Дженис Харди - Преобразователь

— Светоч мертв? — прошептала Тали.

Я толкнула дверь и прищурилась в свете вечернего солнца. Как долго я спала? Часы, не меньше.

— Да.

— Как?

Я не хотела рассказывать. Не стоило. Им было безопаснее не знать, но я хранила так много секретов, столько врала, что уже не хотела так делать.

— Мне сказали, что если я не помогу им украсть Плиту, они убьют тебя и всех учеников.

Вскрики. Не из-за убийства учеников, это не удивляло, а из-за кражи Плиты. Плита, полная боли, стоила не меньше пустой.

Я оглянулась на Лигу вдали, за дымом ее было плохо видно. Дым был слабым, это давало надежду, что огонь почти потух. Я едва видела Лигу над крышами, но одна часть была обвалена, словно что-то зубастое откусило кусок.

— Ниа? — сказал Данэлло. — Что случилось?

— Хмм? О, они хотели, чтобы я опустошила Плиту, они хотели переплавить ее в брусочки поменьше.

— Не понимаю, — сказала Айлин. — Как это связано с вредом ученикам?

— Никак.

— Ниа, — Тали выхватила руку. Она остановилась и уперла кулаки в бока. — Ради любви Святой Сэи, что происходит? Я не сдвинусь с места, пока ты не расскажешь.

Я прикусила губу, но пора было им рассказать. Как я получила пинвиум. Что я сделала с Зертаником и Светочем. И правду, которую я не хотела поднимать.

У меня был иммунитет к вспышкам боли.

— Ниа? — спросила Тали.

Я развернулась. Это будет не просто.

ДВАДЦАТЬ ЧЕТЫРЕ:

— И я сказала ему, что буду рада опустошить пинвиум, и зажгла его, — закончила я и задержала дыхание. На улице у дома Зертаника было мало людей, никто на нас не оглядывался. Наверное, богачи все еще не выходили из-за мятежа.

— Ого, — сказал Данэлло, но слишком тихо, чтобы я поняла, что он чувствует насчет этого. — Это тебя не убило?

— Нет.

— Так ты…?

— Ага.

— Ого.

Айлин не была впечатлена.

— Ты помогала торговцу болью мучить людей?

— Нет. Я их исцеляла…

— Ты давала их боль людям, зная, что это их убьет, — она смотрела на меня так, что мне стало не по себе. — Ты знала, но сделала это.

Ее потрясение ранило, но она была права. Я знала, увидев, что стало с Данэлло, но сделала это. Я думала, что это другое. Было так сложно рассказать больше.

— Ты хотела умереть? — потрясенно сказала Тали. — Ты собиралась оставить меня одну?

Я покачала головой.

— Нет! Я просто… не знаю. Я не видела другой способ остановить их, — я могла послушаться их и разбогатеть. Часть меня этого хотела. Сильно хотела жить, как раньше. Было больно признавать, но я не могла отрицать. — Так сделала бы бабушка, — сказала я.

Тали надула губы, думая, как делала и мама, и кивнула.

— Точно.

— Думаю, она герой, — сказал Данэлло, словно бросая вызов Айлин. Он напоминал младшего брата, который просил дать ему боль папы. — Она хотела пожертвовать собой, чтобы спасти нас, как наши родители.

— Данэлло, — сказала Айлин, — те люди были невиновны.

— Они бы сделали это, даже если бы знали правду.

Айлин скрестила руки и фыркнула.

— Ты не знаешь этого.

— Знаю, потому что так бы сделал я. Я заставил ее дать мне боль, потому что так она спасла папу. Я знал, что делаю, и мне было все равно, убьет ли это меня. Я все еще рискнул бы.

Айлин не ответила, но ее злое лицо смягчилось, она отвела взгляд.

Данэлло продолжил тише:

— И теперь ты хочешь спасти их, да, Ниа?

— Да. Я так и хотела. Просто у меня не хватало времени или пинвиума, чтобы спасти всех, кого нужно.

