Илона Эндрюс - Магический ожог

Рядом полулежала на диване романского стиля женщина по возрасту немногим старше Джули. Чёрный шёлк струился вокруг неё складками и изгибами: его было так много, что казалось, девушка вот-вот утонет в нем. Желтоватая, почти полупрозрачная на фоне этого шёлка, она положила голову на согнутую руку. Скулы сильно выделялись, а шея была немногим толще моего запястья. Светлые волосы, в противоположность этому, были заплетены в две одинаковые косы, роскошные и густые.

Последняя женщина сидела в кресле-качалке и вязала непонятный предмет одежды из коричневатой пряжи. Она выглядела так, словно вобрала в себя ту плоть, которой не хватало двум другим. Пухлая, здоровая на вид, с густыми каштановыми волосами, заплетенными в косу, она смотрела на свое вязание c хитрой полуулыбкой.

Дева, мать и старуха. Классика. «Пламя, взвейся и гори! Наш котел, кипи, вари! [22] Пламя, взвейся и гори! Наш котел, кипи, вари! — строчка из песни ведьм в пещере из пьесы Шекспира «Макбет» (пер. Соловьева), акт IV, сцена 1. »

Я посмотрела наверх — туда, где большая фреска затемняла стену. Над платформой возвышалась женщина, нарисованная простым, но эффектным стилем, словно это сделал какой-нибудь талантливый ребёнок. От тела поднимались вверх три руки: первая держала нож, вторая — факел, а третья — чашу с обвивающей её змеёй. Слева сидели черный кот и жаба. Справа лежали ключ и метла.

Перед женщиной находился огромный котёл, поставленный на пересечении трёх дорог. Чёрные псы бежали по стенам в обоих направлениях, смотря прямо на него.

Оракул поклонялся Гекате, Королеве Ночи, Матери всех Ведьм. Несмотря на то, что известна она под греческим именем, история этой женщины куда древнее. Её культ растянулся на два тысячелетия, а его корни были скрыты в плодородной фольклорной почве Турции и Азии. Греки слишком уважали эту богиню, чтобы игнорировать такое древнее наследие и соблазнительную силу. Они сделали Гекату единственным Титаном, которого Зевс допустил в свой пантеон, отчасти из-за того, что влюбился в неё. Богиня выбора, победы и поражения, медицинского и магического знания, защитница границы между загробным миром и земным, а также свидетельница всех преступлений против детей и женщин.

Недооценивать Оракула, поклоняющегося Гекате, было бы крайне неразумно.

Я ощущала, что Дерек в ожидании стоит за спиной. Вампир выбрался из прудика и присел на берегу. Я поклонилась.

Старуха заговорила:

— Подойди ближе.

Я медленно двинулась вперед. Ноги нащупали каменные ступеньки, и я вышла на твёрдую поверхность.

— Ещё ближе, — сказала старуха.

Я сделала ещё один шаг и почувствовала границы заклинания, ожидающего своего часа. Опустила ногу. Дерек тоже остановился, но вампир, ничего не замечая, последовал дальше.

Ведьма вытянула в нашу сторону руку с похожими на когти пальцами. Белые линии заскользили из-под камней, словно поддуваемые ветром, и я обнаружила, что заперта в круге из символов. Впереди упал вампир, пойманный в такую же ловушку. Дерек зарычал: мне не нужно было оборачиваться, чтобы понять — он также был схвачен.

Старуха ухмыльнулась.

Я изучила заклинание. Сильное, но сломать можно. Так должна ли я стоять здесь просто из уважения или лучше разомкнуть круг? Находиться в нём было очень вежливо с моей стороны. А если бы я разорвала заклинание, то, скорее всего, спровоцировала бы ведьм. Но станут ли они вообще разговаривать со мной, если могут держать меня прикованной к месту?

— Выпустите меня, — голос Гастека эхом отозвался под сводом, — я пришёл сюда с миром.

Старуха переместила свою руку вправо. Круг зашевелился, волоча за собой вампира, и с глухим звуком врезался в стену. Глаза ведьмы загорелись надменным удовлетворением. Понятно почему.

— Это возмутительно, — вампир поднялся на ноги.

— Замолчи, мерзкий слизняк.

Круг сдвинулся влево. Гастек попытался побежать, заранее определив направление, но заклинание сбило его с ног и откинуло на камни. Старуха была уж слишком довольна собой. Она ничего не говорила, значит, нас поймало уже существовавшее заклинание. Если бы я могла почувствовать тот тип магии, который использовала ведьма, появились бы предположения, где искать заклинание, но в этом круге я вообще ничего не чувствовала.

Дерек сел, скрестив ноги, и принялся ждать, когда всё закончится.

Я дотянулась до ремня, вытащила пробку из пластиковой бутылки и бросила щепотку порошка в заклинание. Полынь, ольха и рябина, растертые в мелкую пыль, вместе с железной стружкой упали на пол мелким облачком, крошечные металлические частицы поблескивали на свету. Меловые линии потускнели. Я вышла из круга и поклонилась.

Старуха оскалилась и вытянула обе руки в мою сторону, сжав их в кривые кулаки.

Волна меловых линий проскользила по камням, чтобы сомкнуться вокруг меня. Тройное кольцо. В основе — магия земли. Железо и древесина не сработают, значит, придётся выложиться по полной.

— Попробуй теперь это сломать! — старуха откинулась на спинку кресла в котором сидела, торжествуя.

Я занесла свой меч и воткнула его в кольцо, собирая в себе столько магии, сколько это было возможно, и отдавая её клинку. Зачарованное оружие запотело. Лёгкий дымок скользил с металла. Магия сжимала мой меч.

Первая линия символов исчезла.

На лбу проступил пот.

Вторая линия символов дрогнула. Мои руки тряслись от напряжения, я наклонилась вперёд, направляя ещё магии в клинок.

Второй круг исчез, и я чуть не упала.

Старуха подскочила, хватая руками воздух. Белые линии снова появились у моих ног. Ещё три кольца. Вот дерьмо.

Я могла бы использовать слово силы, чтобы освободить себя, но не хотела, чтобы Гастек узнал об этом. Круг ухудшал не слух, а лишь способность чувствовать магию.

Я отодвинула меч назад, становясь спиной к вампиру, и уколола свой указательный палец. На нём появилась крошечная красная капля. Я присела и нарисовала линию прямо через все четыре кольца. Заклинание рассыпалось как разбитое стекло.

Старуха отпрянула.

Я вышла, поклонилась и продолжила стоять в такой позе.

Краем глаза я увидела, как ведьма после недолгих колебаний подняла руку, но в её глазах читалось отвращение. Старуха не знала, сможет ли удержать меня.

Она запирала меня три раза, и три раза я вырывалась. Тройка была священным числом. Я не хотела показывать Гастеку всю свою силу.

Пальцы старухи сжались.

— Пожалуйста, Мария… — заговорила дева. Её голос был слабым и увядшим, но всё равно отдавался эхом от стен.

Ведьма с фырканьем опустила руку.

— Пока я пощажу тебя, но лишь потому, что она просит.

Я выпрямилась и вложила Убийцу в ножны.

— Я знаю тебя, — мать посмотрела на меня, а её руки продолжали вязать, а спицы методично щёлкали. — Ты ребёнок Ворона. По-русски то говоришь?