Юлия Пушкарева - Хроники Обетованного. Осиновая корона (СИ)

Уне понравились небольшие, но изящные храмы Льер и Шейиза (те, куда мать изъявила желание зайти - после похода за ежевикой у неё обострилась набожность). Понравились широкие каменные мосты, после которых (опять же, в отличие от родного "королевства учёных") лошадям не нужно было менять подковы. Понравились книжные лавки, где продавалось полным-полно сборников легенд, сказок и песен, а ещё неточные карты западного материка, безвкусно обрызганные серебряной краской; понравились людные площади Энтора, уют ароматных пекарен и кондитерских, забавные уличные театры (строгие нравы Ти'арга не одобряли подобного - по крайней мере, при наместнике Велдакире). Запало в душу здание Гильдии магов - довольно новая, построенная уже в годы Великой войны, башенка из глянцевитого чёрного камня. Возможна ли пора, когда маги смогут открыто объединиться в гильдию в Академии?.. Просто смешно.

Не понравилась муравьиная суета: вся Дорелия лихорадочно готовилась к празднику урожая и к встрече нового года. В Ти'арге это никогда не считалось таким уж важным событием - и слава богам.

Не понравилась лесть встречных лордов - к тому же весьма косноязычная (при их пыхтящих попытках изображать ти'аргский). Не понравилось, что в Дорелии, как и в Ти'арге, не было видно ни одного агха. Не понравилась развязная смешливость крестьян, равно как и не совсем приличные жесты, которыми они сопровождали свои песенки (а заодно их с матерью, Эвиартом и слугами неприметную кавалькаду). В Дорелии пели многие, в подпитии и трезвости, при каждом удобном и неудобном случае - только вот наверняка не так хорошо, как в Кезорре...

Но одного вопроса Уна не могла решить до сих пор. Она сидела, утопая в мягком кресле в кабинете лорда Ривэна аи Заэру, смотрела на его по-мышиному подвижный нос и кривые брови, мелкими глотками пила дорелийское разбавленное вино - и не понимала, нравится ли ей этот человек.

Он производил впечатление кого-то не глупого, но в то же время и совсем не опасного: скорее наоборот. Наслушавшись всякого о лорде Заэру - о ближайшем помощнике тирана Ингена, грозе Дорелии (будто грозность передавалась по наследству вместе с титулом - жуткая нелепость, если вдуматься), Уна боялась встретить властного, грубо давящего на собеседников аристократа. И вдобавок, возможно, самовлюблённого - в дорелийском разухабистом духе... Самовлюблённого, как Риарт Каннерти, хоть о мёртвых и не говорят плохо. Или его отец. Или дядя Горо - хоть он и был одним из лучших людей в Обетованном. Уна очень надеялась, что в этом ей никогда не придётся усомниться.

Всё оказалось совсем не так. Лорд Заэру, прежде всего, был молод. Точнее, конечно, средних лет, но выглядел едва ли не её ровесником. Не красив, но довольно мил; Уна бы сравнила его бродяжье обаяние с обаянием Бри - если бы всё ещё считала обаятельным этого вернейшего слугу леди Моры... От неё не укрылось, что перед отъездом из Кинбралана мать поручила именно Бри "не спускать глаз с тварей с зеркалами и держать мост поднятым". Под "тварями с зеркалами" подразумевались всё те же несчастные Индрис и Гэрхо: мастер Нитлот уехал в Долину Отражений, где у него резко нашлись срочные дела. Судя по взглядам в сторону Уны (всё ещё слегка ошалевшим - пусть шипение Индрис и её полунежные тычки под рёбра иногда и помогали), она подозревала, что "срочные дела" связаны как раз с ней, с её Даром и внезапно открывшимся происхождением.

Происхождение ... Какое отчуждённо-прохладное слово, будто всегда не о тебе. Почти как "долг", "совесть" или "предательство". Или "страсть".

Уна старалась думать о чём угодно, кроме этого треклятого происхождения . Примерно так же было в первые дни после нападения на тракте, похорон отца и дяди Горо; правда, тогда к этому желанию примешивался стыд, а теперь она нисколько его не стеснялась. Спрятаться, закрыться, не думать: если задуматься, страх затягивает зловонной трясиной, словами несуразных стихов и дневников, что никогда уже не будут написаны. (И всё равно - теперь уже навсегда: заросли ежевики, мох, трава и камни; сжатые в ниточку пухлые губы - "Его брат. Лорд Альен"; добитая, скрученная болью женщина - зато наконец-то живая ). Поэтому всю дорогу до замка Заэру - тягучую и изматывающую, потонувшую в жаре, ливнях и мутной, точно при влюблённости, бессоннице - Уна старательно избегала своего нового жуткого знания, наблюдая за чужими землями, людьми и обычаями, вслушиваясь в странную речь, а ещё упражняясь в магии. Благо, дополнительными заданиями Индрис её не обделила, а мастер Нитлот добавил пару интересных заклятий от себя лично. Уна набрасывалась на них с азартом, как в детстве - на математические задачки профессора Белми.

И наблюдать за лордом Заэру было особенно увлекательно. Мать, естественно, не оставила их наедине - а этот смуглый, явно недосыпающий мужчина был, видимо, слишком вежлив, чтобы открыто попросить её об этом. Они беседовали в личном кабинете лорда: попасть к нему на приём, вопреки устрашающим сплетням, оказалось совсем легко. Разговаривать с ним тоже было легко; весь он был лёгок, как грязноватое, серое пёрышко уличного голубя или вороны. И даже темы беседы: тёмная магия, материк на западе и лорд Альен (о, трижды лорд Альен - лорд Альен за каждым звуком и полунамёком) - казалось, не обескураживали его, не утяжеляли любезного тона, не опошляли солнечный день за узкими окнами. Весёлый беспорядок в вещах и книгах лорда тоже скорее понравился Уне, чем оттолкнул её.

Он общался с ней и с её матерью одинаково просто, и простота лишь подчёркивала нарочитость попыток любезничать по-придворному: словесные изыски и гибкие поклоны смотрелись в исполнении лорда Ривэна весьма неуклюже. Раньше Уна не догадывалась, что так легко может определить, с детства ли человек их усвоил. Лорд Заэру, один из самых могущественных людей в Дорелии, то и дело нервно вскакивал, хлопал в ладоши, неизящно хрюкал от смеха или запускал пятерню в волосы, ероша их - и без того запутанные. С того момента, как вошла Уна, ему определённо не сиделось на месте, и только тщательно заученные правила этикета не давали, вскочив, забегать по просторному кабинету. Лорд Ривэн просто то тряс ногой, то шоркал каблуками летних сапог по красно-коричневому ворсу ковра - так громко, что мать морщилась и раздражённо чесала нос... Уну многое в нём смущало, многое настораживало - а ещё она совершенно не постигала, как он мог дружить с лордом Альену.

Ещё точнее: как лорд Альен мог дружить с ним. Уна не знала лорда Альена, но откликов, жутких снов о розах и тёрне, шёпота кинбраланских осин, загадок и открытий хватало, чтобы целостный образ сложился из кусочков, подобно окну-витражу. И трудно было представить большую противоположность лорду Ривэну.