Лика Верх - Преферанс со Смертью

Я пожала плечами.

— Требовательна, — ответила я, доставая тетрадь и карандаш.

— И все? По-моему, она слишком высокого мнения о своей дисциплине.

— Как и остальные преподаватели, — подключилась Али. — Каждый требует особого внимания к его особенно важному предмету.

Разговор пришлось отложить. В аудиторию вошел темноволосый мужчина средних лет в затемненных очках. Плащ наподобие того, что носит магистр Айнех, поблескивал, едва лучам удавалось скользнуть по нему.

— Я тоже считаю свой предмет важным, — тихо проговорил он и подошел к столу у доски. — Для меня достаточно, чтобы вы элементарно ориентировались в законах, остального я не требую от тех, кто считает, что большего ему не надо.

Гейд с Али, казалось, покраснели. Никто не ожидал, что преподаватель появится до начала занятия и, более того, услышит наш разговор.

— Э… вы, наверное, хороший учитель, — Али не была уверена в своих словах.

Мужчина искривил губы в улыбке.

— Не знаю. Расскажете мне после занятия.

Али метнула на нас взволнованный взгляд. Хорошо, что в этот раз отличилась не я.

Аудитория понемногу заполнялась. Магистр со сложенными на груди руками сидел, откинувшись на спинку стула. Полумрак препятствовал полноценному обзору, а за темными очками мужчины было неясно — наблюдает он или вовсе уснул.

— Обычно, когда говорят «остального я не требую…», готовиться стоит к худшему, — с кислым выражением сказала Малена.

— Может, пронесет, — успела сказать я до того, как мужчина возвысился над адептами.

Он подождал, пока наступит абсолютная тишина.

— Для наших гостей и тех, кто успел за два дня меня забыть, — магистр Остервальд, преподаватель дисциплины «Права и законы соединенных королевств Радо». Экзамен принимать буду я, поэтому не мечтайте скоро от меня избавиться, — он говорил тоном мягким и располагающим, вызывая улыбку. — От кого вы пришли?

Меньшая часть ответила: «От магистра Перфоу», другая, основная, сказала: «От магистра Струпа».

Магистр Остервальд закивал с понимающей улыбкой.

— Я не требую исключительных знаний, как магистр Перфоу, и не задаю бесконечно длинных домашних заданий, как магистр Струп. Это вовсе не значит, что я нетребователен и не даю самостоятельной работы. Сегодня я планирую дать вам две задачи, и сдадите вы их на следующем занятии. А пока записываем тему: «Закон об ограничении использования магии заключенными под стражу».

Занятие у магистра Остервальда прошло оживленно, приправленное шутками и историями из опыта его работы в Высшем суде.

— А здесь неплохо, да? — говорил Гейд с набитым ртом во время обеда. — Жить можно, — он оценивающе посмотрел на потолок зала. — Я бы остался.

Мне кажется, его прокляли. Ну точно. Пока он говорил, за его спиной возник магистр Айнех и слушал его короткие содержательные реплики с самым заинтересованным лицом.

— Адепт Порс! — воскликнул он, а Гейд подпрыгнул на месте, — я мог бы вас здесь оставить.

В глазах Гейда отразился ужас, и он, проглотив еду, задрал голову, чтобы посмотреть на магистра.

— Да, — подтвердил Айнех свои слова, — мог бы. Но вот в чем проблема, — он положил руку ему на плечо, имитируя мужские дружеские объятия, — если я оставлю вас здесь, кто будет зарабатывать себе наказания лишь посредством пары слов?

Аргейд выдохнул.

— Вы сейчас признались, что я вам дорог, — не без гордости заявил он.

Али прыснула со смеху, спешно спрятавшись за кружкой с чаем.

Айнех медленно убрал руку с его плеча и проговорил:

— А вы все-таки со мной заигрываете, адепт Порс. Увы, у вас ни единого шанса, — магистр картинно развел руками.

Уши Гейда вспыхнули, и теперь мы все усиленно делали вид, что пьем чай.

Магистр Айнех предупредил: вечером состоится праздничный ужин в честь открытия турнира и всем участникам надлежит выступить с приветственной речью. Я немало удивилась. Приветственные речи — дело руководителей, то есть лорда Эльтерила, магистра Айнеха, имена остальных мне неведомы. Все нежелание публичного выступления отразилось на моем лице, что не укрылось от магистра.

— Савелье, меня отнюдь не радует возможность дать вам слово. Постарайтесь выражаться обстоятельно и не затрагивать в своих опусах никого, кроме себя. Двух предложений будет достаточно.

Магистр отошел к другому столу с адептами из нашей Академии, смерив напоследок предупреждающим взглядом.

Гейд, все еще жуя, неразборчиво произнес:

— Ишо он кшеше шишился? Фошушаешь…

— Не подавись, — укорила Али, ковыряя вилкой салат.

Малена отчего-то тоже понурила голову, один Гейд, прожевав наконец, бодро повторил:

— И что он к тебе прицепился? Подумаешь, удивилась слегка, чуть-чуть повела себя некорректно с ректором Академии… Да это даже за хамство считать нельзя! Он к тебе придирается, вот и все.

Аргейд откусил смачный кусок от булочки с малиновым джемом, запивая сладким белым чаем.

— Лично мне от такого обилия сахара уже плохо, — я вышла из-за стола, сказав, что пойду в комнату.

Я слегка слукавила. Меня посетила безумная мысль обратиться за помощью с речью к Витору. Ему не раз доводилось вещать на открытиях турниров, а для меня это в новинку. Малену, конечно, тоже можно было попросить, но она не выступала, а Витор был причастен непосредственно к процессу придумывания. Если с ним ничего не выйдет, пойду за помощью к ребятам или, на худой конец, попытаюсь написать сама.

До комнаты Витора я добралась без проволочек. Знакомые лица мне на пути не встретились. Возникла небольшая заминка, пока я вспоминала, из какой комнаты он выходил вчера на ужин, но восстановить в памяти события не столь давние труда не составило. Оставалось надеяться, что бывший жених уже вернулся в комнату. Поискать его глазами во время обеда я не додумалась, а после нашего прибытия я с ним практически не сталкивалась.

Стук в дверь вышел неуверенным и несколько робким. Я выдохнула и постучала увереннее.

Дверь открылась не сразу. Этому я не удивилась. Витор никогда не спешил распахивать двери перед непрошеными гостями.

Увидев меня на пороге, он облокотился плечом о косяк и, упираясь рукой в стену, преградил мне путь.

Вздернутая бровь выражала немой вопрос.

— Гм… — неясно выдавила я. — Можно войти?

Обсуждать насущные проблемы на пороге желания не было. Разговаривать о чем-то на пороге в принципе неудобно, к тому же двери, пусть и открытые, к общению не располагают.

Витор никак не отреагировал на мой вопрос, думая о чем-то своем.

Коридор, до сего момента пустой, стал наполняться возвращающимися с обеда адептами, и они непременно бросали заинтересованные взгляды на нас. Мне все больше не нравилось стоять на пороге.