Дженис Харди - Синее пламя

— Что случилось? — спросила я.

— Это, — Данэлло вручил мне сложенную бумагу.

Я развернула ее и задержала дыхание.

Плакат с моим лицом и заметка с наградой в пять тысяч оппа внизу.

Пять тысяч оппа?

Святые! За такие деньги я бы сама сдалась.

«ПРЕОБРАЗОВАТЕЛЬ, МЕРЛЕНА ОСКОВА, РАЗЫСКИВАЕТСЯ ЗА УБИЙСТВО».

Я сжалась. Я не убила. Это было случайно… Зертаник потирал руки, Светоч смотрел с недоверием. Они предлагали жизни Тали и остальным, если я уберу боль из Плиты, чтобы они могли украсть ее и продать.

Я глубоко вдохнула. Нет, это ложь. Это было не случайно. Я сделала выбор.

Гевег нуждался в Плите, единственном пинвиуме в городе. Без него мы не сможем больше исцелять. Целители не могли отдавать боль простому металлу. Зертаник не думал об этом, он хотел нажиться на тех, кто не мог оплатить исцеление. Светоч должен был думать. Он управлял Лигой Гевега, он должен был защищать целителей, а не использовать.

Они были ужасными, и я не должна была ощущать вину за их смерти.

Я помнила красные брызги на стенах кабинета Светоча, только это осталось от него и Зертаника после вспышки, отпустившей боль из Плиты. Вина осталась. Я знала, что это убьет нас, и я сделала это, чтобы спасти Тали и остальных.

Я честно думала, что и сама погибну.

— Зато они не знают твое настоящее имя, — сказала Айлин дрожащим голосом.

Данэлло кивнул и обхватил мою щеку ладонью.

— И ты теперь выглядишь иначе.

Как и Тали, я коротко остригла волосы, но выкрасила их в каштановый. Волосы Айлин были теперь черными, как у басэери, я так не смогла. Данэлло оставил светлые волосы, его видело мало человек. Это было не лучшей маскировкой, но не все в Лиге разглядели наши лица. Из живых.

— Может, никто тебя не узнает, — сказала Айлин.

— Может, — я проклинала себя за это. Хватит «может». Но, может, этого никак не избежать.

— Плакаты по всему городу, — сказала Айлин, бросая шляпу на стол из дерева с вставками из оникса. Он был дорогой, может, нам хватило бы этих денег на побег. С такой наградой сбежать будет сложнее.

— Солдаты развесили их, — добавил Данэлло. — Многие люди не рады. Мы видели, как один из владельцев магазинов сорвал его перед солдатами. Он назвал тебя героем.

Герой и убийца.

— Они вернули плакат, и он снова его снял, — Данэлло покачал головой. — Тебе стоило его видеть.

— И они его побили, — сказала Айлин. — И мы поспешили прочь.

Люди, которых я не знала, страдали, защищая меня. Вот так герой. Что бы я ни делала, кто-то страдал.

— Ты в порядке? — спросил Данэлло, взял меня за руку и потер большим пальцем мои костяшки.

— Я не ожидала этого.

— Ты знала, что Герцог будет тебя искать.

— Нет. Владелец магазина. Люди страдают из-за меня.

Айлин надулась.

— Ты спасла тридцать Целителей, не дала Светочу украсть пинвиум, почти плюнула Герцогу в глаз. Конечно, они за тебя заступаются.

— Лучше бы не заступались, — мне хватало ответственности и без этого. Я втянула всех в это, я должна была защитить их. Бабуля говорила, что спасенная жизнь была долгом.

— Теперь ты герой, привыкай.

Или убийца, смотря кого спросить.

Дверь задрожала от стука.

— Мы кого-то ждем? — тихо сказал Данэлло.

— Солдат, желающих арестовать нас? — не смешно пошутила я. Данэлло указал мне не выходить. Мы с Айлин отошли, а он выглянул в окно.

— Собиратель ренты, — прошептал он.

Я напряглась. Мы платили за месяц на прошлой неделе.

— Может, она уйдет, — сказала я.

Снова стук.

— Или нет, — сказала Айлин.

Данэлло вытянул руки.

— Что мне делать?

Настойчивый стук. Она привлечет так внимание. Соэк покинул кухню с деревянной ложкой в руке. Он держал ее как оружие, и не зря. Он был в той комнате с Тали.

— Я знаю, что вы там, — крикнула она. — Откройте и поговорите со мной.

Ради Святой Сэи, только этого не хватало.

— Открывай, — сказала я, проходя в прихожую.

Она не ждала приглашения. Прошла мимо Данэлло ко мне.

— Рента.

— Мы уже ее платили.

— Еще раз. Подняли.

Я скрестила руки и пыталась не кричать. Украшения убедили ее, что Айлин, Тали и я были дочерьми Зертаника. Она удвоила ренту, чтобы взять часть себе, но позволила нам остаться. Она могла выбросить нас, а нам было некуда идти.

— Сколько?

Она улыбнулась и вручила мне один из плакатов.

— Пять тысяч оппа.

ДВА

Я не знала, кричать или дрожать.

Данэлло помрачнел.

— Как можно ее выдать? Она — гевегианка, как и вы.

— Я могла сразу пойти к генерал-губернатору и получить деньги. Но я этого не сделала. Но я не могу упустить пять тысяч оппа, — она оглядела дом, глаза блестели от жадности. — Это все равно не ваше, так почему не дать мне немного? И всем хорошо.

Если она заберет много, это привлечет внимание на рынке. Только там в Гевеге продавали украденные вещи, и хотя солдаты не разгоняли их, если много роскоши попадет на рынок, люди заметят, и им придется доложить. Повезло бы обеим сторонам, если бы она не была такой жадной. Но она не могла выдать нас владельцу басэери, потому что он, узнав, что Зертаник мертв, заберет все в доме себе.

Я посмотрела на Данэлло, его лицо было красным, он качал головой.

— Не хотите что-нибудь из верлаттской мебели? — сказала я, махнув на стулья. Если она так сильно хотела денег, пусть берет.

— Нет, думаю, те хрустальные графины больше мне нравятся. И, может, те статуэтки? — она прошла мимо меня и провела пальцами по фигуркам Семи сестер из авантюрина. — Этого хватит.

И еще немного.

— Берите.

— Один человек столько не унесет.

Я стиснула зубы.

— Уверена, мы найдем вам мешок. Айлин? Поищешь наверху?

Айлин ударила по перилам, ворча про мешок, в который можно было бы сунуть ее голову, и пропала.

Женщина поджала губы и огляделась.

— Вас теперь тут больше трех.

Я скрестила руки.

— Гости пришли на ужин.

— О, не только на ужин, — она посмотрела на верх лестницы. Забиратели побежали в свои комнаты. — Что вы здесь делаете?

— Пытаемся выжить, как и вы.

Она рассеянно кивнула.

— Хорошее место. Я бы сама хотела здесь жить, но гад-басэери начнет подозревать, и тогда все эти безделушки пропадут, да?

Я не выдавала эмоции. Она разглядывала комнату, стены, явно считая оппа. Соседи тоже насторожатся, если увидят, как она уносит отсюда кучу вещей. Как говорила бабуля, от богатства слабела мудрость, и я сомневалась, что эта собирательница ренты изначально была мудрой. Она могла все разрушить.

Айлин спустилась по лестнице и бросила тяжелый холщевый мешок ей.

— Это подойдет.

— А завернуть их? — она нахмурилась. — Вдруг они треснут?

— Авантюрин не треснет. Потому он и ценен.

Ее глаза загорелись. Святые, она даже не знала цену тому, что просила?