— Вот видишь? — сказал он Айлин.

— У тебя был выбор, а у них — нет, — пробормотала она, но уже не так уверенно. — Это не одно и то же.

— Нет, — Тали опередила меня с ответом. — Те люди выбрали пойти к Ние. Бабушка всегда говорила, что беду приносит выбор. Порой выбор не лучший, но его нужно делать. Мы там не были. Мы не выбирали между жизнями семьи и аристократов басэери. Мы не выбирали, как это пришлось сделать Ние, и только Данэлло ощутил то, что и те, кому она передала боль. Нельзя судить ее за то, чего мы не испытали.

— Я не осуждаю ее, — быстро сказала Айлин.

— Разве? — спросил Данэлло.

Айлин открыла рот, а потом закрыла. Ее щеки покраснели, и она вздохнула.

— Прости, Ниа.

Она глубоко вдохнула и убрала волосы с глаз.

— Ты права, меня там не было. И даже когда я увидела, как ты расстроена, я почти ничем не помогла. Может, если бы я была настойчивее, тебе не пришлось бы дальше передавать боль.

— Спасибо, — прошептала я.

Может, все будет хорошо. Может, я не пала так низко, как думала.

— Прости, что сомневалась в тебе.

Данэлло взял меня за руку.

— Разве нам не нужно спасать жизни?

Мы поспешили к домику у рыбацкой пристани. Мы набились в коридор, никто не хотел ждать снаружи. Я постучала, и мальчик двенадцати лет ответил, его глаза были красными и опухшими. Мое горло сжалось, я не могла говорить. Данэлло склонился к нему

— Мы пришли исцелить твоего отца.

Мальчик подавил всхлип и покачал головой.

— Поздно. Он умер утром, на рассвете.

Я рухнула на колени и зарыдала.

ДВАДЦАТЬ ПЯТЬ:

Данэлло нес меня. Хоть я и пыталась, ноги не слушались. Как и глаза. Из них лились слезы, они все еще видели рыбака.

— Все хорошо, Ниа, — Данэлло водил круги на моей спине. — Мы пытались. Уже ничего не сделать.

Айлин была права. Я должна была отказаться. Стоило отказаться.

Шепот сочувствия доносился до меня, всего-то пустые фразы. Они знали, что я убила его. Он был бы жив, если бы я отказалась.

Тали обхватила мое лицо руками. Она молчала. Она могла ненавидеть меня, может, не хотела больше меня видеть.

— Ниа, слезами никому не поможешь.

Я моргнула из-за ее ровного тона, не могла ничего ответить.

— Нужно исцелить других людей, — продолжила она. — Людей, которые дали любимым шанс выжить. Сколько еще умерло бы, если бы ты не передала боль рыбаку?

Я всхлипнула.

— Не знаю. Многие.

— Тогда поднимайся и цени его жертву. Что сделано, то сделано…

Она замолчала. Я должна была закончить. Все закончить.

— И я не могу ничего изменить.

— Как и говорила бабушка.

Данэлло помог мне подняться на ноги.

— Не сдавайся, Ниа.

Я чуть не заплакала снова.

— Идем. Я не хочу потерять еще кого-то.

* * *

Эта ночь напоминала ночь у Зертаника, но наоборот. Джоналис, где четыре дяди держали боль двух сломанных ног. Кестра Новаик, в которой была боль сломанного плеча сына. Безымянная леди, забравшая боль братьев Фортуно. Ее звали Силена, мы едва успели. Данэлло пришлось выбить дверь, мы нашли ее одну, кровь была такой густой, что странно, что она текла по венам.

Я смотрела, как Тали исцеляет их. Забирает их боль и наполняет пинвиум. Я не могла этого. Я все еще видела рыбака со шляпой в руках, молившего спасти его семью. Зертаник обманул меня. Джеатар просил молчать. Вскоре все это смешалось в один голос. Прошу, мисс. У герцога еще нет такого оружия, как вы.