Вера Камша - Лик Победы

Устанавливать орудия – дело небыстрое, королевские артиллеристы провозились часа три, но к полудню все было готово. Тяжелая батарея встала в центре развернувшейся вражеской линии, легкие пушки выдвинулись вперед. Ламброс из Гайифы, без сомнения, расположил бы их ближе к лесу, но маршал Леонард, к счастью, и впрямь был осторожен.

Первый залп застиг Робера еще в лесу. За деревьями глухо рявкнуло, сидящий на бревне крестьянин вздрогнул и выронил ложку – он как раз собирался перекусить.

– Да не дергайся ты, – прикрикнул расположившийся рядом усач, – сюды не долетит.

Ответ обладателя ложки Эпинэ слушать не стал. Тяжелые пушки грохнули снова, мелкие пока молчали. Еще бы. Оттуда, где их поставили, стрелять по лесу – только порох изводить. Стенобитные бьют дальше, но из-за деревьев наводчики не видели, попали или нет.

Чугунные ядра падали наземь, попадали в деревья, ломали кусты и, без сомнения, причиняли огромные страдания законным обитателям леса Святой Мартины и их небесной покровительнице.

Обстрел окончательно погубил поврежденный Леоном Дюварри муравейник, распугал всех сорок, а белок, зайцев и травяных мышей заставил панически отступить на противоположный край рощи. Бревнам на лафетах и засевшим в глубине леса крестьянам обстрел урона не наносил. По крайней мере пока.

Конечно, будь у Манрика не десять, а шестьдесят орудий, он бы снес опушку вместе со всеми баррикадами, «пушками» и вороньими гнездами, а так… Пусть лупит в белый свет, как в «яблочко», и да здравствует осторожность, особенно чужая!

Эпинэ, не удержавшись от искушения, помахал шляпой королевским войскам, выстраивающимся двумя линиями под прикрытием батарей, и тут же поймал укоризненный взгляд Карваля. Поднявшая было голову радость издохла на месте. Чтобы скрыть смущение, Робер рявкнул на расположившегося слишком близко к опушке недоросля и поскакал на правый фланг, где развивались стяги Повелителя Молний и Раканов.

На холмике под знаменами все было спокойно. Гаржиак умудрился занять Альдо азами линейной тактики, хотя, говоря по чести, сюзерену следовало это знать. Хотя бы в теории, тем более что Манрик действовал в строжайшем соответствии с фундаментальными трудами фельдмаршала Гаунау Рейнгольда Пфейхтайера, что изрядно облегчало задачу повстанцев.

– Они ожидают фронтальной атаки из леса или попытки конной атаки из-за холмов в обход своего левого фланга, – объяснял Констанс Гаржиак, и сюзерен с умным видом кивал. – На левом фланге у них сосредоточено достаточно конницы, чтобы предотвратить подобный удар, хотя тут все зависит от командующего. Если вы помните битву при Каделе…

– О, Робер, – просиял Альдо, – а что ты знаешь о сражении при Каделе?

– Спроси Ричарда, – посоветовал Робер, бросая поводья кому-то из порученцев. – Он обожает старые битвы.

– Ты прав, – вздернул подбородок сюзерен, – за нами не прошлое, а будущее.

– Я проверю своих людей, – Констанс Гаржиак коротко поклонился и вскочил в седло.

Сюзерен проводил его взглядом:

– Я был с ним любезен. По твоему совету, между прочим. Возможно, он и не дурак, но человек неприятный.

– Быстро же ты забыл Хогберда… Ладно, скажи, только честно, ты понимаешь, что тут происходит?

– Честно? – сюзерен потер переносицу. – Нет. И это довольно досадно.

– Бери трубу и смотри на «черно-белых». Видишь, пехота развернулась в линии? Сейчас их две, но может быть и больше. Длинные линии вместо колонн позволят Манрику использовать преимущество в числе мушкетеров. Это сказалось бы, попри мы на них в лоб. На флангах у мушкетеров – колонны пикинеров. Их дело – при необходимости быстро выдвинуться вперед, развернуться и прикрыть стрелков от нашей атаки, а пока они не должны закрывать мушкетерам обзор. Судя по построению, Манрик к решительным действиям не склонен. Думаю, он хочет выждать.

– И долго они будут так торчать? – вопросил Альдо, опуская трубу.

– Чем дольше, тем лучше, но вряд ли больше двух часов.

Обход получился не просто глубоким, а очень глубоким, и все равно до вечера оставалась уйма времени. У деревеньки Важоле устроили привал, чему Дик был искренне рад. Утреннее возбуждение улеглось, и юноша понял, что устал, причем сильно. Еще бы, ведь их рывок из Сакаци в Эпинэ был сплошной гонкой.

Альдо хотел ехать еще быстрее, меняя коней, но Борны его отговорили. Братья, как и Дик, были не в силах расстаться со своими лошадьми и утверждали, что несколько дней ничего не меняют. Они ошибались: в Эпинэ счет шел на часы.

Юноша угрюмо огляделся. Ничего хорошего. Агиррэ ему не нравилась, если на то пошло, Вараста с ее просторами куда красивее, а тут… Перегороженные колючими изгородями бурые поля, хилые рощицы, грязные овцы, неряшливые деревни – все унылое, жалкое, скучное. На юге хотя бы виноград растет, да и живут там не в пример лучше! Конечно, во всем виноваты Оллары, ограбившие истинных талигойцев и откормившие «навозников», но крестьяне не должны были признавать узурпаторов и отрекаться от настоящих королей.

Рихард и Удо не правы: Робер знал, что делает, а вот его помощники… Южане не понимают, что нельзя думать только о своем болоте! В Надоре думают о всеобщем благе, но предки Эпинэ слишком долго шли на поводу у Олларов. Повелители Молний забыли Честь и гордость, а вместе с ними опустились их подданные. Окделлы никогда себя не роняли, никогда!

Теперь Ричард сожалел, что не остался с сюзереном и Робером. Здесь и поговорить не с кем. Борны что-то обсуждали с графом Агиррэ, а Дуглас и Саво спали у ног своих лошадей. Ричард еще раз погладил Сону и побрел куда глаза глядят, обходя разлегшихся кавалеристов. Его никто не замечал – и не надо! Повелитель Скал обойдется как-нибудь без пахнущих чесноком дворянчиков, забывших об истинной Чести.

– Простите, – высокий светловолосый офицер нерешительно улыбнулся Дику, – разрешите представиться. Леон Дюварри. Младший теньент замка Эпинэ.

– Герцог Окделл, – буркнул Дикон, спохватился и добавил: – Ричард.

– Я знаю, – Дюварри казался немного смущенным. – Вы сын Эгмонта Окделла. Хотите вина?

Дик хотел, но отчего-то поднял бровь и заметил:

– Вино хорошо после битвы, но в бой лучше идти с трезвой головой.

– Простите, – в голосе Дюварри прозвучало удивление, – вы участвовали во многих кампаниях?

– Молодой человек, – раздельно произнес Дик, – я дрался при Дараме.

– Вместе с монсеньором?

– Святой Алан, разумеется!

– Монсеньор не любит рассказывать о той войне, – извиняющимся голосом произнес теньент. – Я был бы весьма благодарен, если бы вы…

Монсеньор не любит? Можно подумать, этот офицерик с ним знаком! Дик с возмущением уставился на наглого лжеца, и тут до него дошло, что он второй раз кряду спотыкается на одной ступеньке. Для теньента Дюварри, так же как для капитана Карваля, монсеньором был Робер Эпинэ. Разрубленный Змей, неужели он никогда не избавится от Ворона?!