Евгений Мельников - Возвращаясь на Землю

На последнем шаге к колодцу он остановился и обомлел: жерло искусственного кратера было изувечено плазменным зарядом, вся кромка осыпалась на дно, две большие отколовшиеся глыбы целиком накрыли вход, более мелкие осколки сплошь усеяли их поверхность на дне глубокой воронки. Лишь малая часть жерла, на которой остановился Алексей, возвышалась над этой недвижимой грудой камней невысокой отвесной скалой.

“Только не это…, - пронеслось у него в голове, - что же делать?” Он никак не ожидал такого поворота, увиденное тут же ударило по мозгам и по сердцу, так что он опустился на колено и начал глубоко и часто дышать носом. Выпрямившись и вновь взглянув на воронку, он начал трезво и размеренно искать выход. Но вариантов оказалось немного, а точнее, всего один: “Тут высота над завалом метров пятнадцать, стало быть, дно кратера примерно в двадцати пяти метрах от воронки. Взрыв достаточно мощный – должно хватить”. Он всем сердцем хотел верить своим расчетам, но чего-то ему не хватало, чтобы уцепиться, почувствовать уверенность; пока он не понимал всем разумом, к чему вел себя. И тут он вспомнил ту самую, давно открытую им истину: вера в судьбу дает уверенность, чтобы не бояться, достаточно целиком довериться высшим, никому не ведомым силам. Оставив здравый смысл позади, он произнес фразу, которая его самого должна была повергнуть в удивление:

- Ну что ж, как вы там говорили…? Кому уйти, а кому остаться, пусть Бог решит, – Алексей снял с пояса гранату и поднял перед собой на вытянутой руке, – …или судьба.

“Неужели это он…, тот самый момент истины”. – Он всегда думал, что в этот момент вся жизнь будет лететь мимолетными кадрами у него перед глазами, но почему-то все было иначе. Он с волнением вспоминал весь пройденный путь – события и лица, но за всем этим с самого начала и все сильнее с каждой секундой проявлялся самый дорогой ему образ – лицо Джей. Сердце барабанило по ребрам, и не только от волнения и страха – от любви, которая теперь была сильнее всего – сильнее страха перед смертью и любых сомнений. Он до отказа отогнул большой палец и нажал на макушку гранаты, пластины ее панциря тут же замигали синими огнями, слабая, но частая вибрация побежала по руке и всему телу. Стук сердца отдавался даже в барабанных перепонках, от частого пульса его трясло, дыхание перехватывало напрочь, он стоял, вытянув правую руку вперед, и давил всем своим сознанием, чтобы сделать последнее движение в полном спокойствии, с мыслями лишь о самом главном – не о своих личных переживаниях. Все, что ему оставалось сделать перед этим – громко, всей душой попросить прощения у тех, кто остался на Земле, на крохотных островках любви и дружбы. Но время не давало перевести дух, все, что он смог сделать – затаить дыхание и широко раскрыть глаза, зрачки его медленно расширились и резко замерли. Сделав выдох, он раскрыл ладонь. Граната устремилась вниз вдоль отвесной стены. Колени Алексея подкашивались, но он держался на ногах до конца, тая в сердце последние мгновения, как самое большое сокровище. И в один момент все мысли рассеялись, граната коснулась носом каменной глыбы, и небесным громовым ударом под ногами прогремел нейтронный взрыв. Яркая вспышка осветила лунную поверхность, поглотив целиком скалу над воронкой, массивные камни в кратере вмиг расщепились на мелкий щебень, в какое-то мгновение на месте воронки было видно лишь гигантское ярко-голубое нейтронное облако. Спустя полсекунды над ним вознеслась с огромной скоростью груда больших камней – осколков скалы, среди которых было чудом уцелевшее бесчувственное тело. Основное стекло шлема разлетелось; придя в чувства, Алексей увидел удаляющуюся поверхность Луны. Первым, что он ощутил, была мимолетная радость жизни, затем пришла резкая, неистовая боль в животе и ногах и осознание, что его план не удался. Далеко под собой он видел жерло кратера, а в глубине его – светящееся красным сердце литобомбы.

- Дьявол... – Прохрипел он скорбно и крепко сжал нижнюю губу зубами.

Сердце будто замерло на какое-то время, и тут он понял, что Земля победила в этой схватке, а он остался в полной пустоте, меж двух планет.

Полет становился все медленнее, Алексей ощутил невесомость каждой клеткой, каменные глыбы вдалеке становились все меньше, он откинул правую руку и развернулся. Осколки разлетелись разряженным облаком в невесомости, и на какой-то момент вокруг снова воцарилось вселенское спокойствие. То, что он увидел перед собой, заставило его затаить дыхание, но вместе с тем временно успокоило его. Это было небо – голубое небо, которое он видел снаружи: идеально чистый и прозрачный воздушный слой, белоснежные, похожие на пух облака, где-то совсем маленькие, а где-то огромные, но так же медленно и безмятежно плывущие под голубым ореолом. Удивительно нежно оплывали они переменчивый рельеф, где-то природный, а где-то искусственный – большие, разноцветные фигуры правильной формы виднелись под ними среди озер и лесов, которые порой тянулись сплошь на огромные расстояния. Больше половины всей видимой поверхности занимала нежно-синяя водная гладь, под полупрозрачными облаками она выглядела еще более таинственной и почти бесконечной, от берегов тянулись пестрыми нитями реки, рассекая зеленые просторы материков. Местами тяжело было проследить, как вода переходила в сушу – там граница была размытой и этим напоминала радугу. Вся эта неземная картина была неописуемо гармоничной, будто нарисованной искусным художником, большой, круглый холст казался необъятным, теперь он был бесконечно близок и постепенно становился все больше, и уже во всю ощущалось его естественное притяжение.

“Как же красиво…”, - Алексей вдруг подумал о том, насколько счастливы были люди на этой планете, они жили с ней в полной гармонии и украшали ее своим существованием. Он вспомнил, как Джей рассказывала о ней, с каким блеском в глазах и упоением – и от этого проникся еще больше этим ясным небесным светом. Вместе с умилением в душу прокралась горькая печаль, и чем ярче становился свет, тем сильнее она терзала его изнутри, душа неумолимо металась и искала выход, но все больше ранилась о твердые стены и оседала, истекая чуть заметными слезинками на веках. Стоило ему сомкнуть глаза, слезы поднимались круглыми каплями над его лицом, затем медленно опускались вниз. “Выход должен быть”, - отчаянно твердил он, но все больше утопал в печали, держась за гигантский голубой шар, как за спасательный круг. Все, что было у него в душе, вдруг исчезло куда-то – ее целиком заняло одно лишь желание – чтобы Джей и весь этот прекрасный мир, который он видел перед собой, жили, как и раньше, в первозданной гармонии и мире.