиночестве у костра и глядя на пляшущих и на Жослена, сплетающего свою первую мендакантскую байку. Для нашей миссии мои мысли не имели никакого значения.

А для меня – имели.

Утром мы отправились к Маноху.

Лошадиная ярмарка на Гиппокампе длится три дня, и тот день был первым. По тсыганской присказке, в первый день положено смотреть, во второй – говорить и только на третий – покупать. Хотя с народной мудростью не поспоришь, но к третьему дню ушлые аристократы- гадзе обычно прознавали про ярмарку и приезжали за лошадьми, поэтому львиная доля торгов к тому времени уже завершалась и оставалось лишь окончательно рассчитаться.

Так что внешне непринужденные разговоры при осмотре лошадей на самом деле велись чрезвычайно серьезно. Чтобы устроить встречу с Манохом, Гиацинт решил принять участие в торгах, поскольку, давным-давно утратив наивность, не ожидал, что его встретят с распростертыми объятиями, явись он к деду по собственному почину с душой нараспашку.

Итак, сначала мы прогуливались по загонам и разглядывали лошадей. Жослен, которому были доверены все наши деньги – мендакант или нет, но человек с воинской выправкой и кассилианскими кинжалами из всей нашей троицы казался наименее вероятной жертвой карманников, – вытащил массивное ожерелье, также переданное ему на хранение. Я хорошо знала это затейливое украшение из золотых монет, принадлежавшее покойной матери Гиацинта.

На моей шее оно вызвало пересуды, поскольку редко какая дидикани осмеливалась носить тсыганский галл – как я довольно быстро догадалась, эти слова означали «полукровка» и «украшение из монет», – но цель была достигнута. Один из племянников Маноха нас приметил и, прислонившись к заборчику из связанных между собой жердей, завязал с Гиацинтом разговор. Выяснив, что мы хотим нанять людей в помощь, купить лошадей, переправить их на запад и там выгодно перепродать, тсыган отвел нас к Маноху.

Встреча с тсыганским королем произошла в его шатре, ярком и хорошо обставленном. Я ожидала увидеть дряхлого старика вроде Ганелона де ла Курселя, но забыла, что тсыгане женятся молодыми. Возраст Маноха не поддавался точному определению – на Длинном пути тсыгане быстро стареют, – но, думаю, ему исполнилось немногим больше шестидесяти. Я запомнила темные ястребиные глаза, седые как сталь волосы и густые усы.

– Ты хочешь забрать моих людей и лошадей на запад? – потребовал ответа патриарх. – Кто ты такой, чтобы о чем-то просить? Из какого табора?