Таня Фрей - Хранители. Единственная (СИ)

Мира летела вниз и думала о том, что это всё нереально, даже несмотря на то, что в ушах свистел воздух, а в низу живота неприятно ныло от нескрываемого страха столкновения с твёрдой землёй.

Мира летела вниз и понимала, что никак не сможет смягчить падение. И с каждой секундой ей всё больше казалось, что конец этого полёта приближается.

Конец приблизился, когда она нырнула в солёную воду с оглушительным всплеском. А потом поспешила вынырнуть и часто задышала, начав двигать руками. Нужно было плыть. А докуда – это уже другой вопрос. То беспомощно барахталась, то уверенно гребла вперёд.

Её главным страхом с самого детства было утонуть. Её главный страх поселился в её незабываемом приключении.

Если вспомнить её первое прохождение Золотого Венца, то там ничего особенного и не было. Была погоня какая-то, крики, выстрелы. Но пули летали словно сквозь неё, не задевая ни миллиметр её кожи, одежды, волос. И чужие крики тонули в этом бешеном огнестрельном полёте.

Но её ситуация отличалась от ситуаций остальных Посвящаемых. Во-первых, она была осведомлена о существовании Золотой галлюцинации заранее. Во-вторых, ей самой не нужно было узнавать, на чьей стороне она окажется в будущем.

Потому что уже явилась на Посвящение, зная, что не является Хранителям другом. Она видела в себе их врага.

Может, поэтому ей и попалась такая локация? Настоящее поле боя, которое царило и в её собственной душе?

Наконец, Миранда доплыла до берега и выкарабкалась на сушу. Плюхнулась на спину, закрыв лицо мокрыми ладонями. Её трясло.

На этот раз она понимала, что это всё не по-настоящему, но всё было чересчур осязаемо. Совсем не похоже на первый раз. Даже галька, рассыпалась по пальцам, как самая настоящая, не вымышленная.

Мира села. По спине пробежал холодок.

Моря больше не было. Теперь её окружали глухие серые стены. Такие, как в совещательной комнатке при Хранилище воспоминаний.

Кажется, Золотой Венец решил объединить в локации её страхи. Потому что когда она оказалась в той комнате впервые, её пронизывал именно страх. И сейчас он мог пронзить её снова.

С ней тогда говорила её Наставница по Хранилищу. Мелитина, пятидесятилетняя женщина. Она имела обыкновение принимать грозный вид, вероятно, уподобляясь Президенту. Однако на деле она была довольно-таки… скучной. Не доброй, не злой, а обыкновенной. Как будто ничего интересного в жизни она не находила.

Впрочем, нельзя было и исключать возможности того, что так оно и было. Предыдущее поколение Хранителей не отличалось обширным кругом интересов. Они действительно были зациклены на своей работе, и Мира просто радовалась тому, что не была такой, как они. Хотя и среди её ровесников такие встречались. Работяги, трудившиеся на благо… чего? Кого? Вряд ли себя, ведь зарплату здесь никто не получал. И многие об этом жалели, это Миранда знала железно.

Но да, Мелитина на тот момент внушала страх. Она строила из себя владыку, надеясь этим привлечь внимание. Заставить ей повиноваться. Но почему-то она, как и почти все люди, не ставила себя на место других. Словно считала себя единственным не механизмом.

Хотя как раз-таки она механизмом и была.

– Миранда Блум, – раздался из ниоткуда резкий, грубый голос. Мира вскочила на ноги и осмотрелась в поисках источника звука, но успехом её поиски не увенчались.

– Кто здесь? – громко спросила она дрожащим голосом. Ей было холодно после того, как она вышла из воды. И одежда вся была хоть выжимай. Будь это другой вид Золотой галлюцинации, она бы уже была вся сухая.

– Твоя совесть, – раздался зловещий шёпот. А тем временем девушка поняла, что ни дверей, ни окон в комнате не было.

Она оказалась в ловушке собственного разума. И тут до неё дошло, что же ей вколола Коллендж. Существовала сыворотка стирания памяти. Ей же досталась сыворотка, обличающая её подсознание. Других идей у неё сейчас не было.

Миранда зажмурилась. А когда открыла глаза, то перед ними замелькали разнообразные картинки.

Вот она и Энсел. Вместе. Целуются, просыпаются ранним утром, изучают новые находки по поводу Хранителей. Отправляются на работу. Смеются, злятся, переживают. Ужинают с родителями Энсела. Живут. Просто живут, наслаждаясь каждым моментом, каким бы жестоким и удручающим он не был.

А вот она только на Прибытии. Со стороны она всё же выглядела испуганной, но не слишком сильно, потому что была уверена в себе, и концентрация этой уверенности концентрацию страха превышала. Какой-то Сотрудник, встречающий её, которого она никогда больше не видела. Коллендж, выглядящая даже хуже, чем выглядела теперь. Но одного у неё было не отнять – властности. Это в ней оставалось неизменным.

А вот…

Вот она и Уилл Хейл.

Сначала в кафе. Дерутся. Мира как сейчас помнила, с какой силой в ней бушевал гнев, с какой силой она хотела его уничтожить. Она заставляла его забыть о правиле “женщин – не бить”, потому как не хотела выигрывать просто так, ей не нужно было, чтобы он сдавался. Хотя он быстро сдался, поддался ей. И ей не было больно.

Её это распаляло.

Потом сцена в поезде. Его слова, забирающиеся под кожу и укалывающие прямо в мозг и прямо в душу: “Я знаю твой секрет”. Ничего неожиданного, на самом деле, в этом не было. Хотя разряд по телу в тот миг пробежался. Рано или поздно об этом стало бы известно, это был лишь вопрос времени и человека, который бы до этого дорылся. А Уиллу и рыться, судя по всему, не пришлось.

И Мира накинулась на него. Хорошенько приложила его головой об стенку. А тот и повалился, теряя сознание. Вернее, изображаясь, что теряет сознание.

Потому что никакого сознания он после столь лёгкого удара не потерял.

Миранда обомлела. Она увидела, как они с Энселом покинули вагон, а в это время Уилл уселся на скамью, потирая затылок. Он не помчался за ними. И не помчался к Аманде.

Он просто сел на скамью. И смотрел им вслед.

Значило ли это, что сыворотка в кафе на него не подействовала? Что он прекрасно помнил, кто именно одарил его фингалом под глазом?

А череда воспоминаний не прекращалась. Вот они в комнате Питера. Он на пороге стоит и следит за нею, пока та ещё возится с бумагами. Она не сразу его увидела, как оказалось. Он ещё какое-то время подождал её внимания.

И Мира словно вновь оказалась в той комнате. В те минуты. Она почувствовала, как колотится её сердце от приближениях хищника. Но, чёрт, она не боялась его. Она поняла теперь, что ей это нравилось. До одури и истерики. До распития спиртного и разбивания собственной души.

Уилл Хейл перестал быть объектом ненависти. Он стал деревяшкой в её костре.

Но последней каплей стали кадры с Питером.

Сначала – детство. Как назло, воспоминания проснулись лишь самые хорошие. Добрые, лучезарные, полные взаимопомощи, веселья. Брат и сестра были счастливы находиться вместе. Не всегда, но в эти минуты – точно были. Брат чинил сестре игрушки, сестра делала брату бутерброды. Они ссорились, и ссоры эти оставили яркий отпечаток в душе Миры. Но не лишь из ссор состояли их отношения.