Аня Сокол - На неведомых тропинках. По исчезающим следам

— Мне плевать на все здесь! Слышите! — выкрикнула приподнявшись я, — На тот дом и на этот — на все!

Но безмолвные постройки, покрытые желтоватым налетом песка, остались стоять.

— А это вранье, — парень хмыкнул. — Истина переменчива, как погода весной, уж это-то преподаватели вдолбили в меня за столько лет. Правда в том, что для тебя Константин — убийца, для меня отец и…

— Убийца, — добавила я.

Встав на ноги, я сразу перетащила Веника под дерево и аккуратно прислонила спиной к стволу. Мужчина так и не открыл глаз, безвольный и тяжелый настолько, что у меня дрожали от напряжения руки. Целитель перевернул пленника и всмотрелся в залитое кровью лицо светло — зелеными глазами.

Я смотрела на склонившегося к сыну травителя Мартына и понимала, что готова к любому исходу. Остановит ли экспериментатор сердце, вытянув жизненную силу, или наоборот, вылечит человека, влив свою, — все едино. И даже осознание собственного равнодушия не вызывало ни неприятия, ни волнения.

— Эта иллюзия не из моей головы, — тихо проговорила я, но парень, конечно же, услышал и поднял голову, в мутной серости утра его глаза казались драгоценными камнями, изумрудами. — Те пять домов, я не помню их жителей, но точно знаю, что на крыше крайнего справа стоял ржавый флюгер, а на окнах среднего канареечно-желтые ставни, силосную яму перед одним, старым, дощатым и больше похожим на сарай с грязными стеклами. Я помню, что они неодинаковые.

— И не из моей, — парень встал, ухватил сына травителя за руку и бесцеремонно поволок по земле.

— Запертые дома… автор этого никогда в них не был, он не знает, какие они внутри, не может их открыть. Я была вон в том, — я указала вперед, — треугольном, но он заперт. Тот, из чьей головы достали макет нашего Юкова, был только в тех, что открыты: мой, твой, баюна, Пашкин, старика… хотя в нем все успели побывать.

— Кроме меня, — Мартын подтянул бесчувственного мужчину и бросил у ног падальщика. — Я уехал из Юкова десять лет назад, оно было совсем другим. По малолетству меня в святая святых, — он хихикнул, — не водили, не дорос.

— И еще мертвецы, — я поежилась. — Кто еще знает, что умер мальчишка ветер?

— Ты, я, Пашка, Авис и дюжина ребят Простого, — парень задумался и в свою очередь, спросил, — а то, что умерла Алия?

— Ты, я, Пашка, Авис, Мусса, — я закрыла глаза и увидела ответ на наши вопросы так ярко, словно он давно горел в подсознании, — Старик Сергий с Заячьего холма. Его смерть видели трое. Я, Веник и Пашка.

— Стоит убрать все лишнее, и остается истина. Мы ведь оба знаем, чья это память, — вздохнул Март.

— Ничего подобного, — даже для меня была очевидна прозвучавшая в словах ложь.

— Знаем, с того момента, как распознали в окружающем мире подделку. Много ли нас с Юкова уцелело?

— Трое, — резко ответила я.

— Давай, скажи уже это, — попросил парень, — если это не я и не ты, то кто?

— Пашка. Против нас играет явидь.

— Не играет. Только ее память. Макет этого, — он обвел руками улицу и полуразрушенный дом, — вытащили из ее головы. Больше просто неоткуда.

Я вспомнила наш разговор о падальщике и обо мне. Его отношение ко мне опять было отраженным, пропущенным через чужое восприятие.

— Она бы не стала, — прошептала я.

— Значит, ее заставили. Авис сдал ее восточникам, больше некому, — прорычал Мартын, — а нас — своим обожаемым деткам, очень уж быстро они нас нашли, — парень вытер рот рукавом. — Все здесь — ловушка, каждый дом, каждый человек, даже он, — целитель через плечо посмотрел на падальщика, — приманка в мышеловке. Симпатичный сосед — заложник для тебя, отец — для меня.

— А Лённик? Ветер? — я встала рядом с парнем, — старый сваар? Алия? — голос дрогнул.

— Ветер — мой. Враг в победу, над которым я до сих пор не верю. Ленник? Не знаю. Остальные? А кому один их вид причинял боль?

— Мне, — сделала я правильный вывод.

И что-то произошло. Больше всего это походило на «мигание». Мир, будто бывший оком кого-то из Великих Ушедших, высших или низших, мигнул, на один удар сердца став непроницаемым. Не ночная темнота, разбавленная светом луны и звезд, сквозь которую проступают силуэты домов, а плотная мгла, словно на всех нас накинули плотную черную ткань. Все произошло так быстро, что я даже испугаться не успела.

— Что это?

— Перезагрузка, — пробормотал парень, не отрывая глаз от дома, из которого выбежал пленник, а еще раньше баюн с черным целителем, разнесшие полстены.

Дыра исчезла, доски срослись, а выбитое окно встало на место, даже куст лебеды, недавно упавший песком, тихо зашелестел листьями.

— Вот так они воскресают, — оскалил зубы парень, — восстают из песка, сколько их ни рань и ни убивай. Все возвращается к началу, иллюзия циклична, и через равные промежутки обновляется. Пожалели сил на «живую», сделали петлю, — молодой целитель рассмеялся.

— Обновляется? Что значит, сколько ни рань?

Я медленно повернулась к дереву, где оставила Веника, к его пустому стволу. Сосед исчез.

— Он тоже часть этого, — парень положил руку на плечо.

— То есть это что-то вроде записи, которую нам проигрывают? — я дернулась, уклоняясь от его прикосновения.

— Что-то вроде, — он это заметил и отступил, — но намного сложнее. И у этой записи есть начало и конец, есть основа, «опорная балка». Там, где эту петлю можно разрушить.

— Где?

— Для нас иллюзия началась там, — он указал рукой в обратном направлении, — А для них? — он повернулся и посмотрел на уходящую в предрассветные сумерки дорогу к озеру.

Песчаная стежка молчала. Ее обитатели исчезли. Все замерло в ожидании.

— Предлагаю найти автора и без всякого изящества перегрызть ему горло. Ты со мной?

— Еще бы.

Если я чему и научилась у нечисти, так это идти до конца.

Мартын не оглядывался. Пленник, шатаясь, ковылял чуть впереди, похожий на собранную неумелым мастером куклу, у которой не хватает шарниров. Его ноги то и дело подгибались, он падал, получая пинок от парня, вставал и шел дальше. И так до бесконечности.

Когда мы вышли к озеру, к невидимой преграде, звезды уже поблекли. Здесь кончалась иллюзия, здесь же она и начиналась, там, куда нас не пускала эластичная пелена. Но в этот раз мы не собирались отступать. Стоящие за песками это знали. Нас уже ждали.

Все, кого мы видели на стежке, стояли там, собранные невидимой рукой, живые, здоровые и обновленные. И только один из них смотрел на нас с надеждой. Баюн зарычал, дернулся, но Ветер и Веник держали крепко.

Что это? Очередной выверт иллюзии или специально разыгранный спектакль?

Константин шевельнул пальцами, и в воздух взлетели фонтаны песка, бросив в лицо мелкое крошево. От неожиданности я пискнула, отступая назад. Пыль осела на десятке матовых кольев в человеческий рост, выросших из песка за секунду. Крепкий, смертельно опасный лес сталагмитов. Сказочник оказался насажен сразу на три кола. Хрип оборвался. Тело Баюна осыпалось, добавив толику песка к уже имеющемуся.